Деревни - читать онлайн книгу. Автор: Джон Апдайк cтр.№ 68

Оуэн издает звериный рык.

— Не кривляйся, тебе это не идет. И пожалуйста, не отворачивайся, когда с тобой разговаривают.

Оуэн и не думал отворачиваться. Он просто посмотрел на свежую газету. Набранные дюймовыми литерами заголовки кричали о мировых и национальных катаклизмах, сотрясающих нашу планету.

Рассуждая о перспективах их очередной поездки в Европу, Джулия говорит, что в британском английском слишком сложный синтаксис. Простая мысль, которую можно изложить несколькими словами, у англичан выливается в несколько сложноподчиненных предложений. Кто-то из больших мальчишек в Уиллоу, скорее всего Марти Нафтзингер поделился с ним одной провинциальной мудростью на сей счет:

— Чем больше девчонка трещит, тем сильнее она хочет трахаться. У них язык и то, что между ног, соединены особым нервом в позвоночнике.

Мартин, видно, знал толк в таких вещах, но первая женщина Оуэна опровергла его изречение. Филлис была немногословна, ей был ближе точный язык цифр и чисел, и она не любила неправильностей, которыми изобилует разговорная речь. Что до Джулии, она с первой же встречи поразила его умением говорить выразительно и с отличным произношением. Разговаривать с ней, как и с Артуром, доставляло истинное удовольствие. Оуэна удивляло, почему разошлись эти два человека. Они так идеально подходили друг другу. Может быть, идеальность сама по себе становится причиной взаимного недовольства. Американцам подавай развитие, новый опыт прогресса.

Оглядываясь в прошлое, Оуэн с благодарностью думает: обе его жены дали ему все, что ему было нужно. Филлис познакомила его с Кембриджем и интеллектуальной элитой. Джулия подарила покой буржуазного существования. Если в обеих его жизнях чего-то недоставало, то лишь потому, что в реальной действительности многого недостаточно. Жизнь вообще — репетиция, а не законченная театральная постановка.

Мир склонен давать нам то, что мы хотим, но в том, что мы получаем, заключено все его несовершенство.

Он вспоминает свою жизнь в Миддл-Фоллс ностальгически, как магическое изучение собственной мужской природы, но при том забывает убогую изнанку: страх, что все откроется, навязанную обстоятельствами краткость любовных свиданий, чувство вины, догрызшее его внутренности до гастрита, неприятные последствия. С Фэй дело кончилось угрозой суда, с Алиссой — беременностью. Однажды они с Алиссой пытались устроить встречу в заповеднике Уайтфилд-Рок, где у него когда-то было первое свидание с Фэй. Это было в середине лета, и москиты набросились на ее обнаженную кожу. Она стояла над ним в лесных зарослях, пока он снимал с нее трусики; ее прелестные пухленькие ножки мгновенно стали волосатыми от покрывших их голодных кровососущих тварей. Сжалившись над ней, он уже через минуту бросил: «Пошли отсюда». Он все больше и больше забывает, но до сих пор помнит, как пытался стряхнуть москитов с ее бедер, а она беспомощно смотрела сверху вниз, ожидая от него руководства, сексуальной стимуляции, надеясь, что он найдет укромное место, где они могли бы побыть вдвоем.

Дети Оуэна и Джулии давно живут отдельно. Но в доме поселился новый жилец — призрак приближающейся смерти. Если не повезет, до ее прихода их может настичь болезнь Альцгеймера, и они впадут в старческое слабоумие. У обоих стала сдавать память. Джулия забывала, какие дела она наметила на сегодня, а Оуэн не мог сообразить, как зовут встреченного им вчерашнего партнера по гольфу. Он вообще был забывчив на имена, хотя прекрасно помнил имена и прозвища одноклассников в Уиллоу, и их лица чередой вставали перед его мысленным взором.

Оуэн иногда вспоминает бывшего президента Рейгана, этого актеришку с масленым голосом, который убеждал бедных голосовать на выборах, как голосуют богатые. Республиканская партия отблагодарила своего выдвиженца: его имя присвоено столичному аэропорту и громадному зданию неизвестного назначения в центре города.

В Пенсильвании о стариках говорят, что они «поворачивают обратно», то есть впадают в детство. Оуэн и Джулия уже начали двигаться назад, держась друг за друга, чтобы не сбиться в темноте с пути, ворчливо перебрасываясь короткими фразами — так щебечут в тропических лесах спарившиеся в полете туканы.

Оуэн до сих пор не может найти внятного ответа на вопрос, тревожащий его с детства: почему ту женщину изобразили в непристойной позе на задней стене сарая для игрового и спортивного инвентаря?

Вопрос, вероятно, носит ненаучный характер, на него нельзя ответить, как нельзя доходчиво ответить на вопросы: «Почему существует мир?» и «Что такое земное притяжение?». По глубокому убеждению Джулии, женщины позволяют издеваться над собой, ибо их испокон веков держат в рабстве и они обязаны делать все, что взбредет в голову мужчине; как заметила однажды Алисса, никто не задается вопросом: «Почему мужчины любят трахаться?»

Вопрос «Почему трахаются женщины?» возник у Оуэна еще в детстве. Школьный двор в Уиллоу был разгорожен на отдельные площадки для мальчиков и для девочек. Через три десятилетия Оуэн прочитал об опыте, проведенном над белыми мышами. Их поместили отдельно — самцов и самок — и в клетку по проволочным стенкам пропустили электрический ток. Самцы, прикоснувшись к проволоке, отскакивали и больше к ней не приближались, тогда как самки подбегали к ней снова и снова, пока их всех не поубивало током.

Оуэн рано понял: женщинам чуждо сознательное отношение к сексу, тем более в мире, полном опасностей и социальных запретов. Они раздвигают колени несмотря на то, что это противоречит скромности, осторожности и здравому смыслу.

Женщины трахаются потому, что, как и мужчины, находятся в западне биологических закономерностей. Те виды живых существ, которые размножаются, обречены на вымирание. Их не спасают ни кровожадность, ни быстрый бег, ни защитная окраска, ни инстинкт выживания. Секс — это запрограммированное неистовство, присущее нам ощущение сладости. В тех частях человеческого тела, которые по меркам обыденной порядочности считаются неприличными, резко повышается биоэлектрический потенциал. В ребенке, который только что появился из материнского лона, уже заложена возможность исполнения желаний, какие возникнут у другого или другой. Так было и так будет.

В три часа ночи, ворочаясь с боку на бок на помятых простынях, неспособный найти дверь в целительное забвение сном, стоящий, как и его бабушка, на пороге смерти, но не такой прилежный читатель Библии, каким был дед, Оуэн вдруг видит: вся его колдовская жизнь представляет собой мучительную смену страха, желания, амбиций, вины. Вспоминая Миддл-Фоллс, он не может понять, что заставляло его пускаться в опасные любовные приключения и принимать непотребные позы во время акта. Он был куклой в руках высших сил, но к старости нитки полопались. Он даже пробовал мастурбировать, но попытки кончались неудачей.

Только он представит женское тело в соблазнительном положении и напряжется в ожидании последней дрожи, как за окном вдруг прогромыхает по шоссе грузовик или зашевелится рядом Джулия — и мысленные картины мгновенно тускнеют, весь пыл пропадает, в руке оказывается скрюченный червячок. Искусственно вызываемые в себе им, подростком, сладострастные ощущения он практиковал и в зрелом возрасте — это был верный способ уйти от реальности. С живой женщиной хлопот больше, нежели с воображаемой. Так роскошь его теперешнего дома на берегу океана, антикварная мебель, наборы фарфоровой посуды меркнут перед простой, но такой праздничной обстановкой в родительском доме: вышитой бабушкой скатертью на стареньком столе, бронзовыми подсвечниками, несколькими дешевыми книжками.