Тьма - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Атеев cтр.№ 75

Но главной целью, державшей ее здесь, была тайная надежда, что патруль в один прекрасный момент задержит и приведет если не самого «джинсового» негодяя, то хоть кого-нибудь из его приверженцев. И когда всякая надежда уже, казалось, была потеряна, удача улыбнулась председателю чрезвычайной комиссии. В лапы патруля попал Иван Казанджий! А предшествовали этому следующие события.

Мы уже рассказывали о трапезе, проходившей на картошкинском подворье. Иван сидел вместе со всеми, старался больше слушать, чем говорить. Он отдал должное замечательной окрошке, выпил изрядную чарку первача и несколько захмелел. Алкоголь, против обыкновения, произвел на него не совсем обычное действие. Сломал какую-то запорную перегородку, что ли. И не сдерживаемая ничем ирония широкой волной затопила сознание. Сам обед и речи, произносимые на нем, казалось, очень сильно что-то ему напоминали. И скоро он понял – что именно. Перед ним чуть ли не дословно разыгрывалась ключевая сцена из Евангелия, а именно «Тайная вечеря». Шурик – Христос, толкующий о скорой кончине, предрекающий и пророчествующий, а все они – апостолы, напряженно внимающие словам Учителя.

Проведя в мыслях эту простую, но столь очевидную аналогию, Иван непроизвольно усмехнулся, но, к счастью, никто не обратил внимания на его реакцию.

Теперь неоднократно мелькавшая в голове неясная мысль о том, что Шурик попросту душевнобольной, оформилась в конкретную форму. Да ведь и «мессия» не отрицает, что провел некоторое время в психиатрической лечебнице. Сам же рассказывал… И того врача, который приезжал в Верхнеоральск из Соцгорода, а потом погиб при неясных обстоятельствах во дворе дома Соколовых, Шурик знал в лицо. Итак?.. Итак, скорее всего, этот странный малый просто-напросто душевнобольной. Начитался Священного Писания и вообразил себя вторым Иисусом. Надо думать, подобная мания не так уж редка. Поэтому и соратников выбрал себе из опустившихся людей. Малограмотные ребята не особенно вдумываются в суть происходящего. Для них главное – наличие личности, которой они могли бы поклоняться.

А чудеса?

Да какие там чудеса! Оживление Толика Картошкина, скорее всего, обычная случайность. Просто так совпало. Перепил Толик. Результат – глубокий обморок. А на кладбище во время похорон хлынул ливень. Холодная вода привела малого в чувство. Вот и все чудо! Еще чего он сотворил? В церкви поднял в воздух попа. Видели многие, и потому нет повода сомневаться. Но внятного ответа, как Шурик смог проделать подобную штуку, никто дать не может. Вот, пожалуй, единственный, необъяснимый факт. Хотя – почему необъяснимый. Возможно, отца Владимира подняла в воздух собственная вера. Ведь имели же место факты, когда священник, вдохновленный собственной проповедью, возносился над кафедрой, за что и был канонизирован. Так сказать, произведен в святые. Правда, это происходило в Средние века и не в России. Остальные, с позволения сказать, «чудеса» и чудесами-то не являются. Ребенок похороненный с кладбища явился? Где зафиксирован факт смерти малютки? А если и зафиксирован, – вскрытие-то не производилось. Как, впрочем, не вскрывали и Толика Картошкина. Кстати, если Шурик – чудотворец, то с какой стати дал себя выпороть? Захотел создать себе репутацию страдальца? Что ж. Резонно.

Хорошо. Допустим, он самый обыкновенный псих. Но тогда как понимать пророчества Нострадамуса? Ведь у него четко назван год и место появления: 2007, охвостье Гиперборейских гор. Но ведь Нострадамус, насколько помнит Иван, называет новоиспеченного пророка лжемессией. Лже!.. Даже если допустить, что Шурик послан в мир откуда-то извне, то все равно он темный. А для большей достоверности использует евангельскую фактуру и терминологию. И мутит, мутит воду! Взять хоть этот городок. Был спокойным, тихим, а сейчас… Все здесь стало наперекосяк. И главное, непонятно, какие цели он преследует. Создает новую религию? Пытается переделать мир? Да нет же, нет! Все это – иллюзия. Он просто болен. А предсказание Нострадамуса? Совпадение? Может, и так, а может… Вдруг все подстроено? И с чего началось? С брошенного скита в тайге? А может, еще раньше? С прихода Мишки?! Но кому и зачем это нужно?! Нет, это уму не постижимо! Чтобы кто-то задумал, спланировал и исполнил многоходовую комбинацию, цель которой совершенно не ясна. Но не ясна ему, а тому, кто это затеял, очень даже понятна…

Смутные мысли тяжело ворочались в захмелевшей голове Ивана. Самогон оказался весьма крепок, да и действие напитка было необычно, словно в нем содержался не только алкоголь, но и какой-то галлюциноген. В конце концов он задремал. И сны ему виделись какие-то тягучие и невнятные, без начала и без конца. Казалось, вот-вот ухватишься за веревочку смысла и размотаешь клубок, ведущий к самой сути, однако кончик постоянно ускользает между пальцев.

Когда Иван очнулся, было уже совсем темно. На неубранном столе, среди грязных тарелок и хлебных корок чадила керосиновая лампа. Кто-то спал, уронив голову прямо на стол. Иван поднялся и взглянул на часы. Ого! Время перевалило за полночь. Он сделал нетвердый шаг, покачнулся… Надо же так набраться! При этом, насколько он помнил, пили весьма умеренно. Что ж. Пора домой, вернее, в съемную комнату, где он остановился.

Иван вышел на улицу. Вокруг не было ни души. Прокричала вдалеке ночная птица. Ей ответил не проспавшийся петух. Редкие фонари бросали на землю снопы тусклого ядовитого света, а клубившиеся в его лучах сонмы насекомых принимали самые причудливые очертания. Внезапно Ивану показалось, что под одним из фонарей в призрачном конусе пляшет маленький чертик. Он тряхнул головой. Надо же! Чего только не привидится. Но чертик не исчезал. Он резвился напропалую: кувыркался через голову, сучил ножками-лапками, растягивал маленький ротик в язвительной гримасе, высовывал из него красный, раздвоенный язычок, отчаянно размахивал длинным, голым хвостиком.

Иван протер глаза. Чертик подпрыгнул и завис в воздухе. Позолоченные копытца поблескивали, словно крошечные червонцы.

– Бред! – вслух произнес Иван.

Не успели прозвучать эти слова, как чертик, сделав из хвоста восьмерку, метнулся в верхнюю ее петлю и исчез, оставив после себя выхлоп разноцветных искорок. Иван, разинув рот, зачарованно следил, как искры сложились в непристойное слово, а потом стали медленно гаснуть. В этот момент кто-то цепко ухватил его за плечо. Наш герой резко развернулся, но держали крепко. Перед ним стоял тщедушный солдатик азиатского вида с красными погонами на плечах. На груди азиатца висел «калашников».

– Еще одна попался, – довольно сообщил солдатик кому-то, кто скрывался в густой тьме.

– Тащи его, Асхат, в комендатуру. Там разберутся.

– Идем, сестра, – хохотнул солдатик, ткнул Ивана дулом в бок.

– Ты не черт? – невольно вырвалось у Ивана.

– Почему черт? Зачем черт? Я рядовой Галимутдинов. А ты, сестра, видать, крепко заколдырил. Ну, иды, иды…

– Куда? – не понял Иван.

– А вперед. И не беги, а то… – солдатик вновь ткнул Ивана дулом автомата, и тот послушно затопал посередине совершенно пустой улицы.

Ночь была по-прежнему нежна. Ни шепота, ни вздоха не раздавалось из ее недр. Лишь грустно пискнет какая-нибудь неустроенная птаха, да стукнется о землю и с нежным звоном рассыплется упавшая с небес звездочка.