В сердце роза - читать онлайн книгу. Автор: Алекс Гарридо cтр.№ 79

И этого ему хватало, чтобы выжить.

Акамие видел, что Сиуджин старается во всем ему угождать, и сам окружал его пристальнейшей заботой. И все-таки Сиуджин пребывал в постоянном и неизменном отчуждении, вежливо прикрытом услужливостью, многочисленными поклонами и извинениями, восковыми улыбками.

Однажды, когда они сидели с вином и музыкой, Акамие неожиданно даже для самого себя спросил:

— Ты и с царем будешь таким?

— Нет, — не задумываясь ответил Сю-юн. — С царем я таким не буду.

— Ты умеешь быть другим? — недоверчиво улыбнулся Акамие.

— Умею, — глядя спокойно и просто, сказал Сю-юн. — И я буду с царем таким, как должно.

— Почему?

Сю-юн удивился.

— Я приехал для того, чтобы служить ему. Мой господин доверил мне это поручение, и я ни в коем случае его не подведу.

Акамие задумался.

— Очень нелегко угождать царям… — сказал он наконец. — Не знаю, как в других местах, но в Хайре это очень нелегко. Тебе не кажется, что лучше было бы иметь друга, на которого можно положиться, советам которого можно доверять? Отчего ты сторонишься меня, когда я предлагаю тебе искреннюю дружбу?

Сю-юн помолчал, потом открыто посмотрел ему в глаза.

— Прошу меня простить…

Акамие терпеливо вздохнул.

— Прошу меня простить, но, как говорится, одна жемчужина не может жить в двух раковинах. Мы не можем быть друзьями, хотя я благодарен высокородному господину за его расположение ко мне. Думаю, царь до сих пор не захотел взглянуть на меня, потому что… Мы соперники, разве не так? Прошу меня простить.

Сю-юн потупился, но складка губ была прямой и твердой. Акамие подвигал кубком по столу, наполнил его и медленно, по глоточку, выпил.

— Скоро ты убедишься в том, что неправ. Смотри только, не оттолкни от себя царя своей холодностью и расчетливостью. Если я оттягивал час твоей встречи с повелителем, то для твоего же блага. Ты не ошибся: он мне… дорог. Конечно, я стремлюсь уберечь его от разочарований и боли. Насколько это позволяет Судьба. Если он… удостоит тебя своей привязанности, а ты бесчувственный, как евнух, и не способен даже на дружбу…

— Это не так, — не поднимая глаз, возмутился Сю-юн. — Я не бесчувственный. Прошу меня простить. Но я вижу, что эта часть дома пуста, здесь нет ни одной женщины, кроме служанок, и никого, кто мог бы делить ложе с повелителем. Кроме высокородного господина. Разве он может желать, чтобы кто-то другой уменьшил его долю?

— Ты правильно рассуждаешь, мой прекрасный Сиуджин, и я не стану с тобой спорить. Скажи мне, можно ли приготовить твои покои к посещению повелителя за один или за два дня?

— Осталось немного, — с тихим вызовом ответил Сю-юн. — Завтра к вечеру все будет готово.

— Я распоряжусь, чтобы поторопились. Постарайся закончить все до темноты. После вечерней трапезы царь навестит тебя. Раз ты так хочешь. Но уж, прошу меня простить, — Акамие очень похоже поклонился, — ничему не удивляйся. Ничему.

И, как обещал, пришел вечером. Евнухи распахнули перед ним завесу, сдвинули в сторону бумажную дверь.

Сю-юн во всем великолепии шелковых одежд, слоями выглядывавших одна из-под другой, и огромной прически, неведомо как державшейся всего на двух длинных прозрачных шпильках, качнулся в низком поклоне и застыл, выпрямившись, но не поднимая головы. Курильница у стены выпустила извилистую струйку дыма, на свой лад повторившую изгибы складок, каскадом окружавших Сю-юна, извивы облаков на ширмах.

Акамие задвинул дверь за спиной. Он стоял и молчал, а потом сказал вовсе не то, что собирался.

— Прости. Ты действительно прекрасен. И я не хотел посмеяться над тобой. Я искал твоей дружбы, потому что одинок здесь, потому что… Ты ожидал другого? Нет, меня ты не обманешь, ты не смог бы никому отдать твое сердце, хоть бы твой господин тысячу раз приказал тебе это. Я понял, тебе нельзя оставаться здесь. Ты поедешь домой — через несколько дней, не позже, как только соберут караван. Я найду этого купца, и он доставит тебя невредимым, так же, как привез сюда, не будь я царь этой благословенной страны. Я дам хорошую охрану. Лучшую, какая бывает на свете. Прости меня. Прости.

Он только на миг осмелился заглянуть в распахнувшиеся глаза на белом, как белая бумага, лице, и, забыв о новом устройстве дверей, стремительно шагнул прямо сквозь.

Тут же вернулся, с досадой перешагнул разорванный край, протянул руку.

— Письмо.

Сю-юн, путаясь в многослойных рукавах, достал листок. Сжав его в кулаке, Акамие кинулся прочь.

Там, где был затянут узел, бумага смялась и волнилась мелкими морщинками. В середине в несколько столбцов выстроились черные значки, похожие на спутанные клубочки. От волнения или еще почему Акамие не мог найти ни одного знакомого. Хрустящий листок в пальцах ознобно подрагивал. Я успокоюсь, сказал себе Акамие. Я успокоюсь и попробую прочесть его. Сам. И от своей вины, и от обиды стало невозможно обратиться за помощью.

Но успокоиться долго не удавалось, а когда удалось, он понял, что заснул, и его будят. Он рывком поднялся, прикрывая глаза ладонью.

— Что?

Ашананшеди посторонился, и Акамие увидел второго, стоявшего чуть поодаль и державшего за руку выше локтя Сю-юна, поникшего, в разметавшихся одеждах. Узел волос, полурассыпавшийся, лежал на плече, единственная шпилька косо торчала из него. В свободной руке ашананшеди держал длинный нож с чуть изогнутым голубоватым лезвием и косо срезанным острием.

— Что это? — повторил Акамие. Он не вполне пришел в себя после внезапного пробуждения, и его растерянность только возросла.

Первый ашананшеди распахнул одежду на Сю-юне и стала видна как бы тонкая красная линия, начинавшаяся над левой ключицей и спускавшаяся на втянутый живот, она оплывала потеками, и складчатые белые штаны пропитались красным.

— Он пытался убить себя.

— Откуда у него это?

Первый ашананшеди раскрыл перед Акамие узкий ларец и вытащил из него дощечку.

— Двойное дно.

Акамие подавил дрожь.

— Оставьте нас.

Ашананшеди тут же исчезли вместе с ножом и обманным ларцом. Акамие поднялся, взял Сю-юна за руку и усадил рядом с собой на постель. Сю-юн прятал взгляд.

— Что это ты задумал?

— Это единственное средство для меня избежать бесчестия, — ровно выговорил Сю-юн, не поднимая головы.

— Объясни-ка мне это дело.

— Мой господин назначил мне службу. Я оказался непригоден, не справился, вызвал неудовольствие. Повелитель отсылает меня обратно. Я не посмею показаться на глаза моему господину. Я недостоин жить.