Неукротимая Анжелика - читать онлайн книгу. Автор: Анн Голон cтр.№ 111

Только одну женщину пантера миловала: Лейлу Айшу, чародейку. Огромная негритянка не боялась ни хищников, ни султана, ни соперниц. Опасалась она лишь Османа Ферраджи. Напрасно она призывала колдунов, приготовлявших магические эликсиры для его погибели. Верховный евнух избегал их чар, ибо он сам владел наукой Невидимого.

Со своего балкона Анжелика смотрела на темное пламя теней, отбрасываемых кипарисами на светлые стены. Деревья росли в маленьком внутреннем дворике. Оттуда доносился их горьковатый запах, смешанный с ароматом и ропотом струящейся воды.

Теперь ограда этого двора очерчивает весь доступный ей мир! С другой стороны, там, где жизнь и свобода, стены были глухими. Это тюрьма. Она чуть ли не завидовала рабам, конечно, измученным голодом и работой, но имеющим возможность хоть ненадолго выходить из дворца. Впрочем, они ведь тоже натыкались на неприступные стены Мекнеса. Однако Анжелике казалось, что стоит ей выбраться из гаремного узилища, остальное не представит труда. Но надо найти сообщников снаружи. Чудо еще, что благодаря расчетливой снисходительности Верховного евнуха ей удалось дважды поговорить с Савари.

Тот мог устроить побег из города, но ей одной предстояло найти выход из гарема. Но пока ее изобретательный ум терялся перед столькими явными и скрытыми препятствиями. Сначала все представлялось доступным, но со временем трудность и жестокий риск побега становились все очевиднее.

Ночью — пантера. Ночью и днем — евнухи, неподвластные страстям, стоящие у каждой двери с копьем в руках или делающие обход с ятаганом наготове. Они и неподкупны, и беспощадны.

Затем — служанки. Анжелика задумалась. Старая Фатима ее очень любит и ей преданна. Но преданность не дойдет до того, чтобы помочь своей госпоже в деле, которое сама Фатима почитала глупостью. Однажды Анжелика попросила ее передать Савари записку. Старуха сопротивлялась, как могла: если ее поймают с запиской от султанской наложницы к рабу-христианину, то бросят в огонь, как вязанку гнилого хвороста, и это самое малое! Что касается раба, то трудно даже вообразить, что его ждет! Испугавшись за Савари, Анжелика не настаивала.

Но она не знала, что делать. Иногда, чтобы придать себе смелости, она вспоминала своих детей. Но Флоримон и Шарль-Анри так далеко, что мысль о них не помогала укрепить волю. Вряд ли она сумеет преодолеть столько препятствий, чтобы добраться до них.

Ей начинало казаться, что запах роз, изысканно-робкие переборы струн под рукой маленькой рабыни-мавританки, убаюкивающей свою хозяйку, — это чистые голоса самой ночи. К чему бороться! Завтра снова будет сладкий пирог с тонким кружевом корочек, под которыми укрыто жаркое из голубя, где легкая горечь перца перебивается корицей и сахаром… И ужасно хотелось чашечку кофе. Она знала, что достаточно хлопнуть в ладоши, как старая Фатима или помогавшая ей негритянка раздует угли в медной жаровне и вскипятит всегда налитый водой сверкающий чайник.

Аромат черного напитка прогонял ее тоску и навевал, словно успокоительный сон, воспоминание о том странном часе в Кандии, который она не могла забыть.

Тогда Анжелика закидывала руки за голову и грезила… На голубой морской глади, как чайка, парит под ветром белый корабль… Человек, купивший ее за цену двух фелук! Этот человек, страстно желавший ее, где он? Вспоминает ли еще о прекрасной пленнице, ускользнувшей из его рук? Теперь она спрашивала себя, почему бежала. Конечно, он — пират, но одной с ней крови. Конечно, он странен, может, ужасен под своей маской. Но он не внушал ей никакого страха. С того мига, как его таинственный притягательный взгляд проник в ее душу, она поняла, что он пришел не взять ее, а спасти. Теперь она знала, от чего: от ее собственной погибельной неосторожности. От наивного безумия, в каком она вообразила, что в Средиземноморье одинокая женщина способна свободно распорядиться своей судьбой. Свободна она — тогда и сейчас — лишь в выборе повелителя. Отказавшись от того, в маске, она попала в руки другого, еще более безжалостного.

По щекам Анжелики текли горькие слезы. Она ощущала двойное рабство пленницы и женщины.

— Выпей кофе, — шепнула ей догадливая Фатима, — сразу станет легче. А завтра я принесу тебе пирог. С пылу, с жару! На кухне поварята уже заводят тесто…

Над черными верхушками кипарисов зеленело небо. На крыльях восхода над минаретами летели жалобные крики муэдзинов, зовущих правоверных на молитву. А по коридорам гарема бегали евнухи и звали пантеру Альхади.

Совсем рядом со своими покоями Анжелика обнаружила прикрытую от посторонних взглядов бойницу в стене, выходящей в город. Это было отверстие в форме замочной скважины, слишком узкое, чтобы в него высунуться, и пробитое слишком высоко, чтобы кого-нибудь позвать, но открывавшее вид на большую площадь, где толпилось множество людей.

С этих пор она проводила у бойницы долгие часы. Она глядела на христиан, истощающих себя в нескончаемых работах. Мулей Исмаил строил и строил. Для того лишь, казалось, чтобы с удовольствием разрушать сделанное и строить заново. Приемы работы позволяли возводить здание с невероятной быстротой. Раствор из глины, щебня, извести и малого количества воды заливали в промежуток между досками, отстоящими друг от друга на толщину будущей стены. Кирпичи и каменные плиты употреблялись только на столбы арок и для оснований дверных косяков.

Для Анжелики эта видимая в бойницу стройка скоро превратилась в захватывающее зрелище. Черные надсмотрщики часто опускали дубинки на хребты пленников, рабы копошились под безжалостным солнцем. А то вдруг все начинали суетиться, когда пешком или на лошади, под зонтом, в сопровождении алькаидов появлялся Мулей Исмаил. Охваченная праздным тюремным любопытством Анжелика сразу оживлялась при его появлении, поскольку с приходом султана всегда что-нибудь случалось. То являлся Колен Патюрель, прося для христиан позволения отпраздновать Пасху и не выходить на работу, в ответ на что султан тотчас приказывал всыпать ему сотню палок. То какой-нибудь раб, не заметивший вовремя опасности, падал с высокой стены, сраженный мушкетным выстрелом, поскольку монарху показалось, что негодный предавался лени. Или же повелитель своею рукой срубал головы двум-трем черным надсмотрщикам, которые, по его разумению, были виновны в медлительности работ.

Ни слов, ни даже голосов она не слышала. Немой спектакль, наблюдаемый из маленькой бойницы, состоял из коротких сценок, трагичных и гротескный. Марионетки падали, убегали, умоляли, били друг друга, карабкались по строительным лесам, не останавливаясь до захода солнца.

В этот час на белой площади можно было видеть распростертых мусульман, уткнувшихся лбами в дорожную пыль, головой в сторону Мекки, где могила Пророка. А рабы возвращались в свои жилища или в подземелья зинданов.

В конце концов Анжелика научилась узнавать некоторых из них. Не зная имен, она отличала, откуда они родом. Французы могли с улыбкой снести удар палкой и пускались в споры с черными тюремщиками, доводя их до остолбенения своими доводами, так что те иногда уступали им, позволяя немного отдохнуть или выкурить трубочку в тени под стеной. Итальянцы часто пели. Пели в едкой пыли негашеной извести. Об этом можно было догадаться по тому, что остальные приостанавливали работу и слушали. Итальянцы часто впадали в слепую ярость, не сдерживаемую даже страхом смерти.