22 июня. Никакой "внезапности" не было! Как Сталин пропустил удар - читать онлайн книгу. Автор: Андрей М. Мелехов cтр.№ 15

Загадочное сочетание: с одной стороны, полная уверенность в неминуемой, скорой и долгой войне, с другой – «ошеломленное» состояние, последовавшее за ее давно вроде бы предсказанным началом… Воспоминания самых различных советских военачальников и флотоводцев чуть ли не дословно повторяют друг друга. Предлагаю читателю ради интереса посчитать, сколько раз слова «ошеломленный», «пораженный» и «изумленный», употребленные в указанном контексте, встречаются в процитированных мной мемуарах советских военных! Орден «ошеломленных» меченосцев во главе с «потрясенным» магистром-вождем – И.В. Сталиным!

Помня о том, как внимательно читал адмирал Кузнецов зарубежную прессу накануне войны, я решил последовать его примеру. Благо, что архив американской New York Times доступен каждому желающему через Интернет. Свой поиск я сознательно ограничил периодом с 1 января по 22 июня 1941 года: иначе, подозреваю, пришлось бы писать отдельную книгу. Потратив десять долларов и два часа времени, я убедился в том, что советский флотоводец не зря вчитывался в подготовленные референтами отчеты…

Так, еще 14 января 1941 года американская газета опубликовала материал, озаглавленный «Soviet-Nazi Clash on «Spheres» seen/Massing of Border Troops by Both Nations Reported After Molotoff’s Berlin Visit». В моем переводе это звучит приблизительно следующим образом: «Советы и нацисты столкнулись в борьбе за сферы влияния/После берлинского визита Молотова появились свидетельства концентрации войск обеих сторон на границе». Ссылаясь на югославские (словенские) источники, издание, в частности, сообщало, что «визит советского премьера М. Молотова в Берлин ознаменовал первое и самое значительное охлаждение в отношениях между Рейхом и Россией… Герр Гитлер и Герр фон Риббентроп не только отвергли требования г-на Молотова (касавшиеся, в изложении газеты, дополнительных территориальных претензий в Западной Польше. – Прим. авт.), но даже отказались рассматривать их в качестве темы для переговоров…» Упомянутый берлинский визит Молотова состоялся в ноябре 1940 года. В ходе него Советский Союз выдвинул целый список «хотелок» в качестве условий присоединения к «оси» фашистских и прогермански настроенных государств. Но требования эти (о них мы поговорим в следующей части данной работы) показались Гитлеру столь чрезмерными и наглыми, что он на них так никогда и не отреагировал. «После прохладного прощания, – констатирует американское издание, – господин Молотов отбыл в Москву… В течение десяти дней после визита Молотова, согласно австрийскому генералу, проинформировавшему наш источник в Словении, Рейх начал переброску огромного количества свежих соединений в Западную Польшу. С тех пор дополнительные дивизии были переброшены из оккупированных стран Западной Европы в бывшую Польшу и Северо-Восточную Румынию… По словам генерала, повторенным нашему корреспонденту сегодня, «на востоке постепенно собирается колоссальная армия»…» Получается, что даже если бы у СССР в Европе не было целой армии шпионов, уже спустя два месяца после берлинского визита Молотова и каких-то три недели после принятия Гитлером плана «Барбаросса», простая инвалютная подписка на New York Times могла бы помочь советским руководителям узнать о зловещих приготовлениях, начатых Гитлером на западных границах Страны Советов.

8 апреля 1941 года New York Times откомментировала знаковую передовицу в газете Шведской компартии, опубликованную через день после начала немецкого вторжения в Югославию. Напомню, что агрессия последовала за антигерманским путчем, руководители которого поспешили заключить договор о дружбе с СССР. Название материала – «Soviet-Reich Ties Called Disturbed/ Communist Party Paper in Sweden Says Balkan Attack «Complicates Relations»/It Stresses New Pact/Stockholm and London Note Added Evidence of Moscow Anger at Nazi Move» – я перевел следующим образом: «Связи между Советами и Рейхом «омрачены»/Газета Шведской коммунистической партии говорит о том, что агрессия на Балканах «осложнила отношения»/Недавно заключенный пакт подвергается серьезному испытанию/В Стокгольме и Лондоне отмечают очередное свидетельство гнева Москвы, вызванного действиями нацистов». Справедливо отмечая, что шведская «Ny Dag» являлась на тот момент единственной оставшейся в континентальной Европе газетой Коминтерна и, соответственно, представляла собой своеобразный заграничный рупор Москвы, американское издание констатировало, что «острая редакционная статья» шведских коммунистов, в которой говорилось, в частности, о «гибнущих женщинах и детях», «миролюбивом правительстве Симовича» и «давней заинтересованности Советского Союза в сохранении мира на Балканах», прямо предупреждала о том, что германская агрессия против балканских государств «осложнит отношения между двумя странами». «Многие обозреватели, – писала New York Times, – считают вполне возможным, что заключение советско-югославского пакта стало поворотным пунктом в отношениях Германии и СССР». Таким образом, уже в начале апреля 1941 года всем, включая и советское руководство, заказавшее шведским товарищам соответствующую «предупреждающую» статью, было понятно, что нормальным отношениям с Германией наступил конец.

3 мая 1941 года появляется еще одна заметка за подписью корреспондента в Турции Зульсбергера (C.L. Sulzberger): «German-Soviet Strain Increasing, Diplomatic Circles in Turkey Hear/Nazis in Romania Are Said to Encourage Territorial Plans/Officers Scoff at the Russian Army/Turks Speed Defence». Соответственно, мой перевод заголовка – «Напряжение в советско-германских отношениях усиливается, сообщают дипломатические круги в Турции/Нацисты якобы поощряют территориальные претензии Румынии/Офицеры невысокого мнения о русской армии/Турки усиливают оборонительные приготовления». Корреспондент американской газеты, в частности, сообщал: «Немецкие офицеры часто говорили мне, что они ожидают пройти через советские боевые порядки как «нож сквозь масло», отрезать западные и южные территории (СССР. – Прим. авт.) и вынудить противника к скорому заключению мира. Русские, всегда знавшие о подобных стремлениях, продолжают концентрировать войска… в Бессарабии, Буковине и Польше. Сегодня Турция ускорила оборонительные приготовления, чтобы обезопасить себя от нападения со стороны любого агрессора».

Между прочим, 20 июня 1941 года New York Times сообщила, чем увенчались эти самые «приготовления»: Турция и Германия заключили пакт о ненападении, а германский представитель заявил, что «реакции со стороны Советской России пока не последовало». О реакции самих немцев говорит заголовок: «GREAT VICTORY» («Великая победа»), – так называл действительно важное дипломатическое достижение Германии сам Гитлер. Поскольку одной из упоминавшихся выше «хотелок» СССР в ноябре 1940 года было оказание совместного советско-германо-итальянского давления на Турцию с целью принудить ее разрешить советские военные базы в проливах, вышеупомянутый германо-турецкий пакт означал откровенно высказанное «Nein!».

В начале лета материалы газеты становятся все более тревожными. 15 июня 1941 года печатается заметка Д. Бригхэма (Daniel T. Brigham) со следующим красноречивым названием: «Clash Is Expected Soon/Germans Are Expected to Attack Soviets First in Poland» («Столкновение ожидается в ближайшем времени/Считается, что немцы сначала нападут на Советы в Польше»). Еще 14 июня 1941 года Бригхэм продиктовал по телефону в редакцию из Берна: «Местные дипломатические круги считают, что давнее соперничество между Россией и Германией достигло критической точки и что политические и военные события возможны в любой момент. Имеющиеся свидетельства указывают на военное столкновение – возможно, вдоль русско-германской разделительной линии в Польше – в течение следующих десяти дней». «В течение следующих десяти дней»! И ведь не обманул же ушлый газетчик! Но дальше будет еще интереснее: «…последние немецкие требования, по сообщению дипломатов нейтральных стран, включают отход как минимум половины советских войск к востоку от границы; перебазирование военно-воздушных группировок из Брест-Литовска и Львова; увеличение поставок советского бензина, нефти и зерна, а также допущение немецких контрольных комиссий для наблюдения за отводом русских войск…»