Ангелы террора - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Шхиян cтр.№ 6

Селение было небольшое, в сотни две домов и, как не показалось, не бедное. Вросших в землю избушек почти не встречалось, в основном крестьяне жили в таких же домах, что и в начале двадцать первого века, только не таких замшелых и неухоженных. Я хотел спросить у революционерки, чем занимается местное население, но барышня была холодно-неприступна, а кучер за все время езды ни разу не повернулся в нашу сторону.

Сразу же после околицы показался большой помещичий дом, стоящий на взгорке. Был он почтенного возраста и прятался под позеленевшей медной крышей. Около самого въезда в усадьбу дорога оказалась мощеной, и колеса экипажа звонко застучали о камень, оповещая обитателей поместья о нашем приближении.

Через несколько минут тряски по камням мы въехали на широкий двор и остановились прямо напротив парадного входа. Судя по архитектуре здания — раннему ампиру — построили этот дом где-то в первой половине девятнадцатого века. Фасад украшали четыре мощные колоны и высокие окна, на фронтоне красовался геральдический щит с гербом, когда-то позлащенным, но давно размытым дождями. Материальное состояние хозяев, на мой взгляд, было средним — дом поддерживался в приличном состоянии, но без изысков, щегольства и старания.

Становой пристав Эрнест Иванович лихо соскочил со своего каурого жеребца и ринулся помогать арестантке выйти из коляски.

В окнах, между тем, мелькали силуэты, но на крыльцо никто не выходил. Наталья Александровна, благосклонно приняв руку пристава, глядеть на него, однако, не стала, кивнула в пустоту и, взбежав по четырем широким ступеням на открытое крыльцо, проскользнула в предупредительно приоткрытую кем-то дверь. Такое пренебрежительное к себе отношение пристава обидело. Он независимо пожал плечами и, краснея, пожаловался:

— Ну, посудите сами, что мне мадмуазель Капустина? Как же можно человека ни за что казнить.

— А кто эта Капустина? — поинтересовался я.

— Дочка нашего купца-мильенщика. Самое главное, я с ней и словом не обмолвился, один только раз станцевал в собрании, а Наталья Александровна меня за это уже второй месяц тиранит. Вот и в революционерки назло сбежала. Хорошо, мужик Еремей мальчишку прислал сказать, что она у него в избе народ идеями смущает, а то бы с их маменькой удар случился.

Статный, румяный пристав выглядел искренне огорченным. Мне было не совсем ясно, что у него общего с генеральской дочкой. Сколько я мог судить, в полицию, да еще сельскую, шли люди невысокого социального статуса, без высшего образования и хороших перспектив на карьеру. Поэтому у него с революционной генеральской дочерью получалось, как в старинной песне: «Он был титулярный советник, она — генеральская дочь».

— Пойдемте, сударь, в дом, — прервал мои размышления Эрнест Иванович. — Его превосходительство, верно, захочет с вами познакомиться.

Я не стал возражать, и мы прошли в дом. Как и снаружи, внутри он выглядел респектабельно, но не роскошно. Миновав прихожую, мы проследовали в залу с навощенным полом из широких дубовых плах. Она была внушительна, но не велика, метров 50–60 с обложенной изразцами высокой голландской печью, большим красивым камином, несколькими кожаными диванами вдоль стен и традиционными портретами хозяйских предков, на которые я вначале не обратил внимания.

— Присаживайтесь, сударь, — пригласил меня пристав, — вам придется подождать, Наталья Александровна очень упрямая барышня, она сейчас с родителями спорит.

Мы присели на ближайший к двери диван. Пристав тут же замкнулся в себе и принялся переживать случившееся, шевеля губами и помогая мыслям мимикой. Я же от нечего делать взялся за неблагодарное и скучное дело: рассматривать висящие на стенах портреты. Судя по нарядам предков хозяина, особой древностью род Натальи Александровны не отличался. Во всяком случае, свои изображения они начали заказывать сравнительно недавно, где-то со времен Отечественной войны 1812 года. Я, по понятным причинам, сначала устремил свое внимание на портреты дам, особенно в глубоких декольте, потом мельком осмотрел мужскую составляющую семьи. Портреты, даже парадные, могут многое сказать внимательному наблюдателю, от выбора художника до амбиций заказчиков. Семейство, в которое я попал, выглядело вполне достойно. Правда, что-то в их лицах все-таки зацепило мое внимание, но что, я сразу не понял, а поразмыслить на эту тему не успел.

В зал вошел пожилой джентльмен в светлом домашнем шевиотовом костюме, как говорили в нашем XVIII веке, «неглиже». Было ему, по виду, слегка за пятьдесят. Волосы у хозяина уже начали седеть, но еще не поредели, и смотрелся он импозантно, этаким рафинированным, холодным аристократом.

Мы с приставом встали. Было похоже, что Эрнест Иванович хозяина побаивается, но, тем не менее, держался он вполне молодцом, без подхалимского раболепия.

— Позвольте, ваше превосходительство, отрекомендовать вам спутника Натальи Александровны, — почтительно, но без подобострастия, произнес он, отвешивая полупоклон.

Их превосходительство коротко мне кивнуло, ожидая продолжения представления, но что говорить дальше, пристав не знал, мы с ним как-то не успели официально познакомиться. Я пришел ему на помощь, спасая от недовольства за такое должностное упущение, и представился сам:

— Харлсон Василий Тимофеевич.

Хозяин, не последовав моему примеру, себя не назвал, только вновь кивнул и обратился к приставу:

— Спасибо, господин Гусев, за помощь, более не смею вас задерживать.

Пристав, заметно сглотнул застрявший в горле ком, покраснел, поклонился и оставил нас одних.

— Прошу садиться, — холодно предложил мне джентльмен, опускаясь на противоположный от меня конец дивана. Я последовал его примеру, как мне казалось, не уступая ему в холодной вежливости.

— Изволите, как и моя дочь, быть революционером? — подождав, пока я приму удобную позу, спросил генерал.

Мне такой оборот разговора понравился, и я, не меняя выражения лица, ответил в его же тоне:

— Никак нет, не изволю.

— Что же вас с ней объединило? — опять нашел обтекаемую формулировку хозяин.

— Только крыша крестьянской избы, где мы случайно сошлись.

По тому, как что-то дрогнуло у папеньки в лице, я понял, что использовал не совсем правильный термин. Пожалуй, употреблять слово «сошлись» в таком контексте мне не следовало. Тем более, что я в его глазах был не только подозрительной личностью безо всяких устоев, но и оборванец, наряженный в лохмотья, провалявшиеся незнамо сколько лет в гутмахеровском подвале. Однако, Александр Иванович стойко выдержал удар и, не меняя голоса, поинтересовался:

— И каковы ваши дальнейшие намерения.

Я не стал извинениями и поправками усугублять возникшую неловкость и ответил просто:

— Если у вас больше нет ко мне вопросов, я намерен уехать в Москву.

— А как же Наташа?

Опять в разговоре возникла двусмысленная недомолвка, которую мне пришлось преодолевать за счет наигранной наивности: