Король-Беда и Красная Ведьма - читать онлайн книгу. Автор: Наталия Ипатова cтр.№ 51

— Ну и что?

— — Заберут, — объяснил он, поежившись.

Разговор происходил на том же месте, где они встретились впервые пару лет назад. Лощинка заполнилась туманом как трещинка в деревянном столе — невзначай разлитым молоком, и Ара расположилась повыше, чтобы не плавать в уж вовсе непроглядной мути. Ручей, невидимый, шелестел на камнях, западный край небес еще отражал алый отблеск закатившегося солнца, подобно тому как угли источают слабый свет, когда огня уж нет и в помине, а к небосводу серебряными гвоздями уже приколачивали ночной синий шелк. Эту ежедневную работу выполняли, должно быть, ангелы, те, кто был свободен от командировок с благими вестями. Увидеть их, к сожалению, человеческому взгляду не дано, как не дано проникнуть мыслью в божий промысел, но если безропотно закрыть глаза, то можно ощутить на лице легчайшее, как дыхание, прикосновение их крыльев. Заботы Хафа изнутри, из пузыря, выглядели мелкими, суетными. Досадными. И, безусловно, преждевременными.

— Ты молод еще.

Хаф обхватил колени, костлявый, хмурый и нелепый, как мелкая лесная нечисть, недружелюбно настроенная к человеку. Ара, наоборот, привольно откинулась на локти, с удовольствием пошевеливая невидимыми в темноте пальцами босых ног. В воображении своем она представляла себя Царицей Ночи.

— Неизвестно, сколько она протянется, — возразил он. — Если больше двух лет, то потребность в убоине у короля не иссякнет. А ежели я возьмусь тянуть эту жилу, так у меня пупок мигом развяжется.

— Ты ж вроде продувной, — поддела его Ара, потому что Хаф, видимо, желал продолжить разговор.

— Кого ты обдуешь, будучи в колодки забит? — окрысился он. — А это примерно одно и то же. Ежели поставят тебя так что тебе и не повернуться, так и жизнь твоя будет такая, какую ее тебе сверху кто-то навязал. Да и будет ли она, жизнь-то? Говорят, крестьянских рекрутов всегда под удар ставят, чтоб противник в их массе увязал. Чтоб обученных поберечь… для выполнения иных боевых задач.

Он махнул рукой и вполголоса обложил и Самозванца, из-за которого весь сыр-бор, и короля, у которого духу недостало решить эту проблему втихую раз и навсегда еще лет двенадцать назад.

— Думаю, — сказал Хаф спустя полминуты тягостных размышлений, — мотать отсюда надо. Земля большая, пристроимся как-нибудь.

— Больно мы там кому нужны, — фыркнула она в ответ. Горизонт ее покамест ограничивался Дагвортом.

— А мы и здесь никому не нужны. В смысле, кроме нашей шкуры. Так что ты давай думай. Пойдешь со мной?

— А чего я там не видала? — отмахнулась Ара, поднимаясь на ноги и тем заканчивая разговор. — Далеко еще. Долго. Либо Самозванец победит, либо король, либо тебя вообще не возьмут, хилый ты, либо жребий тебя обойдет, — тут Хаф прыснул, но сдержался, — либо обоих нас унесет черный мор, и тогда толковать вообще не о чем.

Смешно. Тогда она еще ощущала себя свободной. Тогда она еще думала, что сама решает свою судьбу.

Выбрать для королевской свадьбы подходящий день в Камбри проще, чем где-либо на свете, потому что тут почти всегда во всей своей беспощадной красе царит солнце. Но этот День был особенно прекрасен, мягок без зноя, и зелень не успела еще стать темно-зеленой, пыльной, какой она всегда бывает в середине лета. По случаю торжеств — а когда еще а Камбри случится быть королевской свадьбе? — выбелили главную церковь в Триссамаре, небольшую, но обладавшую достаточно просторной для выражения народного ликования площадью. Заново вызолоченные по такому случаю шпили островерхих пинаклий уходили в безупречно голубые небеса и колокольный звон метался над городом с самого рассветного часа, накрывая его весь, полностью, чтобы никто, не дай бог, не запамятовал, какой сегодня день, и в сполохах и переливах его торжественных звуков белыми хлопотливыми нотками взмывали голуби. Испокон веков вспугиваемые колокольным звоном и все же из поколения в поколение упорно гнездящиеся на колокольнях. Испытывая, возможно, непреодолимую тягу к небесам.

Кафедральная площадь перед собором была просторна, но и она с трудом вмещала толпы городской знати в сопровождении домочадцев. Дворяне, жаждавшие поглазеть на королевскую свадьбу, грозили устроить сущее столпотворение, и худо пришлось бы слабым, кабы не множество распорядителей, расставленных милордом де Камбри во всех проблемных местах. Чернь и торговый люд к зрелищу не допустили, и они, как это, впрочем, водилось всегда, выстроились вдоль дорог, которыми должен был следовать свадебный поезд.

Жених, одетый в королевское черное, приехал первым, с отрывом где-то в полчаса, и все это время ждал невесту у ступеней церкви, не выказывая ни нетерпения, ни смущения. Внимание сотен глаз он выносил по-королевски невозмутимо. Давно миновало время, когда он прятался от широкого круга зрителей, опасаясь, что известность помешает ему развлекаться по студенческим кабакам. Теперь и сиятельные вельможи, и их беспутные сынки, стоя рядом, как позволял им сан, могла одновременно наблюдать его персону, совместившую в себе обе известные в разных кругах ипостаси. Если желаешь занимать в обществе определенное положение, изволь привыкнуть, что в тебя непременно станут тыкать пальцами. Ты принадлежишь обществу едва ли в меньшей степени чем сам рассчитываешь его поиметь. Это были азы, и Рэндаллу не приходилось их заучивать. Он рожден был стать королем. Он бы даже, наверное, обиделся, когда бы центральное место здесь принадлежало не ему. Никто не посягнул бы безнаказанно на то, что он полагал своим.

Однако невеста посягнула. Когда подъехал ее экипаж, головы присутствующих развернулись, и некоторое время на короля вообще никто не смотрел. В этот момент его запросто могли бы убить, и никто бы ничего не заметил.

Карета остановилась на противоположном конце запруженной народом площади, и поверх людского моря Рэндалл никак не мог ее разглядеть. Прошло несколько минут, прежде чем распорядители расчистили проход, рассекший толпу надвое, и расстелили в нем ковровую дорожку: в день свадьбы нога невесты не коснется земли. Сэр Эверард проследовал к экипажу и принял невесту в свои руки. Он самым искренним образом желал, чтобы все было хорошо: и сейчас, и потом.

Толпа настроена благосклонно. Толпа, обуреваемая сентиментальными чувствами, готова разразиться восторженным ахом в любом случае. Но сегодня исторгнутый толпой «ах» был искренним и неподдельным.

Начать с того, что иноземная невеста была не в красном. В чем она была… это следовало разглядывать долго, в недоумении морща лбы, да еще с оглядкой на дочек и жен, глядящих на принцессины выдумки с опасным живым практическим интересом, поощрять который не стоило ни в коем случае. Не хватало еще, чтобы они подхватили моды навроде Этой… не говоря уж о том, во сколько этакая прихоть может вылиться.

Ну, во-первых, на ней была шляпа. Этакое плоское белое сооружение размером с блюдо, на каких подают на господский стол жареного целиком кабанчика. Это блюдо, правда издали казалось наполненным взбитыми сливками: по всей поверхности шляпу украшали плотно насаженные цветы и листья, вырезанные из белого шелка и органзы, зубчатые, гофрированные, гладкие, прозрачные, да мало ли какие еще, а вместе составляющие причудливую, колышущуюся под легким ветерком кружевную массу. По нижнему краю шляпы была прикреплена вуаль, спадающая со всех сторон до самой земли и настолько плотная, что проникнуть сквозь нее не мог не только проницательный взгляд жениха, но и самая злопакостная камбрийская мошка.