Потерянные страницы - читать онлайн книгу. Автор: Пол Ди Филиппо cтр.№ 3

Но Галки там уже не было.

Оставив женщину валяться на тротуаре и нервно поскуливая, словно неисправный механизм готического барометра на городской площади, похитители озирались по сторонам, напрягая слух, чтобы не упустить ни звука. Жуткую тишину нарушала лишь капель сгустившегося тумана.

— Мы смогли! Мы спугнули Галку! Не такой уж он и крутой говнюк!

— Хватит трепаться! Надо скорее довезти эту шлюху до доков.

— Сомневаюсь, господа.

Похитители через силу обернулись, и зубы их застучали от ужаса. Перешагнув через бесчувственную женщину, к ним направлялся Галка; руки в желтых перчатках сжимали странного вида пистолеты, нацеленные в трясущихся головорезов. Не дожидаясь реакции бандитов, Галка выстрелил. Не было ни грохота, ни вспышки, ни порохового дыма: только тихое «пиу-пиу».

Похитители попытались выдернуть вошедшие глубоко в шею дротики, но тут глаза их закатились, и бандиты повалились на землю.

Галка вмиг связал их толстым шнуром, размотав его с пояса, поднял девушку и перекинул ее через плечо, как это делают пожарные — одна рука в перчатке со знанием дела держала ее за бедро.

— Больничная койка подойдет тебе лучше, чем кровать борделя, либхен. А я как раз успею навестить судно, идущее в Шанхай. Какая многообещающая ночь!

С этими словами он вырвал перо из своей накидки и бросил его меж связанных мужчин. Затем, повторив неистовый вопль, исчез словно призрак, рожденный лихорадочным воображением.

Когда господин Фрэнк Кафка утром третьего июля 1925 года вошел в офис своего работодателя на Бродвее, дом 1926, то обнаружил, что все служащие вышли из обычного степенно-умиротворенного состояния и превратились в толпящийся шумный балаган, похожий на стаю обеспокоенных грачей или же встревоженную ударом топора колонию термитов.

Повесив свой щегольской «хомбург» на деревянную вешалку у двери в личный кабинет, Кафка поморщился от громких голосов и неохотно приблизился к шумному сгустку коллег. Причиной дискуссий и центром внимания оказался утренний выпуск «Графика» — нью-йоркской бульварной газеты, являвшей собой свежайшее дополнение к сонму изданий, принадлежащих тому самому человеку, на которого они трудились с утра до ночи — так сказать, при нормальном ходе дел. А теперь вся каторжная работа застопорилась.

Комок хомо сапиенсов с торчащими во все стороны конечностями казался единым организмом, состоящим из мужских и женских аксессуаров: накрахмаленных пристежных воротничков, подвязок, блуз с оборками, туфель с пряжками. Воспользовавшись своим немаленьким ростом, Кафка заглянул через головы коллег и попытался прочесть крупные заголовки первой полосы. Не в состоянии понять их смысл, он решил обратиться за справкой к девушке, смирившейся с тем, что ее вытеснили из толпы.

— Милли, доброе утро. С чего такая шумиха?

Милли Янсен глянула на Кафку искрящимися озорными глазами. Молодая женщина, чуть старше двадцати, с вьющимися черными волосами и пробором посередине, расплылась в улыбке, демонстрируя всю свою привлекательность. В тот день на ней была черная блуза из вискозы, усыпанная белыми горошками, рукава подвернуты до локтей, а длинная черная юбка подпоясана широким кожаным поясом.

— Ну, вы и спросили, Фрэнк. Клянусь, вы живете в ином мире! Вы правда ничего не слышали? Улицы гудят новостями! Загадочный недремлющий Галка — прошлой ночью он опять нанес удар.

Кафка демонстративно зевнул.

— Всего-то? Я же не могу тратить время, чтобы быть в курсе происходящего с каждым Гансом, Эрнстом и Адольфом, решившим взять закон в свои руки. Что он на сей раз учудил? Пресек кражу яблока из лотка уличного торговца фруктами?

— Ах, Фрэнк! — Милли мило сложила губки. — Вы такой циник! Почему вы ни на минуту не можете стать идеалистом? Если вам действительно интересно, то Галка поймал банду, занимавшуюся торговлей белыми женщинами! Только представьте — они похищали беззащитных трудяжек, таких, как я, и на корабле доставляли их на Восток, где подсаживали на опиум и вынуждали вступать в противоестественные акты разврата!

Кафка улыбнулся улыбкой человека, уставшего от этого мира.

— Пустая трата времени и сил. Будь преступники чуть дальновидней, они бы поступили иначе. В городе полно женщин, которые передерутся, чтобы попасть к ним. Вчера, возвращаясь домой по Бродвею, я насчитал с дюжину.

Милли посерьезнела.

— Вы всегда такие вещи говорите, Фрэнк… но я знаю: на самом деле вы другой.

— Тогда, Милли, тебе известно обо мне больше, чем мне самому.

Кафка снова зевнул, и Милли всмотрелась в его лицо внимательней.

— Мало спали?

— Достаточно. Я работал над своим романом.

— «Богемия», так, кажется? И как продвигается?

— Высасываю каждое слово из пальца. Если найду подходящее словечко, то только одно, и приходится начинать работу заново в поисках второго.

— Трудно, да? Но вы справитесь, Фрэнк, я уверена. Человек, способный написать колонку «одиноких сердец» так, как вы… у вас со словами, как у пчелы с медом, если понимаете, о чем я. — Милли положила ладонь на рукав серого костюма Кафки. — Отлучимся на секундочку, Фрэнк. У меня… у меня для вас сюрприз.

— Сюрприз? Ума не приложу, что бы это могло быть.

Они пересекли комнату и подошли к столу Милли.

Девушка выдвинула ящик и достала маленькую коробку, обернутую в пеструю бумагу.

— Держите, Фрэнк. С днем рождения.

Кафка, казалось, был искренне растроган, на мгновение он даже утратил свое неизменное самообладание.

— Милли, как чудесно. Откуда ты узнала?

— Ну, я на днях просматривала личные дела, и на глаза попались дата и имя. Вам, кажется, исполняется сорок один?

— В точности. Хотя я никогда не надеялся, что достигну столь зрелого возраста.

Милли кокетливо улыбнулась.

— Вы на столько и не выглядите, Фрэнк.

— Даже когда я приближался к тридцати, меня путали с подростком.

— Вы тогда жили в Праге?

Кафка прищурил глаз.

— Нет, я уехал из родного города в 1902-м, в девятнадцать лет. В том году меня взял под крыло дядя Луи из Мадрида; он нашел мне работу на испанской железной дороге.

— И именно после этого вы объехали весь мир в качестве инженера-строителя, строя железные пути?

— Верно. — Кафка строго взглянул на Милли. — Откуда столь неожиданная любознательность, госпожа Янсен? По-моему, она неуместна.

— Ну, не знаю. Наверное, вы мне нравитесь. Хочется о вас больше узнать. Что тут странного? А вы такой немногословный, я бы сказала, вызывающе немногословный. Даже после двух лет работы бок о бок мне кажется, что мы едва знакомы. Нет, не возражайте, так оно и есть. О, я признаю, что вы принимаете участие в общих обсуждениях, но никогда не упоминаете ничего личного. Выудить из вас что-либо важное — все равно что зуб выдернуть.