Пятнистый сфинкс - читать онлайн книгу. Автор: Джой Адамсон cтр.№ 5

Мы с Джорджем любили Северную провинцию и свой дом у ее южной границы. Увидев, как хорошо здесь живется Пиппе, мы стали мечтать, что когда-нибудь нам удастся выпустить ее на свободу именно в этом месте. А оно было идеальное, потому что домашний скот тут не пасли и экологические условия отлично подходили для Пиппы. Наш теперешний дом находился в восьми милях от того места, где мы жили с Эльсой. Тот дом мы передали после отставки Джорджа другому инспектору по охране диких животных, а сами переселились в новый. Он принадлежал Управлению национальных парков и стоял на отлете — единственное человеческое жилье в необозримых просторах равнин. Здесь мы находились на 1000 футов выше, чем в Исиоло. Наш дом стоял у крутого склона, поднимавшегося по направлению к горе Кения. На юге были видны ее сверкающие ледяные вершины, на севере — бесконечная равнина и горы у самого горизонта, а ближе тянулась гряда холмов, где когда-то играла Эльса. У нас были и некоторые удобства цивилизации — телефон, сколько угодно пресной воды, электроэнергия от генератора, хорошая библиотека и пианино, — и в то же время мы могли наслаждаться близостью к природе: днем наблюдали за дикими животными прямо со своей веранды, а по ночам нас будило фырканье антилопы или треск побегов, которыми лакомились слоны в нашем саду.

Через несколько дней начались дожди и затопили окрестности. Почва вокруг горы Кения — жирный чернозем, который после первого же ливня превращается в липкую грязь. Скоро дороги стали почти непроезжими, и необходимость тащиться по раскисшей почве, чтобы отвезти Пиппу на равнину, доставляла нам очень мало радости. Дрессировщики львов терпеливо месили грязь вместе со своими питомцами — им ничего другого не оставалось, — а я все время искала Пиппе новую площадку для игр, где она могла бы побегать на свободе и куда можно было бы добраться пешком. Примерно в миле от своей палатки я обнаружила взлетно-посадочную площадку, расчищенную владельцем участка. На ней паслось его стадо, и он разрешил мне играть там с Пиппой при условии, что она не будет гонять скот, когда его выпускают.

Оставалась последняя трудность: уговорить ее пройти мимо вольера, в котором жили две львицы. Во время нашей первой прогулки, когда львицы с рычанием стали бросаться на решетку, Пиппа ударилась в бегство. Она рванулась с такой невероятной силой, что чуть не вырвала мне руку из плеча, и пришлось, не выпуская поводка, продираться за ней через живую изгородь в густые заросли на соседней ферме. После того как мне удалось ее успокоить, пришлось сделать большой крюк, чтобы вернуться к моей палатке, которая примыкала к общей изгороди рядом с загородкой для Пиппы и вольерами, где помещались львицы. Несколько дней мы пользовались этим обходным путем, потом Пиппа перестала трусить и соглашалась проходить мимо львиц — правда, при условии, чтобы я шла с их стороны. Но все же иногда она останавливалась, не сводя глаз с львиц, и вдруг, без всякого предупреждения, бросалась прочь, увлекая меня за собой.

Очень интересно было наблюдать постоянство привычек Пиппы: она всегда терлась об одни и те же деревья, чесалась об одни и те же камни, неизменно отдыхала под своими любимыми кустами, хотя, на мой взгляд, они ничем не отличались от других. Может быть, такая привычка выдавала инстинктивное стремление утвердить эту территорию за собой?

Как только мы выходили на открытое место, я спускала ее, и она уносилась вдаль. Казалось, что она без малейших усилий стрелой несется по равнине — это было чудесное зрелище. Вскоре она познакомилась с парой ржанок и птицей-секретарем, которая бессовестно дразнила ее. Статный длинноногий секретарь стоял совершенно неподвижно и злорадно наблюдал за Пиппой, которая мчалась к нему; в последний момент он быстро взлетал, пикировал на нее с воздуха, и все ее попытки достать его были напрасны. Так они играли каждый день, но однажды секретарь не явился. Я знала, где у него гнездо, и пыталась разыскать его, но тщетно.

Пиппа любила играть и с семейством бородавочников, в котором было пять крохотных поросят. Она каждый раз поджидала, когда они выйдут из укрытия: родители трусцой выбегали на равнину, а за ними в затылок, поставив хвостики торчком, поспевали малыши. Тут Пиппа налетала на них и вносила беспорядок в их стройные ряды. Как-то она довольно близко подобралась к поросенку, но поспешно покинула поле битвы, когда кабан повернул к ней страшную клыкастую морду.

Однажды невдалеке от нас приземлился небольшой самолет. Пиппа мгновенно бросилась знакомиться с этой странной птицей. Летчик заметил, что она носится вокруг машины; он вступил в игру и направил самолет параллельным курсом по земле. Пиппа пришла в восторг и продолжала кружиться вместе с самолетом, пока я не взяла ее на поводок. Казалось, ей совершенно неведом страх перед незнакомыми предметами — она смело бросалась даже на грузовой составчик, который с шумным пыхтением катился по рельсам недалеко от нас; все это вызывало у меня новые опасения.

Она научилась мастерски лазить по деревьям и, найдя дерево с подходящей грубой корой, быстро взбиралась на его вершину. Я часто удивлялась той уверенности, с какой она поворачивается на самых тонких ветках. Только один раз она немного повредила себе лапу, спрыгнув с большой высоты, и я решила на несколько дней оставить ее в вольере. Но она не желала с этим мириться и каждый раз, когда я подходила, пыталась взобраться на решетку, так что поврежденная лапа страдала еще больше. Я поняла, что никакого отдыха не получится, — не считая еды и сна, движение было ее самой насущной потребностью — и стала выводить ее на прогулки на поводке.

Пиппа с детства привыкла к поводку, но в Наро Мору она так много бегала на свободе, что теперь не хотела терпеть его даже ненадолго. Кроме того, на поводке ей приходилось идти рядом со мной, и это не давало ей возможности дразнить меня. На равнинах она часто убегала и пропадала из виду, но на мой зов она всегда рысцой бежала ко мне. Увидав, чт о я ее жду, она останавливалась и начинала принюхиваться к чему-то с притворным безразличием. Тогда уходила я, тоже разыгрывая полное равнодушие. Она шла за мной, но стоило мне обернуться, как она тут же застывала, смотрела в сторону и ждала, пока я снова двинусь вперед. Эта игра очень хорошо показывала характер Пиппы, ее инстинктивное стремление скрывать свои намерения. Она была удивительно ласкова и, как все живые существа, отзывалась на ласку, но показывать свои чувства не любила — только мурлыкала и покусывала мои руки и уши. Иногда она обнимала меня передними лапами, но, если я начинала с ней возиться, отходила или смотрела сквозь меня, как будто меня тут и не было.

Ей нравились любые игры; например, она таскала с собой какую-нибудь тряпку и трясла ею передо мной, пока я не бросалась ее отнимать. Я гонялась за ней по всему вольеру, а она влетала на свою площадку, ложилась и, придерживая тряпку лапами, явно ждала, чтобы я попыталась ее выхватить. Если это мне удавалось, она моментально спрыгивала на землю и начинала плясать вокруг меня, стараясь вырвать тряпку, которую я прятала за спиной. Эта игра обычно кончалась ее победой. Была у нас старая автомобильная покрышка, болтавшаяся на веревке. Пиппа не сразу привыкла к этой ускользающей игрушке, но постепенно обнаружила, что с ней можно справиться, если крепко держать ее передними лапами. Тогда она начинала ходить по кругу на задних лапах, а иногда и перекувыркивалась на другую сторону. Я бросила в покрышку несколько резиновых мячиков разной величины, Пиппа доставала их и носилась за ними; но предпочитала она все-таки играть со мной, больше всего ей нравилось вырывать у меня палку.