Шаг во тьму - читать онлайн книгу. Автор: Иван Тропов cтр.№ 84

Я могу дышать. Сердце билось быстро и тяжело, но ровно.

Перед глазами прояснялось. Я даже мог двинуть рукой, чтобы прикоснуться к затылку.

Я ждал, что рука провалится – на затылке я чувствовал лишь онемелую хрупкость, но под пальцами оказалась кость. Твердая и гладкая. Хотя и липко все от крови…

Чертова сука лежала на стуле, ее голова бессильно свесилась через край сиденья, золотистые волосы стекли вниз пологом… и ее рука. Лежала на спинке стула в каких-то сантиметрах от моих пальцев. Слишком близко.

Очень медленно и осторожно – вдруг мышцы подведут меня, рука дернется и… к черту, к черту! Не отрываясь от спинки стула, я скользнул пальцами по дереву, прочь от ее руки. И только потом решился приподнять свою и отвести вбок, чтобы опереться о пол.

И тут же стиснул зубы, чтобы не взвыть, – сотни колючих иголочек воткнулись в кисть изнутри, забегали, жаля тысячами укусов…

Я дернулся вбок, унося вес с руки. Замер, удерживая ее над полом, боясь даже коснуться его и тем вызвать новую атаку жалящих игл. Их укусы затаились, но не исчезали. Сидели в руке гудением ос, готовых к атаке при малейшем движении.

Так бывает, когда отсидишь ногу. Шалят нервные окончания, когда через пережатые сосуды к ним начинает поступать свежая кровь, несущая кислород, и возвращается чувствительность после онемения. Так бывает.

Но у меня никогда не было этого с рукой – и так сильно!.

Я сидел, опираясь на левую руку, и боялся даже шевельнуть правой. Я смотрел на нее, и мне не нравилось, что я видел. Совсем не нравилось. Мне казалось, что я держу руку неподвижно, но мои пальцы дрожали. Запястье совершенно неподвижно, а пальцы крупно дрожали.

Только я совершенно не чувствовал этого! Мне казалось, что мои пальцы совершенно неподвижны. Их покалывает, да, но они неподвижны. Я чувствовал их неподвижными. А эти, перед глазами, чужие. Не мои. Потому что мои пальцы не дрожат, я же чувствую! Но я видел, что пальцы дрожат. Неужели она все же коснулась меня?..

Старик, когда его коснулась одна из таких жаб, он…

Я мотнул головой, прогоняя мысль.

Спокойно, спокойно. Может быть, это так же, как с дыханием. Скоро пройдет. Наверняка пройдет!

Должно пройти.

А кроме того, я просто не могу сделать то, что тогда сделал Старик. Потому что мне нужно предупредить Гоша и Бориса. Я должен предупредить их, чтобы не совались к моргу.

Тело жабы казалось хрупким, ссохшимся – ее кровь расползалась по полу огромной черной лужей, но с этими тварями никогда нельзя быть уверенными. Ни в чем.

Очень осторожно, чтобы не задеть ее, я боком протиснулся мимо нее и стула, вдоль стены, вдоль стола…

Ух! Вылез!

Ноги подрагивали. Опираясь плечом о стену, я пятился вдоль стены, пока не отошел от тела суки метра на три.

Бежать, бежать отсюда прочь…

Борис, Гош…

Но было и еще кое-что.

Тогда, у двери, когда я стоял на крыльце… Что говорил усатый за дверью? Одну пулю он выдержит – так? Говорил он что-то такое…

Выходит, в него стреляли и до этого?

И может быть, стреляли охотники. Такие же, как я.

Или не охотники. Мало ли, кто и когда мог в него стрелять…

Но мне очень хотелось верить, что стреляли охотники. Такие же, как я. Очень хотелось верить, что мы не одни. Что не только нам в Смоленске повезло, но и где-то еще стайки охотников чистят мир от этих чертовых сук. Пусть редкие, малочисленные, но что-то делающие. Все, что в их силах…

Точнее, делали. Если они в него стреляли, а он остался жив… Черт бы его побрал! Если остался жив он, то они не выжили. Либо – либо.

И все-таки для усатого и суки было сюрпризом, что мои пули не простые. Жаба, кажется, почувствовала, что усатого не простой пулей зацепило. Но он ей не верил.

Потому что не знал, что так бывает?

Это меня и спасло.

И может спасти еще кого-то их тех, кто делает то же, что и я, и пользуется теми же приемами.

Я был уже на пороге в коридор, в теле была жуткая слабость, а в затылке набухал новый ком боли. Хотелось наплевать на все и быстрее добраться до машины, плюхнуться на сиденье… Я остановился.

Я должен еще кое-что здесь сделать.

Те молоденькие жабы, что приезжают в домик. Они живы. Те пурпурные… Они наверняка наведаются сюда. Может быть, не в эту ночь, но в следующую точно. Слишком серьезные планы у них с тем моргом. Когда жаба с усатым не появятся там сегодня, они всполошатся. Приедут узнать, почему.

Они не должны узнать, что мне помогло убить эту жабу и ее слугу.

Во всем теле была слабость, и еще мне ужасно хотелось отойти как можно дальше от чертовой твари. Сейчас она неподвижна, кажется мертвой, но воспоминание слишком ярко. Накатывало на меня, я почти чувствовал: холодный ветерок по моей руке. То ли ветерок, то ли ее пальцы…

Я развернулся и шагнул обратно в гостиную. Подошел к телу, замершему поверх стула. Надо извлечь пули.

Только как?

Три подпиленные пули – это двенадцать свинцовых лепестков. И еще три медных донышка. Порядочно возни. Даже если не учитывать, что я еще ни разу не потрошил труп. Человеческий труп… К горлу подкатил комок. Черт возьми, меня и сейчас не тянет!

Но надо. Раньше нам везло, мы брали сук, живших отдельно. Трупы можно было просто оставить как есть. Гош, правда, настаивал, что лучше прикопать. Говорил, какие ни есть, а люди…

На этот раз все иначе. С трупами придется возиться. Но прикасаться к ней… это же не просто труп – это труп чертовой суки! Которая чуть…

Я помотал головой, отгоняя воспоминание, слишком живое, чтобы я мог с ним совладать.

Нет, не буду я к ней прикасаться. Ни за что! Пальцами я даже к ее платью не прикоснусь.

Но если не лезть в ее раны своими руками, то чем?

Я огляделся. Луна медленно уползала от окон, прямоугольники света стали узкими и косыми. Столы, стулья… Буфеты, камин… Огромные напольные часы в углу…

Надо на кухню, вот что. Там найду, что мне нужно.

Я вышел в коридор. Влево, вправо? Влево – дверь, лестница. Была какая-то комната за лестницей? Кажется, была…

Да, кухня была здесь.

В окно падал лунный свет, старая массивная мебель казалась черной. Я огляделся, выдвинул ящик и угадал. Ложки, вилки, ножи.

Я выбрал один маленький и узкий и зашипел от боли. Холодный металл как током ударил. Крючковатое жало пронзило пальцы, холодные иглы затанцевали в руке.

Я застыл, сморщившись. Пережидая, пока боль уймется. В доме было тихо-тихо.