Странные занятия - читать онлайн книгу. Автор: Пол Ди Филиппо cтр.№ 60

Тем не менее для Дурхфройде нашлось применение и своего рода полужизнь. Будучи непоколебимо лояльным и послушным, он стал отличным орудием, уникальным инструментом (который, если возникнет необходимость, можно выбросить) и по требованию предоставлял свои услуги всем посвященным.

Надо сказать, если ни у кого не возникнет более настоятельной необходимости в его услугах, Твигг сам намеревался вскоре позаимствовать это существо для непродолжительного и довольно простого задания на благо «Изотерма».

Осторожно ступая, члены Лиги разошлись по вагонеткам, кроме служебной. Эта платформа была нагружена связанными, бесчувственными телами.

Мужчины, женщины, дети. Кое-какие животные.

Как только все расселись, Дурхфройде звякнул в механический колокольчик (какая смесь сардоничного цинизма и подлинно ребяческого ликования отразилась при этом у него на лице!), и поезд зачавкал в темноту, разгоняемую лишь одиноким керосиновым фонарем.

На небольшом расстоянии от станции рельсы резко пошли под уклон. Вскоре тормоза поезда завизжали, движение поршней замедлилось, поезд уходил в недра земли, вымучивая из рельсов хриплый визг.

Через некоторое время рельсы выровнялись, и, когда состав миновал поворот, впереди замаячил свет.

Поезд въехал в громадную залу, высеченную в скале, и остановился. Открытое пламя факелов в скобах по стенам освещало шероховатые сырые стены. Скрытые шахты создавали легкие потоки воздуха, и пламя плясало голодными языками. Пол устилали толстые персидские ковры (в пятнах, невзирая на старания лучших чистильщиков).

Соскочив, Дурхфройде торопливо подтащил к вагонам обитые ковром деревянные лесенки, чтобы тринадцать пассажиров могли сойти.

Подземная зала была обставлена всевозможными глубокими креслами и диванами, среди которых виднелись зачехленные агрегаты — их силуэты говорили о зловещем назначении. На расставленных тут и там столиках ждали деликатесы и редкие напитки, равно как различные таблетки и шприцы — для расслабления и увеселения. За ширмами были удобства гигиены и омовения.

В дальнем конце залы располагался подиум с кафедрой. Позади него, на стене висели многократно увеличенные герб «Лиги» и портрет в раме. На портрете был изображен усатый белый мужчина типичной для середины девятнадцатого века наружности. Вот только на его черепе можно было видеть странное уродство.

Члены «Лиги» расположились на диванах и в креслах, налили прохладительного и принялись вежливо болтать о пустяках. Разгрузив платформу и складывая при этом связанные тела штабелями, как поленья для топки, Дурхфройде куда-то исчез — в туннель или за ширмы.

Когда все устроились поудобнее, началось собрание.

Чтобы вести его, на подиум поднялся старейший член «Лиги», Эрнест Сосноврост. Над кафедрой виднелись лишь буйная грива серебристых волос, поднимающихся над морщинистым лбом (где непристойно скалился такой же маленький рубец, как у Твигга и остальных), и зеленые глаза, светящиеся, словно кончики отравленных стрел. Твигг подумал, что его собрат похож на Бертрана Рассела, если бы послужной список философа включал управление, скажем, концентрационным лагерем.

Откашлявшись, Сосноврост заговорил пронзительным голосом:

— Собратья во Штыре, давайте приступим к делу. Первое на повестке дня — разделение природных ресурсов Заира…

Твигг слушал вполуха. По большей части его внимание сосредоточилось на блондинке, раскинувшейся поверх кучи теплых, едва дышащих тел. Ее безупречные черты и странно заломленные руки наводили на мысль о мучениках на картинах Ренессанса.

Полностью отрешившись от голоса Сосновроста, Твигг упивался ее восхитительной беспомощностью: он был из тех, кто твердо верит: удовольствие и дело равно важны.

Наконец с рутинными делами «Лиги» было завершено. Твигг подавил зевок. До наступления нормального периода сна еще несколько часов. Неужели бортовой насос дал сбой? Он сделал себе зарубку на память — проверить насос.

Теперь Сосноврост приступил к прологу перед ритуальной инициацией Самуэля Стейнса — последняя обязанность, которая будет выполнена перед тем, как они дадут себе волю на этом жарком красном празднике — одновременно и разгуле, и утверждении их уникальных прав.

Твигг, выпрямившись, стал слушать. Давняя история неизменно его зачаровывала.

— Мы собрались сегодня в память о нашем символическом основателе, злополучном, но счастливом Финеасе Гейдже. Хотя он и не заложил буквально первый камень в фундамент нашей организации — эта честь принадлежит прозорливым и предприимчивым визионерам из поколения наших прадедов, — Гейдж вдохновил нас на величественные достижения. Финеас Гейдж был недалеким и необразованным рабочим в середине позапрошлого века. На момент своей замечательной трансформации он помогал прокладывать железную дорогу. Полным ходом шло взрывание ставших на пути скалистых отрогов. Гейджу поручили проверить, плотно ли заложены пороховые заряды. Прихватив свой трамбовочный штырь, он отправился в обход.

Сосноврост лихо махнул рукой назад, в сторону пересеченных штырей на гербе «Лиги», и едва не опрокинулся. Восстановив равновесие, он продолжил:

— Гейдж выполнял задание с чуть большим пылом, чем следовало бы. В одной выдолбленной в камне дыре он высек искру и взорвал пороховой заряд.

Железный штырь взмыл вверх, вылетел из дыры подобно снаряду из пушечного ствола, вонзился в правый глаз Гейджа и, сея грандиозные разрушения в полушариях мозга, вышел целиком из маковки его черепной коробки.

Позвольте мне опустить рассказ о смятении, которым сопровождался этот несчастный случай, и последовавшем за ним примитивном лечении. Гейдж выжил. Но, как подтверждают его старые друзья, у него испортился характер, он стал непредсказуемым и требовательным. Обычные путы цивилизации его уже как будто не сдерживали. Уважения к остальному человечеству он не питал никакого. Он полностью погрузился в себя, и его поступки, осуждаемые обществом бесхарактерных невежд, навлекли на него остракизм и ввергли в отчаяние.

Теперь мы, разумеется, знаем, что, если закрыть глаза на значительный и ненужный периферийный ущерб, Гейдж стал первым человеком, подвергшимся удалению этического центра мозга. Или, как его называют те из нас, кто любит выражаться по старинке, совести.

Не обладая реальной властью, обретаясь в неподходящем для него социальном слое, Гейдж не смог воспользоваться благами этой непреднамеренной хирургической операции. Он так и не сумел в полной мере извлечь выгоду из чудесной легкости в решениях и поступках, которой благословенно наделен тот, кто пережил удаление совести. Никогда не сомневаться, никогда не позволять малодушному сочувствию к двуногому скоту вставать на пути твоих интересов, ни минуты своего драгоценного времени не терять на самоанализ. Ясно видеть кратчайший путь собственного восхождения. Таково наследие, дарованное тем из нас, кто подвергся усовершенствованной операции.

Сосноврост вышел из-за кафедры.