— Ты по-прежнему хочешь пробудить меня... но тогда
блаженство останется в прошлом. Стригои не пьют кровь друг друга.
— Да, — согласился он. — Но оно того стоит. К тому же нас
ждут удовольствия похлеще...
Какие именно удовольствия — он не пояснил, предоставляя
свободу моему воображению. Дрожь пробежала по телу. Поцелуи и укусы опьяняли,
но случалось, мне хотелось большего. Воспоминания о том единственном разе,
когда мы занимались любовью, неотступно преследовали меня, когда мы были вот
так близки, и мне часто страстно хотелось повторения. По какой-то неведомой для
меня причине он никогда не доводил дело до секса, независимо от того, какой пыл
овладевал нами. То ли использовал его как приманку, чтобы склонить меня к
обращению, то ли между стригоями и дампирами существовала какая-то
несовместимость. Могут ли живой и мертвый заниматься любовью? Когда-то мысль о
сексе со стригоем казалась мне омерзительной. Теперь я просто не задумывалась о
таких сложных проблемах.
Он постоянно раздразнивал меня своими ласками,
прикосновениями к бедрам, груди и другим опасным местам, лишая секса. И, плюс
ко всему, напоминал о том, как изумительно это было в тот единственный раз, в
сторожке. Правда, его воспоминания были скорее дразнящими, чем любящими.
Когда сознание отчасти прояснялось, я искренне удивлялась
тому, что все еще не стала стригоем. Туман, в который я погружалась под
воздействием эндорфинов, заставлял соглашаться почти со всем. Я с удовольствием
принаряжалась для него, безропотно оставалась в золоченой тюрьме и смирилась с
тем, что примерно раз в два дня он убивал очередную жертву. Правда, несмотря на
спутанность сознания, даже когда я особенно страстно хотела Дмитрия, я не могла
заставить себя согласиться на обращение. Что-то внутри препятствовало этому. По
большей части, услышав в очередной раз отказ, он просто пожимал плечам и сводил
все к шутке. И все же время от времени я замечала искру гнева в его глазах.
Подобные моменты ужасно пугали меня.
— Ну да, — поддразнила я его. — Опять вечная жизнь,
непобедимость. Никаких препятствий у нас на пути.
— Это не шутка.
Ох! Мое легкомыслие вернуло ему жесткость. Желание и
нежность, которые я только что видела в его глазах, разлетелись на миллион
осколков. Руки, только что ласкавшие меня, внезапно стиснули мои запястья,
лишая возможности двигаться. Он склонился надо мной.
— Так не может продолжаться вечно. Мы не можем оставаться
здесь навсегда.
«Эй, будь осторожна, — пробормотал внутренний голос. — Он не
шутит».
Рукам было больно, и я часто спрашивала себя, сознательно он
это делает или просто не в состоянии сдержать свою силу.
Когда он в конце концов отпустил меня, я обхватила его за
шею и попыталась поцеловать.
— Давай позже поговорим об этом.
Наши губы встретились, жар вспыхнул и опалил тела. Я
чувствовала, что желание овладело и им, но спустя несколько мгновений он
разорвал поцелуй. Выражение холодного недовольства так и не покинуло лицо
Дмитрия.
— Хватит. — Он отодвинулся от меня. — Пошли.
Он встал, я тупо смотрела на него.
— Куда?
— На улицу.
Я в полном ошеломлении села на постели.
— А запрет? Мы не можем.
— Мы можем делать все, что я пожелаю! — Рявкнул он.
Протянув руку, он помог мне встать. Мы направились к двери.
Он, как и Инна, умело прикрывал от меня цифровую клавиатуру, но сейчас это не
имело значения. В моем теперешнем состоянии такую длинную последовательность
мне в жизни не запомнить.
Дверь открылась, он вывел меня из комнаты. Я посмотрела в
окно, мой затуманенный разум пытался осмыслить, что означает эта свобода. Еще
раньше я заметила, что за дверью есть короткий коридор, а в конце его еще одна
дверь, тоже тяжелая и снабженная цифровой клавиатурой. Дмитрий открыл и ее; у
меня возникло ощущение, что коды разные.
Он взял меня за руку, вывел в другой коридор, и я замерла
как вкопанная. Возможно, мне не следовало удивляться при виде той роскоши, с
которой я столкнулась. В конце концов, я жила в одной из комнат этого
фешенебельного особняка. Однако коридор сразу за моей дверью был пуст, лишен
всяких изысков, и почему-то я решила, что весь остальной дом похож на
государственное учреждение или на тюрьму.
Вовсе нет. Роскошный ковер покрывала дорожка с золотистым
узором, которая тянулась в обе стороны коридора. На стенах висели старинные
портреты, люди на полотнах были облачены в столь изысканные одежды давно
ушедших эпох, что по сравнению с ними мое платье выглядело дешевым и заурядным.
Пространство освещали крошечные люстры, размещенные вдоль потолка через каждые
шесть футов или около того. Каплевидные кристаллы своими гранями ловили свет,
отбрасывая на стены маленькие радужные пятнышки. Я раскрыла рот, зачарованная
сверканием и красками. Наверно, потому и не заметила еще одну
достопримечательность коридора.
— Что ты вытворяешь?
Грубый голос Натана вырвал меня из созерцания кристаллов. Он
стоял, прислонившись к стене напротив моей двери, но при виде нас сразу
выпрямился. На его лице застыло характерное для стригоев злобное выражение, то
самое, которое я иногда видела и на лице Дмитрия, каким бы очаровательным и
добрым он ни казался временами.
Дмитрий мгновенно занял жесткую оборонительную позицию.
— Вывожу ее на прогулку.
Это прозвучало так, будто он говорил о собаке, но я даже не
подумала обидеться, так велик был страх перед Натаном.
— Это против правил, — заявил Натан. — Плохо, что она все
еще здесь. Галина велела тебе держать ее под замком. Еще не хватало — чтобы тут
шлялась какая-то крутая дампирка.
Дмитрий кивнул на меня.
— По-твоему, она представляет собой угрозу?
Натан окинул меня взглядом. Не знаю, что такого он увидел,
чего не было раньше, но усмешка коснулась его губ. И тут же исчезла, когда он
снова заговорил с Дмитрием.
— Нет, но мне приказано караулить дверь, и я не хочу
неприятностей из-за того, что тебе вздумалось погулять.
— Я улажу это дело с Галиной. Скажу, что одолел тебя. —
Дмитрий улыбнулся, обнажив клыки. — Думаю, она легко мне поверит.
Взгляд, который Натан бросил на Дмитрия, заставил меня
непроизвольно попятиться, пока я не уткнулась в стену.
— Ты так занят собой! Я пробуждал тебя не для того, чтобы ты
командовал. Мы намеревались использовать твою силу и понимание внутренней
обстановки. Ты мне обязан.
Дмитрий пожал плечами, взял меня за руку и повел дальше.
— Не моя вина, если ты недостаточно силен, чтобы заставить
подчиняться себе.
И тут Натан бросился на Дмитрия. Тот среагировал так быстро,
как будто заранее знал о нападении. Отпустил мою руку, схватил Натана и швырнул
его о стену. Натан молниеносно вскочил — таким ударом не досадишь стригою, — но
Дмитрий был наготове. Он ударил противника по носу — один, другой, а потом
третий раз, в очень быстрой последовательности. Натан упал с залитым кровью
лицом. Дмитрий с силой пнул его ногой в живот и наклонился над ним.