Downшифтер - читать онлайн книгу. Автор: Макс Нарышкин cтр.№ 3

— Зачем? — удивился он. — Я же сказал, что мне ничего не нужно. Единственное, что я сделаю, это позвоню вам…

— Месяца через три, — живо подсказал я, заметив в его глазах вопрос и решив сразу дать ему понять, что в этой редакции люди не в потолок плюют, а занимаются делом. И лишь только потом, закончив главные дела, переходят к изучению литературно-художественного творчества читателей. — Не раньше. Сейчас материал валом идет, жатва только закончилась, озимые…

Он посмотрел на меня с упреком, словно недоумевая, каким образом озимые могут помешать редактору криминального отдела редакции прочесть его материал. Впрочем, вслух он не сказал ни слова. Кивнул и поднялся.

— Но вас ведь как-то зовут?

— Мое имя не может играть никакой роли для издания этого романа. Вставьте любой псевдоним. Что же касается моего друга, то пусть он останется для вас Артуром Бережным — так он просил назвать себя в… — он хотел сказать: «в романе», но вспомнил, видимо, про озимые. — …в этом материале. И напоследок одна просьба. Я оставлю вам это, — он указал на пакет. — Не мне принадлежит — не мне хранить. Когда развернете, поймете, где ей место.

— Ей? — уточнил я на всякий случай.

— Вот именно. — И молодой человек протянул мне руку и для прощания, и в качестве благодарности за то, что у меня не хватило ума отказать в приемке багажа.

Как только я пожал ему руку и за ним закрылась дверь, я тотчас включил компьютер, и вентилятор мгновенно вышиб из машины столб пыли. Пока морально и физически одряхлевший «Пентиум» третьего поколения загружался и истерически подмигивал мне, я вспомнил о пакете.

Секунду подумав, я сорвал с конверта бечеву, разодрал бумагу и интимным взглядом, еще не понимая, что передо мной, посмотрел на предмет…

Дыхание мое перехватило, я метнулся к окну, чтобы окликнуть того, кто мне это принес. Я с грохотом откинул форточку и даже, по-моему, крикнул, но мужчина уже садился в машину и закрывал за собой дверцу.

Тяжело дыша, я опустился на стул и откинул мешавшую мне видеть предмет целиком бумагу.

Передо мной стояла на полу Троеручица… Покровительница странников и путешественников, она удерживала Христа тремя руками, и на серебряной цаце ее, на лике Иисуса и сияющем нимбе застыли бурые пятна. Давно пролитая кем-то кровь окропила икону, словно жертвенной влагой…

Уже чувствуя приближение неприятностей, я оглянулся в надежде убедиться, что мое поведение полоумного никто не заметил, завернул икону и, решив сначала поставить ее под стол, почему-то испугался и поставил ее рядом, хотя никакой зримой разницы при этом не обнаружил.

Диск въехал в устройство, и я сразу начал читать роман, не заметив того момента, когда меня повели по следам чужой прожитой жизни.

Говоря о том, что более важные дела откладывают прочтение и, следовательно, рецензию на три месяца, я солгал и сейчас очень об этом сожалел. Коллеги уже давно ушли домой, а я все сидел у монитора, дымил сигаретой и ловил взглядом стремительно летящие передо мной строки.

С первых же строчек я почувствовал тягу к чтению романа, а если уж потянуло меня, человека, который вправе называть себя критиком, значит, произведение стоило того, чтобы я дочитал его до конца.

Он наделил меня правом корректировать и издавать свой роман, и я, наверное, этим правом воспользуюсь. Иначе я не представляю, как еще люди могут узнать о тех событиях. Я изменю имена главных героев и место действия, потому что не хочу, чтобы однажды в мой дом вошли сыщики из ГУВД. Это как раз та категория лиц, которым трудно объяснить, как человек написал роман, после чего передал его другому человеку для издания под своим именем, отказался от гонорара и уехал в неизвестном направлении. Чтобы понять это, нужно прочесть сочинение автора до конца, а я не думаю, что у сыщиков из ГУВД Барнаула будет время для такого занятия.

Решено, я издам роман. Быть может, многие, решившие пойти дорогой Бережного, вовремя одумаются. Но, что бы ни случилось далее и когда бы странный гость ни справился о судьбе своего романа, я буду ждать этого мгновения с нетерпением. У меня есть к нему разговор. Очень серьезный разговор. И плох тот, кто, прочтя все, что расположено ниже этих строк, не будет иметь такого же страстного желания.

Я очень хочу снова встретиться с этим человеком, представившимся другом Бережного, еще больше хотел бы встретиться с самим Артуром, но не знаю, случится ли это…

А теперь я предоставляю вам возможность познакомиться с его новой жизнью, той, которую он добровольно принял, отказавшись от всех благ в Москве. Кроме имен и места событий, повторюсь, я не изменил ни единого слова, так что вы можете прочесть роман в том виде, в котором я его получил. И да поможет вам бог…

На алтарь величия этой компании он положил многое, если не все. Когда президент сказал ему: «Дима, я рад, что у тебя будет ребенок, но теперь я понимаю, что семья будет отнимать у тебя время», он велел жене сделать аборт. Уходя, она сказала ему: «Ты псих». Он стерпел это, потому что знал — вернется, успешных не оставляют. Как только он займет освободившееся место начальника отдела, она поймет, ради чего были сделаны жертвы, и вернется. А ребенок что? Он еще не родился, он даже не выглядит человеком на третьем месяце, он весом-то всего с пачку масла, какой это человек? Дети еще будут. И вот когда он займет место начальника отдела, он позволит себе расслабиться и начать тратить то, что заработано за годы сумасшедшей гонки. На жену, детей. Он будет путешествовать. Да, да, обязательно будет. Но чуть позже. Совет директоров не может не видеть его стараний. Через три-четыре года, когда кресло начальника отдела будет для него тесно, ему предложат должность вице-президента.

Он знал наверняка, что предложат. Таковы корпоративные правила. Есть высоты, которых достичь невозможно. Они передаются из рук в руки наследникам, но близость к этому кругу гарантирует невероятные перспективы тем, кто находится внизу пирамиды. И пока есть время и силы, нужно двигаться. Не то движение начнет кто-то рядом и опередит. А это означает потерю не только времени, но и места вообще.

И он двигался. Он забыл, когда в последний раз звонил родителям. Дважды они приезжали из Саранска в его дом, и жена со смущенной улыбкой извинялась за то, что его срочно вызвали в командировку, и он-де даже не успел толком с нею-то попрощаться. А он действительно находился далеко. Неправда жены заключалась лишь в том, что он мог выбрать между поездкой и встречей c родственниками, которых не видел два года. Но теперь, уходя, жена сказала: «Пусть им лжет кто-нибудь другой. Ты — псих, и ради твоей скотской должности я убила свое дитя. Я ненавижу тебя». И ушла.

Но он знал — вернется. Сразу после того как он станет начальником отдела. Конкурс вошел в заключительную стадию, и теперь у жюри не должно быть даже сомнений в том, кто должен занять это место.

Еще в пятнадцать часов, перед самым ланчем, он о чем-то разговаривал с консультантом по продажам Верой Звонаревой, нервно хохотал и, показывая головой на закрытую дверь, за которой заседало жюри, острил: «У них, верно, голова пухнет!» И хохотал. Он точно знал, какое будет решение. Четыре года он отказывал себе во всем. Он убил своего наследника, потерял семью, он уже и не помнил, когда в последний раз смотрел старый добрый фильм или читал что-то, кроме сводок и отчетов, так может ли быть такое, чтобы решение было другим? От бессонницы он лечился порошками, обедал в кабинете жидким горячим суррогатом, предлагаемым «Магги», он бы мог перечислить еще с добрый десяток глупых поступков, лишающих его полноценной жизни, но ни за что бы на свете не вспомнил, когда у него в последний раз был секс. Кажется, как раз в тот день, когда был зачат этот, помешавший его карьере ребенок, которого выскребли сразу, едва президент сообщил ему свои сожаления по поводу беременности его жены. Теперь жена ушла, и секса не было вовсе. Не то чтобы не хотелось, просто не было времени, а за отсутствием его, свободного, хотелось не так уж сильно.