1937. Русские на Луне - читать онлайн книгу. Автор: Александр Марков cтр.№ 83

— Когда появятся телескопы? — Самый популярный вопрос, который можно было выносить на газетные заголовки.

— Не знаю, — ответ, тоже достойный газет, потому что обеспечить резко возросшую потребность оптическая промышленность не могла.

Не могла. Не могла.

Сроки были слишком маленькие. Всего неделя.

Одна неделя. Ну хоть две бы, а так… Телескопы в достаточных количествах появятся слишком поздно, когда и Луна вновь станет безжизненной, а человеческие следы на ее поверхности все равно не разглядеть, сколько ни приближай ее к глазам, пользуясь самыми совершенными оптическими приборами, созданными человеком.

Бинокли. Морские и сухопутные доставались из сундуков и с полок шкафов, где лежали они много лет со времен мировой войны, заваленные стопками полотенец и старых одежд. Прежде они, вглядываясь в небо, ловили германские аэропланы, а теперь — Луну.

Люди по ночам выходили на улицы городов, смотрели в небеса, будто их всех одновременно охватило помешательство. Губы шептали прежде неведомые названия: Кратер Тихо, Море Спокойствия, Залив Зноя, — ставшие теперь такими знакомыми и обыденными, как Коломна или Тула, будто до них так же легко добраться — сядь только на поезд, и он домчит тебя и до Лунных Альп и до Кратера Немо.

Увидеть бы отблеск Солнца на серебристых бортах корабля, увидеть бы огненные сполохи, несущиеся вслед за дюзами, встревоженную лунную пыль, увидеть бы трехцветный флаг Империи, воткнутый в безжизненную твердь.

Бесполезно. Бесполезно. Слишком далеко.

Но это никого не останавливало, и по ночам добрая половина жителей Империи, пусть и без оптических приборов, которых на всех не хватило, до слез в глазах, до первой утренней зари, смотрели на Луну.

Они заболели все. Лунное помешательство.

— Где ты? Как ты? Отзовись.

«Куплю телескоп в любом рабочем состоянии».

Такими объявлениями пестрели газеты. Хоть аукционы устраивай.

Те счастливчики, которые смогли разжиться телескопом, несли этот драгоценный груз, обмотав тряпками, чтобы, не дай бог, не повредить и чтобы никто не догадался, какое сокровище они несут.

Фотографию Шешеля, вырезанную из журнала, вставляли в рамки, вешали на стены в домах, если уж не в угол, где положено быть иконам, так туда, где висел портрет государя-императора или модной актрисы, или родственников — бабушек, дедушек, родителей, любимых братьев и сестер. Любимого пилота Александра Шешеля. Только появись он на улице. Шага ему ступить не дадут. Каждый будет норовить в дом затащить и угостить всем, что есть. Не уйти Шешелю. Не уйти. Всей Империи он стал как родной.

Спасаломская? Ее осаждали репортеры, прохода не давали, чтобы выяснить подробности личной жизни, залезали в архивы частей, в которых служил ее супруг; разбирая его жизнь по косточкам, по мгновениям, выворачивая ее перед публикой, а та ненасытно требовала: «Еще. Еще».

— Вы знаете, что любит Шешель на обед?

— Да. У них часто готовили картошку со свининой и салаты.

— Еще он любит красное вино.

Это обычный разговор на светском вечере. Тема одна.

«Мы на Луне!»

Люди, прочитав это сообщение в газетах, услышав по радио, выбегали на улицы, целовались с незнакомыми прохожими, как со старыми добрыми друзьями, смеялись, танцевали.

Все сошли с ума. Вся Империя сошла с ума.

В роддомах мальчикам давали имя Александр, а девочкам — Александра.

Всех охватила эйфория, как когда-то много лет назад, когда объявили о капитуляции центральных держав, кончилась мировая война и доблестные войска Империи потянулись домой.

«Галиция — наша! Проливы — наши! Константинополь — наш! Циндао — наш!»

Теперь эти лозунги пополнились еще одним.

«Луна — наша!»

Какой-то предприимчивый книгопечатник за ночь отпечатал открытки: Шешель на Луне, над ним звездное небо. Их разбирали, как горячие пирожки зимой. Печатный станок работал день и ночь, выплевывая пачки все новых открыток, которые тут же расходились по рукам, будто в бездну проваливались, а ненасытная толпа требовала: «Еще. Еще».

«Возвращайся. Вся Империя ждет тебя».

«Где ты? Как ты?»

Офицер сыскной полиции Скорлупов сидел на стуле, заложив ногу, за ногу, и раскачивался телом, отчего передние ножки стула чуть приподнимались над полом, и, стань амплитуда качания чуть больше, офицер, потеряв равновесие, непременно запрокинулся бы назад, ударился о стену или пол и угодил бы с разбитой головой в одну из пустующих палат. Поскольку травму он получил во время исполнения служебных обязанностей, то за служебное рвение и презрение к опасностям, которые на каждом шагу поджидают полицейского, в награду ему причитались — нашивка на мундир за ранение, продвижение по службе и прибавка к жалованью. Только такими перспективами можно было объяснить эти акробатические покачивания на стуле, достойные того, чтобы их показывали на цирковой арене, предварительно чуть усложнив номер — натянуть канат над ареной и поставить стул на него. О, у этого офицера получится и на пятиметровой высоте так же спокойно балансировать на стуле, как он делает это в больничной палате. Чай, это не страшнее, чем идти на вооруженного бандита, которого начальство приказало взять обязательно живым.

— Право же, Александр Иванович, — говорил Скорлупов назидательно, — откуда в вас это мальчишество? Отчего нам не доверили это дело? Думали, что упустим Свирского и не сумеем доказать его причастность к покушению на Шагрея? Полноте.

— А?

Шешель полулежал в кровати, подложив между своей спиной и деревянной спинкой кровати подушку. В окно заглядывало солнце. Лучи его просачивались через щелку в шторах. Шешель ловил их, подставлял лицо и жмурился, совсем как кот, разве что только не мурлыкая от удовольствия.

Бок ныл только по ночам и еще когда погода менялась. Но в последние дни на улице было жарко. Швы еще не сняли. Шрам чесался. Шешелю постоянно приходилось искать занятие для рук, иначе он расчесал бы шрам до крови.

— Нисколько не ставлю под сомнение ваш профессионализм, — сказал Шешель, — но боюсь, что, улаживание все формальности, как то: получение ордера на арест столь уважаемого человека, коим до недавних пор являлся Свирский, помешало бы вам успешно завершить эту операцию.

— Если все мы будем устраивать самосуд, то, знаете ли, к варварству вскоре придем.

— Не сгущайте краски. Ведь признайтесь, считаете, что действовал я правильно.

— Иначе и не пришел бы проведать вас.

— А я думал, что вы здесь исключительно по служебным делам. Черпаете информацию для отчета. Дело-то закрыто?

— Нет еще. Оно почти закрыто. Руководство хочет спустить все на тормозах и оставить без последствий для вас ту бойню, которую учинили вы в доме Свирского. Три трупа — это много. Дело закроют, но это крайне сложно сделать.