Диверсант - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Корчевский cтр.№ 14

Александр в раздумье присел на лавку перед лежащим на полу трупом. «Чёрт, не оставлять же его на кухне. Не ровен час, зайдёт кто-нибудь. Может, в подпол его сбросить? Так ведь трупное окоченение наступит, потом его оттуда не вытащишь».

— У тебя большой мешок есть? — окликнул он Олесю.

— Есть.

— Неси.

Олеся опасливо, сторонкой, по-над стенкой обошла мёртвого полицая и вскоре вернулась с большим мешком.

— Теперь верёвку принеси.

Когда Олеся принесла верёвку, он попросил её выйти, а сам притянул и связал руки и ноги полицейского, сложив его тело вдвое. С превеликим трудом он затолкал труп в мешок, завязал горловину и, перетащив мешок в коридорчик, положил его в тёмный угол. Так он хоть в глаза бросаться не будет. А тяжёл, собака! Ночью этого гада ещё вытаскивать придётся.

Саша оглядел кухню. Ё-моё, кепка полицейского на полу валяется, и винтовка у стола стоит. Не помогла она хозяину.

Саша открыл крышку магазина, и ему на ладонь вывалилось три патрона. Он даже рассмеялся. Негусто немцы полицаев снабжают! Карманы-то у полицая пустые — ощупал, пока в мешок заталкивал.

Винтовку с дробовиком в ручье утопить придётся. Полицейский мог сказать, куда направился, а если ещё его винтовку найдут, не отвертеться будет.

До темноты они сидели как на иголках.

Едва стемнело, Саша взял винтовку полицая, дробовик Олеси и задами направился к ручью. Пройдя подальше вдоль берега, он закинул оружие в воду. А вернувшись домой, сказал Олесе:

— Помогай!

Вдвоём они едва дотащили мешок с трупом до ручья.

— Всё, — обернувшись к Олесе, сиплым от натуги голосом сказал Саша, — иди домой, дальше я сам.

По земле тащить труп в одиночку тяжело, а вот по воде — в самый раз.

Александр столкнул мешок с трупом воду и увидел, что тот до конца не тонет и хоть немного, самую малость, но из воды выглядывает. Тогда он ухватил мешок за горловину и потащил его вниз по течению. Хорошо хоть туфли не надевал. Они и так размокли, а другой обуви у него нет.

Километра через два-три — разве определишь расстояние ночью, в кромешной тьме — он наткнулся на корягу. Под неё мешок и затолкал. Глядишь, сожрут раки, они мертвечину любят.

По ручью же он вернулся в Богдановку. Дно у ручья песчаное, мягкое, ногам даже приятно. А про битые бутылки и другой мусор, о который пораниться можно, здесь даже не слыхали.

Заявившись во двор, он повесил брюки сушиться в сарае. В избу зашёл в рубашке и трусах. Олеся всплеснула руками:

— Где штаны оставил?

— Представляешь, дождя нет, а брюки снова сырые. Не везёт мне что-то. В сарае висят, сушатся. Спать пора. Надоели мне сегодня водные процедуры.

Саша снял рубашку, улегся на постель и ещё раз вспомнил всё происшедшее с полицейским. Вроде всё предусмотрел, следов нигде не оставил. С тем и уснул.

Проснулся он в полночь от чьего-то прикосновения.

— Саша, это я, Олеся. Уснуть не могу, страшно. Так и кажется, что мёртвый Василий сюда вернётся. Можно я с тобой полежу?

— Ложись, места много.

Кровать и в самом деле была широкой, двуспальной.

— Всё не решался тебя спросить — а где же мама твоя?

— От тифа умерла, ещё за три года до войны.

— Прости, Олеся, не знал.

Саша повернулся к Олесе, приобнял. Девушка запротестовала:

— Только без рук!

— Как знаешь.

Саша засопел, повернулся к ней спиной и уснул.

Проснувшись утром, он обнаружил, что Олеся повернулась во сне к нему лицом, обхватила рукой, да ещё и ногу ему на ногу положила. Ночная рубашонка задралась, обнажив прелестные ноги и попку.

Видно, Саша неосторожно повернулся, и девушка проснулась, смущённо поправила ночнушку.

— Я же говорила — без рук! — попыталась рассердиться Олеся.

— Так это же не я тебя обнимал — ты сама…

Девушка покраснела слегка:

— Отвернись!

Она встала с постели, вышла из комнаты, и вскоре Саша уже услышал звон подойника.

— Коровку подоит сейчас, молочко парное пить будем! — обрадовался Саша.

Только они уселись завтракать, как в окно постучали.

— Это дед Трофим — наш, деревенский! — поспешила успокоить Александра Олеся.

Она вышла на крыльцо, и, поскольку окно было открыто, Саша ясно услышал их разговор.

— Здравствуй, Олеся.

— И вам доброго здоровья, деда.

— Не моё, конечно, дело, Олеся, только ты бы побереглась, дочка. Прошлой ночью аэродром немецкий, что под Дубовкой, наши разгромили, должно — окруженцы. Так немцы злые сейчас, по деревням рыщут, всех молодых парней с собой увозят. Люди говорят — в Пинск. Сегодня в Борках были. А тут ещё полицай из этих Борков, Васька Пасюк, будь он неладен, пропал.

— Деда, я-то здесь при чём?

— Ты уж прости, дочка, меня, старого, только жилец-то твой — уж не знаю, кем он тебе приходится, мужик молодой и, похоже, из военных. Ушёл бы он от греха подальше. У нас в деревне мужиков-то окромя него и нет, одни бабы с детишками да старики остались.

— Хорошо, деда, спасибо вам, что предупредили. Родственник это наш дальний. Только о нём немцам — ни слова.

— Понимаю, дело молодое, а всё же поберегись.

Олеся вошла в избу бледная, видимо, спокойствие во время разговора далось ей нелегко.

— Я слышал разговор. Олеся, — опередил её Александр, поднимаясь из-за стола. — Сейчас доем и уйду.

— Куда же ты пойдёшь?

— А к фронту и пойду. Нагрянут немцы — из-за меня вся деревня пострадать может. Тем более что у меня ранение свежее. Немцы не дураки, быстро сообразят, что к чему.

— Так аэродром — твоих рук дело?

— Моих, — не стал больше скрывать Саша. Всё равно уходить, так чего дальше темнить.

— И эшелон на станции ты сжёг?

— Было дело.

— Вот я дура!

— Это ты о чём?

— Думала о тебе плохо. Да ты сядь, доешь. А я пока узелок тебе соберу.

Саша допил молоко, доел хлеб. Олеся же металась по дому, собирая узелок — яичек варёных, несколько картофелин, половину каравая ржаного хлеба, огурцов и немного соли в спичечном коробке.

Александр успел сбегать в сарай и надеть высохшие штаны и рубашку.

— Ну, Олеся, давай прощаться. Девушка ты хорошая, береги себя. Даст Бог, свидимся ещё.

Олеся обняла Сашу, всплакнула. Ну да слёзы девичьи — что роса под лучами летнего солнца, высыхают быстро.