Король-Демон - читать онлайн книгу. Автор: Крис Банч cтр.№ 115

Мое зрение немного прояснилось, и все же я видел окружающий мир словно отраженным в полированном бронзовом зеркале. Все было красным, желтым, оранжевым. Меня охватила паника. Я пытался найти свой шанс, свой единственный шанс, но пока не находил его, а времени у меня оставалось все меньше.

Мы вошли в просторное помещение, заставленное столами, на которых были разложены карты. В камине ярко горел огонь, а около него стоял император Тенедос. Он был одет как простой солдат, но только его мундир был сшит из лучшего плотного шелка, а начищенные сапоги сверкали словно зеркала.

Я попытался было преклонить колено, но Тенедос поднял руку.

— Нет-нет, Дамастес, мой лучший друг. Добро пожаловать домой, добро пожаловать на свободу.

Встав, я направился к нему, убыстряя шаги. На лице императора мелькнула тревога. Я вскинул руки, готовый вцепиться ему в горло, смутно услышав, как где-то позади вскрикнул от ужаса Линергес.

Но я, настоящий я, был слишком хитер для другого Дамастеса, для его творца азаза и его повелителя, короля Байрана. Прежде чем мои руки сомкнулись на горле императора, я метнулся в сторону, к камину, где бушевал яркий огонь.

Я почувствовал, как другой Дамастес вскрикнул от ужаса, но гудящие языки пламени уже потянулись ко мне, заключили в объятия, и не осталось ничего, кроме обжигающей красной агонии, а затем вообще ничего.

Я ожидал, что, очнувшись, увижу перед собой лицо Сайонджи или одного из ее проявлений или, что было бы лучше всего, вообще не очнусь, выскользнув из ее когтей в вечное забвение. Вместо этого я ощутил под собой мягкую простыню, сверху теплое одеяло, а мне в лицо пахнуло благовониями.

Открыв глаза, я увидел, что нахожусь в просторной спальне, лежу в кровати царских размеров под балдахином. У изголовья кровати сидел император Тенедос.

— С возвращением, друг мой Дамастес, — мягко произнес он.

Неужели мне...

— Нет, тебе это не снится, — сказал император. — И ты не умер.

Но я прекрасно помнил огонь, невыносимый жар вокруг. Меня захлестнула волна страха — я испугался единственного, чего не стыдно бояться любому солдату: вдруг я остался искалечен, изувечен, лишился ноги или руки, покрылся таким количеством шрамов, что собственная мать в ужасе отшатнется от меня. Я видел людей, побывавших в объятиях Шахрийи, но оставшихся живыми, — их плоть съежилась, словно топляк, долго пробывший под водой, и малейшее движение причиняло им жуткую боль. Но боли не было. Я непроизвольно поднял руку, ощупывая свое лицо, и почувствовал мягкую, теплую, здоровую кожу, не изуродованную шрамами.

— Не бойся, — продолжал император, — лицо твое не обезображено. — Он мрачно усмехнулся. — Об этом позаботилась моя магия.

— Но каким образом?

— Ты хочешь это узнать? Тебе действительно интересно? — Я пожалел о том, что кивнул. — Мы захватили трех пленниц. Благородного происхождения, или, по крайней мере, они себя за таковых выдавали. Майсирок. Стервы притворились, что воспылали страстью к двум моим домициусам, и у тех хватило глупости им поверить. Мерзавки подсыпали яду в кушанья, и мои солдаты нашли вместо любви смерть.

Первоначально я намеревался предать виновных страшной казни, на какую я обрекаю любого гражданского, посмевшего поднять руку на моих офицеров. Затем, после того как ты попытался... после того как ты сделал то, на что тебя обрекла майсирская магия, мне пришла в голову другая мысль. Я сотворил кое-какие заклятия, и все три женщины были освежеваны живьем. Их кожа заменила твою, погибшую в огне; кроме того, теперь в твоих жилах частично течет кровь этих майсирок.

Это было очень черное деяние, но меня не терзают угрызения совести. Надо мной тяготел другой, еще более страшный долг, но и его я с радостью заплатил сполна, не только как твой император, но и как твой друг. Ты нужен мне, Дамастес. И я тебе очень многим обязан.

Когда я услышал слова императора, меня передернуло от отвращения, и в то же время во мне вскипела ярость. Я снова нужен Тенедосу? И как он собирается предать меня на этот раз?

Но император продолжал:

— Почти пятьдесят дней Сезона Бурь ты лежал без движения, словно труп, едва дыша, питаясь одним бульоном, и то крайне редко. Настоящее чудо, что ты поправился так быстро. Мне известно все, Дамастес а'Симабу. Пока ты качался между двумя мирами, между жизнью и смертью, я сотворил другое заклинание, открывшее мне ужасное заклятие, наложенное на тебя королем Байраном и его приспешником. Я узнал, что ты убил своего верного Карьяна и должен был убить меня.

Это было просто чудовищно, и две свиньи с лихвой заплатят за свое преступление, ибо война только началась. С возвращением домой, Дамастес. Сейчас я призываю тебя для еще более великих свершений, и мы вместе с тобой стяжаем величайшую славу.

Тенедос встал.

— Да, — продолжал он, — Ты нужен мне, чтобы вести нашу армию к победе. Так как мы прочно застряли в этой проклятой Пенде. Но обратного пути нет. Конец только один — или Майсир, или Нумантия будут уничтожены.

И тебе предстоит позаботиться о том, чтобы это была не Нумантия.

Не дожидаясь ответа, император стремительно вышел из комнаты.

Какие чувства я испытал после разговора с Тенедосом? Лучше спросите меня, каких чувств я не испытал. В течение нескольких часов мои мысли бурлили. Я был жив, и мне следовало бы радоваться. Но я по-прежнему чувствовал боль, и какая-то частица меня по-прежнему хотела забвения, а не возвращения к жизни. Я был признателен Тенедосу, однако понимал, что служению ему не будет конца, что он вернет меня из могилы — в общем-то, именно это только что и произошло, — чтобы обеспечить воплощение в жизнь своих видений, выходящих за рамки реальности и граничащих с безумством.

Но у меня не было выбора, поэтому я сосредоточился на восстановлении сил. Я был здоров, но очень слаб. Здоров — однако, взглянув в зеркало, я увидел произошедшие со мной перемены. Самой очевидной из них были мои волосы, от которых теперь, после того как я словно факел горел в огне, осталась короткая щетина. Я боялся, что они больше никогда не отрастут до былого великолепия. Кожа моя действительно стала прекрасной, нежной, гладкой, и я вздрагивал, когда кто-то опрометчиво шутил: «Как у женщины». Однако в уголках глаз появились морщины, и в целом выражение моего лица теперь казалось другим — более холодным, более жестким.

Я по-прежнему находился в каком-то оцепенении; мне ни до чего не было дела. У меня в душе осталась лишь одна искорка — призрачная надежда найти Алегрию. А из этого следовал страшный вывод: единственный способ снова встретить Алегрию заключался в том, чтобы выполнить волю императора. То есть одержать победу в войне.

Я не знал тогда, не знаю и сейчас, было ли известно Тенедосу о существовании Алегрии, о том, какое действие оказывает на меня любовь. Возможно, было, ибо он был достаточно хитер, чтобы узнать о случившемся в Джарре. А я постепенно убеждался, что император ради того, чтобы добиться своей цели, мог использовать любого человека, любое средство.