Странные занятия - читать онлайн книгу. Автор: Пол Ди Филиппо cтр.№ 9

Установив наконец, что эта заброшенная закусочная и есть его заведение и что она наглухо заперта, тогда как должна была открыться еще час назад в преддверии давки во время перерыва на ленч, Хонимен отступил на шаг и пробормотал два слова: «Проклятый Нерфболл». На том он развернулся и с гневной решимостью зашагал прочь.

Хонимен шел на север по Вашингтон-стрит, пока не добрался до Четырнадцатой. Тут запах кофе стал сильнее, потом снова ослаб. На перекрестке он повернул на восток, к реке. Местность становилась все более грязной, бедной и запущенной. Заброшенные здания чередовались с мрачно-шумными барами (ДАМЫ ПРИВЕТСТВУЮТСЯ), а над ними битые стекла в окнах квартир были залатаны фанерой и скотчем. Жилые дома уступали место заводам и складам. Завод по переработке рыбы распространял вокруг морское зловоние. Под стеной здания безнадежно слонялась кошка. Хонимен решил, что узнал Кардинала Рацингера.

Пересекавшая весь город улица наконец уперлась в реку Гудзон. Ржавая цепь отделяла ее от свалки на берегу, поросшей сорняками и усеянной покрышками, пластиковыми пакетами, тележками из супермаркетов и остовами автомобилей… За широко раскинувшейся рекой во всей своей мрачной красе поднимался Манхэттен.

Слева от Хонимена стояло здание. Перед ним Хонимен помедлил, его былая решимость на мгновение пошатнулась.

Проблема: входить ли в дверь или нет. Если он войдет, то, возможно, найдет своего пропавшего работника и тогда сумеет открыть закусочную и еще получит хоть какую-то выручку с перерыва на ленч. С другой стороны, с той же вероятностью он впутается в какую-нибудь идиотскую историю, которая затянет его, как в водоворот, закружит, собьет с пути истинного голосами и телами, выпивкой и дозой, затеями и заговорами и полностью поглотит остаток дня. Или даже, может, целые сутки. Неделю. Месяц. Год. Остаток жизни? Кто знает? Такое уже случалось с другими… Но разве сейчас он не растрачивает попусту свою жизнь? И не растрачивал ее последние двадцать лет, с того единственного взрывного дня под солнцем Мексики, когда его жизнь рухнула из-за одного импульсивного поступка, стянулась к сингулярности мгновения, бесконечно плотной, неотвратимой, горькой и всеисключающей? Ш-ш-ш, дружище, ш-ш-ш, если такие вопросы и задают, то в три часа ночи, а не ясным июньским полднем…

Поэтому Хонимен еще минуту созерцал здание перед собой.

Пятиэтажный дом был из красного кирпича, потускневшего и выветренного за столетия непогоды. Верхние ряды кирпичей складывались в декоративные орнаменты, созданные мастерством каменщиков: рисунок елочкой и перекрещивающиеся косые штрихи. На карнизах поблескивали давно окислившиеся до зелени медные накладки — удивительно, что они еще сохранились на этом считающемся заброшенным доме. Черепичная крыша в приличном состоянии. Все окна закрашены черным. Здание занимало большой квартал целиком.

На одном его углу — том, который выходил к реке — поднимался чудовищных размеров квадратный дымоход, украшенный поверху опять же кирпичными орнаментами.

Прямо перед Хонименом — дверь. Вернее, не одна, а целых три. Первую двенадцати футов высотой и десятью шириной скорее следовало бы назвать двустворчатыми воротами. Створки из толстых досок, некогда выкрашенных зеленым, а теперь серых, облупившихся и шершавых, скрепляли цепь и гигантский ржавеющий замок, которому на вид было не меньше полувека. В эти врата была врезана дверь обычных размеров, закрытая на старомодную щеколду. Как раз над ней и размышлял Хонимен. Внизу второй, человеческой двери имелась третья — для кошки или собаки. (Хонимен мог бы воспользоваться этим входом, если бы захотел. Другие часто выбирали его.) По держащейся на верхней скобе створке шла надпись изящным каллиграфическим почерком, в котором Хонимен узнал руку Зуки Нетсуки. Она гласила: КАРДИНАЛ.

Притолокой вратам служил огромный брусок джерсийского известняка, с двух сторон залитый цементным раствором в кирпичную кладку. В мягком камне было вырезано следующее:

1838 ПИВОВАРНЯ «СТАРЫЙ ПОГРЕБ» 1938

Последняя дата была выполнена строгим шрифтом «Футура», первая — изящным, с осиной талией «Баскервилем».

Остановившись в паре футов от тройного входа, Хонимен прислушивался. Никакого шума изнутри. Это могло быть как хорошим, так и плохим знаком. Полезно помнить, что самые безумные затеи Пиволюбов рождались в сравнительной тишине. Рождение не каждого Цезаря сопровождается громом, молниями и явлением богов на Капитолийском холме. С другой стороны, возможно, все мирно спят. Ни за что не определишь.

Оставив осторожность на волю приправленных ароматом cafe au poisson [8] ветров, Хонимен сделал несколько шагов и, отодвинув щеколду, толкнул среднюю дверь, которая отворилась внутрь.

— Эй, ребята, — окликнул он, просунув в темноту голову и плечи. — Это я, Рори. Есть кто-нибудь дома? Эрл? Иларио?

Никакого ответа. Хонимен, чьи глаза привыкли к яркому свету, ровным счетом ничего не видел во мраке. Вздохнув, он переступил порог и закрыл за собой дверь.

Вокруг громоздились огромные, грозные силуэты. Котлы, трубы, чаны для сусла — здесь сохранилось, покрытое десятилетиями пыли, все первоначальное оборудование давно заброшенной пивоварни.

Вытянув руки в стороны, Хонимен сделал несколько осторожных шагов вперед. Местные жители часто меняли места своих лежбищ, согласно запутанной социальной иерархии. Хонимен уже несколько месяцев не навещал Пиволюбов и понятия не имел, где сейчас погружен в спячку Нерфболл.

Шаркая в мутной темноте, Хонимен чертыхался себе под нос. Он хотел только забрать своего работника и начать готовить сандвичи. А ему приходится играть в жмурки. Рассердившись и потеряв терпение, он неразумно ускорил шаг.

Внезапно его нога наткнулась на что-то мягкое — на тело или матрас. От неожиданности он потерял равновесие и почувствовал, что падает.

И тяжело приземлился на какой-то ухаб. Мужчина хрюкнул, женщина взвизгнула. Значит, на «кого-то». На двух «кого-то».

Полагая, что такт обязывает его вести себя тихо, иначе он непреднамеренно еще более усугубит неловкость ситуации, Хонимен не шелохнулся. По боку коробка чиркнула спичка, вспыхнула свеча.

Хонимен обнаружил, что лежит поперек Эрла Эрлконига и Зуки Нетсуки, которые, в свою очередь, расположились на голом матрасе в пятнах чего-то неведомого. Ситуация не казалась бы столь неловкой, если бы парочка была одетой и если бы Нетсуки не была в прошлом подругой Хонимена.

— Привет, Рори, — с напускной скромностью сказала Нетсуки. Ее наполовину японское личико показалось Хонимену как никогда привлекательным. Кожа цвета тыквенного пирога, а соски — того коричневого оттенка, который иногда видишь на корочке. Приподнявшись на локте, она потянулась за какой-нибудь одеждой, но, не найдя ничего под рукой, решила не обращать внимания на наготу.

— Привет, молекулка, — сказал Эрлкониг, — как мило, что ты к нам завалил. — Он протянул сомнительной расцветки руку, и Хонимен ее пожал.