Анафема - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Чекмаев cтр.№ 43

— Эй, как тебя там… — сказал главарь. — Иди сюда. Пришло время отрабатывать сладкое, девочка.

На середину комнаты вышла проститутка и начала медленно раздеваться. Видимо, стриптизу ее никогда не учили, поэтому она просто медленно и изящно снимала с себя одежду. Фигурка у ночной бабочки оказалась вполне ничего. Когда девушка, поднимая вещи с пола, нагнулась, выставив аппетитную попку, Савва хмыкнул:

— Отличная девочка!

Даниил только вздохнул. В его мыслях женщина, бесстыдно выставлявшая свои телеса напоказ, никак не могла считаться отличной. Отчаянно стыдясь самого себя, он тоже разглядывал тело проститутки, но потом, решив, что так недалеко и до плотского греха, пусть и в мыслях, отвернулся.

— Ложись! — скомандовал Цыганков.

Ночная бабочка кивнула, устроилась на столе, широко раздвинув ноги. На ее плечах, груди и животе то и дело посверкивали отблески свечей. В мерцающей полутьме лежавшая в самой откровенной позе девушка выглядела особенно соблазнительной… и одновременно непристойной.

Главарь удовлетворенно кивнул.

— Зажги последнюю!

В изголовье импровизированного алтаря Хабаров установил еще одну свечу, на этот раз — белую, высотой почти в полметра. Она вспыхнула чистым, ярким пламенем, заставив контроллеров на мгновение зажмуриться.

Цыганков подошел к столу, принял из рук «джинсового» парня банку с кровью. Обмакнув в нее кисточку, главарь принялся рисовать на теле проститутки какие-то символы. Одновременно он медленно и четко выговаривал слова на неведомом языке. Никому, из контроллеров он не был известен, но все-таки чудилось в нем что-то знакомое.

— Хасебен ан йишвыб шан ечто…

Декламацию Цыганкова можно было бы назвать молитвой. Можно… но не стоило. Подобное сравнение казалось, по меньшей мере, кощунственным.

Даниил трижды перекрестился, вслух прочитал «Тропарь». Закончил молитву он так:

— Спаси, Господи, и сохрани нас от нечистого, защити верных сынов Своих, помилуй заблудшие души. Очи всех нас на Тя, Господи, уповают. Спаси и сохрани!

Глядя на инока, Савва тоже перекрестился.

— Дань, — тяжело вздохнул Артем, — может, тебе не слушать?

— Нет, — тихо ответил Даниил. Лицо его окаменело. — Тогда вас останется только двое и будет еще сложнее все это вынести. Господь защитит нас!

— Что он читает? — спросил Корняков.

— Если я правильно понимаю… прости, Дань… если я правильно понимаю, это — призыв к Сатане. Читается задом наперед.

Савва пересел за маленький монитор, отмотал запись назад, прослушал.

— По… получается… «Отче наш, БЫВШИЙ на небесах…»!

— Да, примерно так.

— Господи, защити души их от нечистого, — пробормотал Даниил. Руки его дрожали. — Спаси их и сохрани! Не ведают, что творят…

— К сожалению, Дань, ведают, — сказал Артем. — У сатанистов почти все ритуалы — это извращенные церковные таинства. Или что-то похожее.

Цыганков замолчал, отложил в сторону кисть и поставил на живот проститутки грубую металлическую чашу. Хабаров сунул девушке в руки горящие черные свечи.

— Вот мерзавцы! — помрачнел Чернышев.

— Что случилось? — спросил Корняков, подсаживаясь к командиру.

— Я думал, сегодня у них другой ритуал, а не этот. Хуже него ничего нет.

— Так плохо?

— Отвратительно. Ритуал — как бы рождение ребенка. В чаше, которую поставили проститутке на живот, смешаны ее кровь и моча…

— Мерзость! — сплюнул Савва.

— Черные свечи, что она держит в руках… ну ты помнишь…

Корняков сглотнул.

— На лобок девушки положат куклу или… — Чернышов понизил голос, — …настоящего ребенка, или трупик из абортария. Далее — вся эта их символика: перевернутый крест, пентаграммы, напевы. Это мы уже видели. После того как тело проститутки разрисуют, куклу макают в чашу и проводят по животу. Как будто роды. Потом «новорожденного» сжигают…

Инок с трудом сдерживался. Он чувствовал — вот-вот, и его либо вырвет, либо он потеряет сознание. Савва выглядел не лучше.

— Смотри! — неожиданно вскричал он, указывая на экран. — Началось!

Цыганков взял из рук Хабарова меч, больше похожий на гипертрофированный мужской фаллос, воздел его к потолку.

Страшный, невероятно чуждый человеку напев зазвучал сначала тихо. Первые несколько слов контроллеры не услышали. Но потом голос главаря окреп, преисполнился тяжелой, давящей силы.

— Енохианский ключ! — прошептал Артем.

До этого момента девушка на алтаре не шевелилась, но буквально на третьем-четвертом слове она вздрогнула, испуганно посмотрела по сторонам. В доли секунды кожа ее покрылась мелкими бисеринками пота.

—01 sonuv vaorecahi, gahu IAD Ballata, elanucaha caelazot: sobrazot-ol Roray i ta nasodapesat, Geeraa ta maelperehi, dos hoel-qo qaa nodahoa sodimezot, od comemache ta naubelloha sodien; zoba tahil ginonube perehe alati, das faurebes…

Даниил замер с широко открытыми глазами, зрачки расширились, горло сдавила невидимая рука. Инок захрипел, судорожно пытаясь поймать ртом воздух, с ужасом ощутил, что не может этого сделать.

—…oboleche girezam. Cazarern ohorela kaba Pire: das zo-donurenuzagi cap: erem latanahe. Pilahe faresodem zodenuresoda atama gono ladabiel dac gome-done: zoba ipame lu ipamus: dac cobolo vebe zodometa poamal, ot bohira aai da piabe Biamoei.

Обернувшийся на хрип Артем мгновенно все понял и закричал:

— Даня, не слушай! Закрой уши!

Савва подбежал к иноку, наотмашь хлестнул его по щекам. Раз, другой. Голова Даниила безвольно моталась, кадык несколько раз дернулся. Инок застонал.

— ..od Vaoa! Zodackarre, eka, od zodamelanoo! odo cicale Kwaa; zodorehe, rape odireto Noco Mataa, hoathaache Saitan!

— Даня!!

От третьего по счету удара Даниил пришел в себя, встретился взглядом с Корняковым, чуть слышно пробормотал:

— Спасибо…

— Ты как? Живой?

Чернышов резким движением выключил звук. Жуткий, леденящий кровь напев смолк.

— Даня, прости, я должен был сразу об этом подумать…

— Живой? — повторил Савва.

Инок недоуменно посмотрел на Савву, на Артема, хотел сказать, что с ним все в порядке, но странная резь в глазах заставила его промолчать. Даниил почувствовал себя разбитым, словно после целого дня тяжелой работы. Примерно как во время своего первого иноческого послушания, когда владыка Тихон, желая испытать новичка, направил его на обновление стен монастыря. Суровый игумен поначалу сомневался, готов ли послушник, совсем еще мальчишка, к иноческому постригу. Даже боялся, что, не выдержав нагрузки, Даниил сбежит. Но, несмотря на ломоту в спине и руках, изъеденные мозолями ладони, послушник не отступил.