Атлантида и Древняя Русь - читать онлайн книгу. Автор: Александр Асов cтр.№ 28

И вот он натянул холст (парус) и отчалил. Калипсо и дети стояли на берегу, и вслед беглецу летело что-то вроде «проваливай!», «скатертью дорожка!». В пересказе Одиссея напутствия Каллипсо несколько облагородились: «призвала она ветер попутный». Заметим также, что Калипсо посоветовала Одиссею плыть на восток.

Одиссей плыл от острова Змеиный на плоту 18 суток. Он ориентировался по звездам. Снова Гомер подшутил над своим героем. Одиссей оставлял по левую руку Большую Медведицу, то есть двигался на восток, как ему советовала Калипсо. Это означало, что нимфа пожелала ему плыть к Тавриде (Крыму), к жестоким таврам-лестригонам. А ведь стоило ему дождаться восточного ветра — Эвра, и он за какие-нибудь сутки-двое добрался бы до устья Дуная, до ближайшего западного берега Черного моря.

На выручку нашему герою, который был уверен, что плывет на восток, пришло Большое Черноморское течение. Ветер, причем слабый ветер (сильный разломал бы его плот), еще способен повернуть плот Одиссея и создать иллюзию движения на восток, но продвинуть его далеко в этом направлении он не может (говорю это как яхтсмен, ходивший от Кавказа к Босфору, бывавший и у острова Змеиный). Тяжелый плот ведет, конечно, не ветер, свистящий в дырки натянутого Одиссеем холста, плот ведет на запад Большое Черноморское течение. Одиссей делает круг, он медленно идет от Змеиного острова к Крыму, а у берегов Крыма его подхватывает течение и несет мимо земли циклопов-аримаспов и скифов к земле феакийцев.

У берега феакийцев он три дня борется с бурей. Буря разбивает плот Одиссея. Ему приходится преодолевать оставшееся расстояние по бурному морю вплавь. Он чуть не тонет, запутавшись в покрывале, подаренном ему Калипсо, и поминает нимфу недобрым словом.

Волна выбрасывает его на остров. Он едва приходит в себя. И начинается новое забавное приключение.

Кстати, где расположена земля феакийцев? Кого Гомер называет феакийцами? Откроем «Одиссею».

…Город любезных богам феакиян,

Живших издревле в широкопоясной земле Гиперейской,

В близком соседстве с циклопами — диким и буйным народом.

Из земли Гиперейской феакийцев выгнали циклопы на остров Схерию. Гиперию некоторые ученые помещали в Северной Греции, а Схерией они считали Крит или Сицилию.

Не могу с этим согласиться. Если циклопы — это аримаспы (призываю в свидетели Страбона!), то феакийцы жили рядом с аримаспами. Думаю, они жили в устье Дуная, который втекает в Черное море двумя рукавами. Тогда Схерия — земля, защищенная с двух сторон потоками Дуная.

Здесь жило племя агафирсов. Обычаи агафирсов схожи с обычаями феакиян, об этом можно судить по рассказу Геродота: «Агафирсы, напротив, отличаются самыми мягкими нравами и очень охотно носят золотые украшения; женщинами агафирсы пользуются сообща, с тою целью, чтобы быть братьями между собою и родными и не возбуждать друг в друге ни зависти, ни вражды». Когда аргонавты оказываются у феакийцев, они также отмечают, что местные жители любят носить золото.

Описание нравов агафирсов напоминает фантазии утопистов об общности жен в идеальном обществе. Для Гомера общество феакиян также идеальное общество, пример для подражания, но он не удерживается и начинает подтрунивать над фривольностью их нравов.

И вновь перед нами пародия на приключение аргонавтов. Аргонавты в гостях у феакиян, разумеется, соблюдали приличия, но не таков был Одиссей!

Одиссей спал у берега реки (вероятно, Дуная). И тут к берегу с подругами приехала царевна Навсикая. Навсикая и ее подруги стирали белье — свадебные платья и сорочки. Потом купались. «Они искупались в реке и, натершись елеем, весело сели на мягкой траве у реки за обед свой…»

Купальников в то время не носили, так что во время всего последующего действия девушки были нагими. Гомер сравнивает подруг с нимфами и превозносит прелесть Навсикаи, которая «красотою девичьей всех затмевает».

Мячик, случайно брошенный во время игры рукой Навсикаи, разбудил Одиссея. В переводе В.А. Жуковского последующие Действия Одиссея выглядели так: он «жиловатой рукой… свежих ветвей наломал, чтоб покрыть обнаженное тело». Но на самом деле Гомер сказал проще: «С листьями ветку в чаще сорвав могучей рукою, чтобы на теле прикрыть обнаженное стыдное место, быстро пошел он… (так это место звучит в точном переводе П.А. Шуйского)». Одиссей шел «как лев, с налитыми кровью глазами, который идет на быка».

Вид его — голого, облепленного тиной — испугал подруг На-всикаи, они убежали. Но сама царевна не убежала и стала говорить с более чем легко одетым Одиссеем. А Одиссей в это время размышлял, сразу обнять колени Навсикаи или немного подождать: «Одиссей же не знал, что приличней: оба колена обнять у прекраснокудрявыя девы? Или, в почтенном встав отдаленьи, молить умиленным словом ее…»

Однако положение его было плачевным, и он не рискнул «обнять колени», он обратился к Навсикае с просьбой о помощи, причем осыпал ее комплиментами, сравнил с юной пальмой, с Артемидой и прочее, и прочее.

Навсикая была очарована, она позвала подруг. Вместе с подругами она стала заигрывать с чужеземцем. Одиссея потянули в воду, якобы для того, чтобы отмыть его. Но Одиссей устал, ему не до игр. Вновь Гомер смеется над своим героем. Теперь Одиссей молит о пощаде:

Девы прекрасные, станьте поодаль: без помощи вашей Смою с себя я соленую воду и сам наелею Тело. Давно уж елей благовонный к нему не касался. Но перед вами купаться не стану я в светлом потоке, Стыдно себя обнажать мне при вас, густовласые девы.

После этого приключения героя приняли в царском дворце. Одиссея, еще не пришедшего в себя, попросили принять участие в атлетическом состязании. Его осыпали градом насмешек, чтобы раззадорить, а потом, проигравшего, осмеять.

Но тут Одиссей показал, что он не простой смертный, а герой. Он так далеко бросил мяч, что все изумились. И конечно же ему помогла в этом пустячном деле сама Афина Паллада.

Гомер и тут не удержался и подшутил… над самой богиней. Он заставил Афину явиться на поле состязаний в образе старика, а потом описал, как она, кряхтя и задыхаясь, бегала по всему полю и измеряла расстояние, которое пролетел мяч Одиссея.

Потом при дворе царя феакийцев Одиссей рассказал историю своих странствий, причем наплел с три короба. Феакийцы, умиленные рассказом, одарили Одиссея и проводили его до самой Итаки. Казалось бы, здесь должен был последовать длинный рассказ о путешествии Одиссея к Итаке: через три моря и два пролива. Ничего подобного. Все путешествие Одиссей совершил во сне. Заснул он, взойдя на борт (после возлияний во дворце Алкиноя), а проснулся уже на Итаке.

Гомеру показалось неуместным рассказывать о столь долгом путешествии. И он вышел из этого положения с блеском и юмором. Гомер сослался на фантастическую скорость корабля феакийцев: «сокол быстрейший его не догнал бы в полете, так он стремительно, зыбь рассекая, летел через море». Этот полет напоминает полет барона Мюнхгаузена на ядре. Корабль летел так быстро, что он, достигнув Итаки, «целой почти половиною на берег вспрянул».