Шестьдесят рассказов - читать онлайн книгу. Автор: Дональд Бартельми cтр.№ 93

— Понедельник! — говорит он. — Апельсины ломтиками вареная кукуруза жареная треска картофельные фрикадельки редиска спаржа цыпленок-гриль блинчики с топленым маслом и кафэ-о-лэ! Вторник! Виноград мамалыга жареное филе форели бифштекс жареная картошка сельдерей булочки масло и кафэ-о-лэ! Среда! Винные ягоды на льду морские окуньки с соусом тартар картофельные чипсы жареный окорок омлет французские тосты и кафэ-о-лэ! Четверг! Бананы со сливками овсяные хлопья печеный окунь жареная печенка с беконом яйца пашот на тостах вафли с сиропом и кафэ-о-лэ! Пятница! Клубника со сливками жареные устрицы на тостах сельдерей жареный окунь картофель по-лионски маисовый хлеб с сиропом и кафэ-о-лэ! Суббота! Охлажденная мускусная дыня мамалыга тушеный рубец омлет с травами маслины перепела на тостах оладьи с сиропом и кафэ-о - лэ! — Зомби набирает побольше воздуха. — Воскресенье! — возглашает он. — Персики со сливками пшеничные хлопья с молоком жареная скумбрия с соусом метрдотель куриный суп-пюре пресные бисквиты жареный вальдшнеп с английскими булочками рисовые оладьи картофель а-ля дюшес яйца по-бенедиктински устрицы на половинках ракушек отбивные из молодого барашка паундкейк с сиропом и кафэ-о-лэ! И импортное шампанское! — Зомби озабоченно смотрит на женщину — привлекает ли ее подобная перспектива.

Хунган (делатель зомби) хватает человека за волосы и прижимает его губы к губам умирающей кошки. Десять лет тяжелой работы на хунгана, и ты обретаешь свободу, но все равно остаешься зомби. Машина епископа работает как часы. На памяти жителей этой деревни ни одна из их дочерей не имела настоящего мужа — или там не мужа, а вроде. Дочери устали целовать друг друга, хотя есть и такие, что не устали. Отцы деревни устали оплачивать швейные машины, комоды и полотенца своих дочерей. Лысый зомби говорит: «О, какая прелестная леди! Я буду к ней добр и ласков! Да, обязательно! Я так думаю!» Плохие зомби стоят, привалившись к стенам кирпичных зданий, и смотрят. Закон позволяет плохим зомби спариваться исключительно с овечьими кровососками. Женщины не хотят зомби, но зомби — их удел. Женщина говорит друтой женщине: «Эти парни, они же зомби!» — «Да, — говорит другая женщина, — я видела симпатичного мужчину, его снимок был в газете, но здесь его нет». Ползающий по загону зомби находит температуру в сто десять градусов [69] .

Жители деревни стучат метелками по огромным барабанам. Влетает огромный автомобиль епископа, на его крыльях развеваются белые епископальные флаги. «Запрещаю, запрещаю, запрещаю!» — кричит епископ, Появляется Грис Гру на серебряных санях, он кладет свои ладони епископу на глаза. Когда солнце касается горизонта, пары, одна за другой, сочетаются браком. Коровы и быки безжизненно валятся на землю, загон содрогается. Жены поворачиваются к своим новообретенным мужьям и говорят: «Ничего страшного. Вот что нам нужно сделать. Когда придет время ложиться в постель, мы заклеим ваши лица фотографиями симпатичного мужчины из газеты. А теперь давайте разрежем свадебный пирог». Хорошие зомби говорят: «Как вам угодно! Как вашей душе угодно! Да, я так думаю! Несомненнейшим образом!» Плохие зомби подкидывают епископу в машину овечьих кровососок. Если до вас доберется гадкий зомби, он раздерет вам шкуру стамесками и граблями. Если до вас доберется гадкий зомби, он сделает так, что вы пройдете мимо прекрасной груди не заметив ее, даже глазом не поведете.

Вот я и король джаза, сказал себе Хоки Моки, смазывая кулису своего тромбона. Много, много лет ни один тромбонист не был королем джаза. Но теперь, когда Спайси Мак-Ламермур, прежний король, умер, кто же, как не я, займет его место. Пожалуй, я возьму пару нот перед этим окном, чтобы вселить в себя уверенность.

— Улет! — сказал некто, стоявший на тротуаре. — Ты слышал?

— Слышан, — сказал его компаньон.

— Ты умеешь различать наших великих отечественных американских джазовых исполнителей, одного от другого?

— Да вроде умел.

— Тогда кто это играет?

— Похоже на Хоки Моки. Зти немногие, но безупречно подобранные ноты обладают истинным эпифаническим сиянием.

— Эпи-чем?

— Истинное зпифаническое сияние, доступное лишь художникам такого калибра, как Хоки Моки, уроженец городка Пасс Крисчен, штат Миссисипи. Он король джаза — теперь, когда Спайси Мак-Ламермур умер.

Хоки Моки уложил свой тромбон в футляр и пошел на джем. На джеме все перед ним расступались, почтительно кланяясь.

— Хай, Баки! Хай, Зут! Хай, Фрэдци! Хай, Джордж! Хай, Тад! Хай, Рой! Хай, Декстер! Хай, Джо! Хай, Вилли! Хай, Гринз!

— Что мы будем играть, Хоки? Ты теперь король джаза, тебе и решать.

— Как насчет «Смоук»?

— Улет! — сказали все. — Вы слышали? Хоки Моки, он может вырубить одним своим прононсом. Это ж застрелиться, какие интонации! Господь во Славе!

— Я не желаю играть «Смоук», — сказал кто-то.

— Ты не мог бы повторить это, незнакомец?

— Я не желаю играть «Смоук». «Смоук» — тоска зеленая. Мне не нравится эта примитивная гармоническая прогрессия. Я отказываюсь играть «Смоук».

— Он отказывается играть «Смоук»! Но ведь Хоки Моки — король джаза, и он сказал «Смоук».

— Чувак, ты что, иногородний или что? Это в каком же смысле ты отказываешься играть «Смоук»? Да и вообще, как ты попал на этот джем? Кто тебя нанял?

— Я Хидео Ямагучи, из Токио, Япония.

— О, так ты из этих японских лабухов, так что ли?

— Да, я лучший тромбонист всей Японии.

— Что ж, добро пожаловать, а там мы послушаем, как ты играешь. Скажи мне, а чайная «Теннесси» так и остается главной джазовой тусовкой Токио?

— Нет, теперь главной джазовой тусовкой Токио стал «Квадратный ящик».

— Вот и ладушки. О'кей, а теперь мы слабаем «Смоук», как и сказал Хоки. Ты готов, Хоки? О'кей, начнем по счету «четыре». Раз! Два! Три! Четыре!

Два парня, стоявшие под окном Хоки Моки, последовали за ним в клуб. Теперь они хором сказали:

— Боже милостивый!

— Да, это «Английский восход», знаменитая манера Хоки. Он играет так, что от тромбона расходится масса лучей, красные лучи и синие лучи, и зеленые лучи, и зеленые лучи, исходящие из фиолетовой сердцевины, и оливковые, исходящие из бежевой сердцевины.

— А этот японский мальчонка, он тоже совсем неплох.

— Да, он совсем неплох. И он держит свою дудку очень необычным образом. Это зачастую является признаком классного исполнителя.

— Так перегнулся, что голова между коленками.

— Боже милостивый, он великолепен!

Он великолепен, думал Хоки. Возможно, мне придется его убить. Но тут в дверях показался некто, толкавший перед собой маримбу на четыре с половиной октавы. Да, это был Толстый Джонс, и он начал играть даже прежде, чем успел полностью протиснуться в комнату.