Страна Рождества - читать онлайн книгу. Автор: Джо Хилл cтр.№ 124

Неподалеку от ее лица лежал ботинок. Она видела черную резиновую нарезку на подошве и развязавшийся шнурок. Она уже час то видела, то переставала видеть этот ботинок, замечая его на мгновение и тут же забывая о нем, как только снова закрывала глаза.

Вик не могла сказать, где находится. Решила, что надо встать и узнать. Была большая вероятность того, что при такой попытке ее старательно собранные вместе фрагменты снова рассыплются блестящим порошком, но другого выхода она не видела. Она чувствовала, что в скором времени никто не собирается ее проведать.

Она попала в аварию. На мотоцикле? Нет, она в подвале. Она видела бетонные стены, с которых отшелушивался слой краски, показывая под собой камень. Она также улавливала слабый запах подвала, частично скрываемый другими запахами: сильной вонью горелого металла и духом фекалий, как в открытой уборной.

Она просунула под себя руки и приподнялась на колени.

Это оказалось не так больно, как она ожидала. Болело в суставах, в пояснице и в ягодицах, но это походило на боли, вызванные гриппом, а не переломами.

Когда она увидела его, то случившееся вернулось к ней все сразу, единым целым. Ее побег от озера Уиннипесоки, мост, разрушенная церковь, человек по имени Бинг, который пытался одурманить ее газом и изнасиловать.

Человек в Противогазе был разделен на две части, соединенные между собой одной толстой, как канат, кишкой. Верхняя его половина лежала в коридоре. Ноги оставались у самой двери, а ботинки были невдалеке от того места, где до недавнего времени была распластана Вик.

Металлический баллон севофлурана разлетелся вдребезги, но Бинг продолжал держать регулятор давления, прикрепленный сверху, и к нему прилегала часть баллона… шлемовидный купол из скрученных металлических шипов. От Бинга пахло как от разорвавшегося септического бака — вероятно, потому, что, по сути, разорвался его внутренний септический бак. Она ощущала запах его кишок.

Комната выглядела перекошенной, насильственно искривленной. Вик почувствовала головокружение, оглядывая все это, словно слишком быстро поднялась с земли. Койка перевернулась, так что она видела ее нижнюю сторону, пружины и ножки. Раковина отошла от стены и висела над полом под углом в 45 градусов, поддерживаемая только парой труб, которые вырвались из скоб. Из треснувшего шва пузырилась вода, растекаясь лужей по полу. Вик подумала, что если бы продремала дольше, то с большой вероятностью могла бы утонуть.

Чтобы подняться на ноги, потребовалось кое-что сделать. Левая нога никак не хотела разгибаться, а когда это произошло, она почувствовала укол такой сильной боли, что это заставило ее сделать резкий вдох сквозь стиснутые зубы. Коленная чашечка была в кровоподтеках зеленого и синего оттенков. Вик не осмеливалась переносить на нее большой вес, подозревая, что она подогнется под сколько-нибудь существенным давлением.

Вик в последний раз окинула взглядом эту комнату — посетительница неряшливой выставки в некоем музее страдания. Нет, больше здесь осматривать нечего. Пройдемте дальше, уважаемые. В соседней комнате у нас для обозрения есть несколько потрясающих экспонатов.

Она ступила между ног Человека в Противогазе, а затем перешагнула через него, стараясь не задеть ногой за низкую кишечную растяжку. Зрелище это было настолько нереально, что ее даже не затошнило.

Вик старательно обогнула верхнюю половину его тела. Она не хотела смотреть ему в лицо и направляла глаза в сторону, пока не миновала его. Но, не пройдя и двух шагов в том направлении, откуда пришла, она не смогла удержаться и глянула через плечо.

Его голова была повернута в сторону. Прозрачные смотровые стекла открывали неподвижные, потрясенные глаза. Респиратор вбило ему в открытый рот кляпом из расплавленного черного пластика и обугленного волокна.

Она пошла по коридору. Это было как пересекать палубу судна, начинающего переворачиваться. Ее все время сносило вправо, и она держалась за стену, чтобы не упасть. Однако в самом коридоре все было в порядке. Вик сама была лодкой, подвергавшейся опасности опрокинуться, опуститься в крутящуюся темноту. Один раз она забыла об осторожной ходьбе и перенесла свой вес на левую ногу. Колено немедленно подогнулось, и она выбросила руку, чтобы ухватиться за что-нибудь. Ее пальцы сомкнулись на груди Иисуса Христа, чье лицо с одной стороны было обуглено и пузырилось. Бюст стоял на книжной полке, забитой порнографией. Иисус непристойно улыбнулся ей, а когда она убрала руку, ту покрывали пятна сажи. БОГ СГОРЕЛ ЗАЖИВО, ТЕПЕРЬ ТОЛЬКО ДЬЯВОЛЫ.

Ей нельзя было снова забывать о левой ноге. В голову пришла какая-то случайная, не совсем даже понятная мысль: «Слава Богу, что это британский байк».

У основания лестницы она споткнулась о кучу мешков для мусора, обернутую пластиковой пленкой тяжесть, ее повело вперед, и она упала на эту кучу… во второй раз. Она уже приземлялась на эту же массу мешков для мусора, когда Человек в Противогазе сбил ее с лестницы; они смягчили ее падение и, вполне вероятно, спасли ее, не позволив свернуть шею или пробить череп.

Куча была холодной и тяжелой, но не совсем жесткой. Вик поняла, что было под пластиком, поняла это по резко выступающему краю бедра и плоской груди. Она ничего не хотела ни видеть, ни знать, но руки все равно срывали пластик. Труп был облачен в саван из пакета компании «Глэд» [148] , плотно закрытый клейкой лентой.

Запах, хлынувший наружу, не был запахом разложения, но был в нескольких отношениях хуже: приторным ароматом пряников. Человек под пленкой был стройным и, вероятно, когда-то привлекательным. Он не столько разложился, сколько мумифицировался, кожа у него сморщилась и пожелтела, глаза опустились в глазницы. Губы были приоткрыты, словно он умер посреди крика, хотя, возможно, это произошло из-за того, что его плоть ссохлась и стянулась, обнажив зубы.

Вик выдохнула; это прозвучало странно похоже на рыдание. Она коснулась холодного лица человека.

— Мне очень жаль, — сказала Вик мертвецу.

Она не могла с этим бороться, ей нужно было поплакать. Ее никто никогда не назвал бы плаксой, но в некоторых случаях слезы для нее были единственной разумной реакцией. Слезы были своеобразной роскошью; мертвые не чувствовали потери и ни о ком и ни о чем не плакали.

Вик снова погладила щеку мертвого и коснулась большим пальцем его губ, когда и заметила лист бумаги, скомканный и сунутый в рот.

Мертвец смотрел на нее умоляюще.

Вик сказала: «Ладно, друг», — и вытащила бумагу изо рта мертвеца. Она сделала это безо всякой брезгливости. Покойник столкнулся здесь с плохим концом, столкнулся с ним в одиночку, был использован, изувечен и выброшен. Что бы ни собирался сказать этот мертвец, Вик хотела его выслушать, пусть даже она пришла сюда слишком поздно, чтобы хоть чем-то помочь.

Записка была написана расплывающимся карандашом и дрожащей рукой. Клочок бумаги был оторван от рождественской упаковки.