Блюз черной собаки - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Скирюк cтр.№ 70

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Блюз черной собаки | Автор книги - Дмитрий Скирюк

Cтраница 70
читать онлайн книги бесплатно

— Издеваешься? Да… — Я задумался. — Мне б такие способности, как у неё! Это ж любого человека можно гением сделать!

Писатель вздохнул и задумчиво проводил взглядом проплывающие мимо листья кувшинок.

— Эх, слышала б тебя сейчас Танука. Для неё это не дар, а проклятие.

— С чего бы это?

— Да с того, что есть побочный эффект! У всех, кто с ней общается, потом случаются несчастья. Неприятности. У одних — так, ерунда, у других посерьёзнее. Люди разные. Кто-то в душе — художник, поэт, музыкант. А у другого за душой и нету ни фига, кроме скрытой агрессии и наследственной предрасположенности к инфаркту…

— Ну и ну… — Я не на шутку озадачился. Раз такое дело, не случилось ли чего и с нашим тишайшим Толиком после той встречи у библиотеки? Надо будет позвонить ему, когда вернусь. — Так это что ж получается? Кто она тогда? Демон?

— Демон? — Севрюк усмехнулся. — Ну, это ты загнул! Нет. Я думаю, в мире искусства для таких существ есть другое… э-э-э… определение.

— Какое?

— Муза, — произнёс писатель. Я поперхнулся собственными словами и ошарашенно умолк. — А насчёт остального ты лучше у Зябы спроси — он тебе объяснит.

— Почему? Потому что он шаман?

— Нет, просто он знал её первого парня, того, который погиб.

— У неё парень погиб?!

— А, так она тебе ничего не рассказывала? Нет? Ну так и я не буду.

— Нет уж! Начал, так договаривай, — потребовал я.

— Да я и сам толком не знаю. Знаю только, что он был поэт. Талантливый малый. Вообще, гнусная была история. У него родители прямо бесились оттого, что у них сын «тунеядец». Убить его готовы были, угрожали, заявления писали на него…

— Какие заявления? — растерялся я.

Писатель грустно рассмеялся и упустил весло. Меня обдало брызгами.

— Ой, извини… Что ты хочешь от поколения, которое засудило Бродского? Они из деревни были, отец — механизатор, мать — доярка, так что, сам понимаешь, это был полный совок. Люди крутые, по-старинному твердолобые. Прокляли любимого сына, когда узнали, с кем он. Ханжи, лицемеры — законченный продукт совкового воспитания. Они на него столько дерьма вылили… А, что тут говорить…

— И как он погиб?

— Попал под товарняк. Никто не знает, случайно или он сам под поезд кинулся. Его два месяца искали, почти всё лето, а тело в морге лежало неопознанное… Ты только Тануке не говори, что я тебе рассказал. А то она с тех пор не общается ни с кем. Я так удивился, когда она тебя к нам привела. Есть у неё пара-тройка друзей, подружки, но это так, не всерьёз. Обычно она снимает квартиры подальше от родителей и живёт одна. Нигде подолгу не задерживается. Рисует, стихи пишет. А если надо куда-нибудь выйти — глушит себя валерьянкой, лошадиными дозами, как Громозека. Она думает, так от неё меньше вреда.

Мне вспомнился запах валерьяновых капель, густой, удушливый, пропитавший всю Танукину квартиру. Меня передёрнуло.

— А как фамилия его была?

— Ты не знаешь. Давно это было.

— Когда?

— Да уж лет пять или шесть… Тогда много народу перемёрло. Дурацкое было время. Миллениум!

Тут наш разговор невольно прервался — мы как раз нашли второе подходящее место с большим топляком, к которому и привязали очередную сетку. Та, правда, спуталась, мы провозились дольше, чем в первый раз. А как поплыли дальше, я решил задать ещё один вопрос, который тоже давно вертелся у меня на языке.

— Она поэтому такие стихи пишет?

— А, так ты читал её стихи! Ну, в общем, да. Наверное, поэтому.

— А при взгляде на неё не скажешь.

— Н-ну… — неопределенно протянул Севрюк, щурясь на вечернее солнце. — Все психологи признают, что для современной жизни характерен эмоциональный дефицит. Люди недополучают эмоций. Отсюда все эти сериалы и боевики, отсюда увлечение экстримом, как в жизни, так и в любви. Необходимость переживания, но в безопасной форме. И потом, это ведь образ, в некоторой степени! Не надо принимать метафору за реальность. Актёр, когда играет роль, тоже входит в образ. Это её маска, за которой она прячется и от имени которой говорит. Как Урсус у Виктора Гюго говорил от имени медведя. Каждый вырабатывает свой образ, нет ни одного человека, который был бы идеально сам собой. Все отыгрывают роли. «Весь мир — театр, и мы в нём актёры»… Ты писал когда-нибудь? Вдохновение — загадочная штука. «Канал связи» у художника обычно перекрыт, это своего рода полупроводник, его только временами «пробивает». Приходит вдохновение — художник творит. А что Тануке делать, коль она и есть этот канал? Искать таланта нераскрывшегося, гения? Так он завтра, не приведи бог, отравится или под машину угодит! А скроешься, наденешь маску — понесёт вразнос: она же сама себе боль причиняет.

— Ну, это уж совсем нехорошо получается. Это шизофренией попахивает.

— Ты, брат, поосторожнее с эпитетами, — проворчал Севрюк. — А то признать человека сумасшедшим легко, а вот доказать обратное… Ты вот сам понять не можешь: на концерте ты играл или не ты, а на девку бочку катишь! Если рассуждать по-твоему, то всякий чел немного шизофреник. Вот и у бывшего Танукиного парня так же родители рассуждали — если им непонятно, значит, человек плохой, даже если он родной сын. И никаких тебе полутонов — либо чёрное, либо белое. Баб домой водит — бабник, баб домой не водит — гомосек… Хотя не виноваты они, если вдуматься, это общество у нас больное на всю голову. С этим ты, надеюсь, спорить не будешь?

— Нет.

— Вот и выходит — что пользы проводу от тока? Если ты постоянно на нервах, быстро дойдёшь до крайностей. Пишешь о любви — напишешь и о боли. Захочешь привязанности — получишь ошейник и цепи. Задумайся о боге — и познаешь дьявола… А она во всём стремится донырнуть до дна.

— Почему?

Писатель перевёл взгляд на воду, потом на меня.

— Кто знает, — сказал он, глядя мне в глаза. — Может, потому, что подняться на поверхность можно, только оттолкнувшись от дна.

— Странная она всё-таки. Зачем ей всё это — ошейник, волосы… стихи эти… а?

Севрюк пожал плечами.

— Кому странная, а кому оригинальная. Странности рано или поздно становятся нормой. Культурные рамки подвижны, вчерашние отклонения — это сегодняшние стандарты. Для тебя это блажь, а для неё самый серьёзный вопрос. Культурные «табу» рушатся с каждым днём. Раньше многое было не так. Девчонки носят серьги, красят губы, пудрятся, рисуют тени под глазами… Ерунда как будто. А если покопаться и выяснить, откуда что идёт? В древние времена губы красили, когда девочка становилась девушкой — цвет крови, понимаешь? То же и ногти. А уши прокалывали после замужества — это тоже был своего рода знак инициации. Тени под глазами — знак бессонной ночи; был такой своеобразный символ куртизанки, падшей женщины. Чахотка в девятнадцатом была болезнью высшего света, в итоге в моду вошла «аристократическая бледность». Весь имидж готиков — белила, чёрная помада, тени под глаза — всё взято из «вампирского» кинематографа двадцатых — Бэла Лугоши, «Вампир Дракула», «Кабинет доктора Калигари»… Суммируй, так сказать, полученные сведения в кратком обобщении. Всё со временем потеряло один смысл и приобрело другой. Так что никогда не спеши осуждать: жизнь меняется слишком быстро. За каких-нибудь десять лет столько всего появилось, даже я чувствую себя ископаемым, а мне всего тридцать пять! Столько слов поменяли значение, я уже боюсь книги писать: вдруг что не так. Ну кто бы мог подумать, что слова «голубой», «член», «трахать», «опускать» станут нецензурными? Хотя чего я трясусь… Матюги в газетах печатают, порнуха по Интернету гигабайтами, свободно, обнажёнка в кино и на сцене. Политики кидаются из крайности в крайность, то либеральничают, то мракобесят… Ошейник его, видите ли, раздражает… Давно ли тебя самого били на улице за длинные волосы?

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению