Кетополис. Книга 1. Киты и броненосцы - читать онлайн книгу. Автор: Грэй Ф. Грин cтр.№ 20

— Попроси сделать два чая, — крикнул Баклавский вслед удаляющемуся Савишу и прикрыл за собой дверь.

— Здравствуй, Ежи, — сказал Казимир Любек, старший сын Зигфрида Любека, отца-основателя крупнейшей в Кето компании. Поднялся навстречу.

— Привет, Кази, — ответил Баклавский, обнимая школьного друга.

Значит, Ривейра был просто пробным камушком. Привет, Кази.

Начался обмен охами и ахами, срочными расчетами, когда же, в самом-то деле, они виделись в последний раз и при каких обстоятельствах, и что — неужели же совсем ничего? — изменилось в их жизни с того далекого дня. Чанг, бесшумно просочившись в кабинет, сервировал на рабочем столе легкий завтрак и тотчас исчез.

Баклавский был искренне рад видеть Любека, но причина встречи здорово омрачала эту радость.

— Давай без экивоков, — первым предложил Казимир. — У нас в копях на днях рвануло так, что в Кето было слышно. Из четырех машин две встали, а одна и так на ремонте. Кайлом да киркой много не наработаешь, мы же не подземники. За трое суток сформировали заказ. Что-то подвозили прямо с завода, что-то перетачивали из других деталей. Огромная работа.

Баклавский отхлебнул маленький глоточек из тонкой фарфоровой чашки, не отрывая глаз от Любека.

— Когда отец узнал, что груз до сих пор в порту, его чуть удар не хватил. Попросил разобраться. Каждый час простоя — это наши деньги, Ежи. Что стряслось? Зачем тебе запчасти к жужелицам?

Баклавский развел руками:

— Сам уже мучаюсь, Кази! Дворец все больше напоминает сонное царство. Отправил обычный запрос. Рутина, протокол. И третий день — тишина! — Покосился на пустой ящик входящей почты. — Главное, пока нет официального ответа, я и сделать ничего не могу. Процедура запущена, назад не откатишь. Знаешь же этих дворцовых формалистов. Буду их сейчас снова тормошить.

Казимир задумчиво приподнял чашку и поставил назад на блюдце.

— Отец не стал бы… — замялся, не зная, как лучше сформулировать. — Не стал бы связываться с какой-нибудь ерундой, ты же понимаешь. Наше корыто под парами, только ждет отмашки. Двенадцать контейнеров — час на погрузку. К ночи будет в Ганае. Ты же умный, Ежи, придумай что-нибудь! В собственном ведомстве-то надо уметь изымать лишние бумажки…

Баклавский поморщился, как от зубной боли:

— Это же Дворец, Кази! Кит меня дернул запросить снятие пломб… Кстати, как это вы умудрились еще и Канцлера подпрячь?

— Срочный груз. В интересах города, — улыбнулся Казимир. — Уголь не может ждать.

— Боюсь, придется, — сконфуженно вздохнул Баклавский. — Надеюсь на ответ — с минуты на минуту. До обеда я здесь. Получу письмо — сразу все сделаю быстро. Извини, Кази, больше ничего предложить не могу.

Любек поскучнел.

— А правда, что вашу службу распускают?

— Да нет, куда ж без нас. Просто переподчиняют таможне. По крайней мере, с сонными мухами из Дворца больше не придется возиться.

— Хорошая мина, Ежи. Если я все правильно понимаю, на новом месте ты не пробудешь и дня. Куда собираешься?

Баклавский хмыкнул.

— Есть еще две недели. Посмотрим.

Казимир поднялся.

— Если что, обращайся. Для тебя всегда работа найдется. Я серьезно. Или думаешь, Патройя не устоит? — Взглянул резко, остро. — Тебе Октавио не пишет? Нет? — И, не дождавшись ответа, признался: — А мне пишет. И мне не нравятся его письма. Что ему там в голову ввинтили, и кит не разберет.

Повисла неловкая пауза. Казимир оставил на краю стола визитную карточку и двинулся к двери. Баклавский придержал его за рукав:

— Без обид?

Казимир усмехнулся:

— Не в том возрасте уже. Подумай над предложением. Кстати, вечером в «Золотом плавнике» будет весело, сиамский маскарад — приезжай, если найдешь время!

И, прощально взмахнув рукой, вышел прочь.

Недопитый чай остывал на столе. За стенкой скрипели стулья. Все здание администрации пропахло сырой дешевой бумагой. Бланки, реестры, протоколы, описи многоэтажно вздымались на всех горизонтальных поверхностях.

Что мне с тобой делать, Кази? Или ты веришь тому, что говоришь, и это только моя паранойя заставляет перепроверять каждое твое слово? Или Зигфрид использует собственного сына вслепую, как болванчика? Не хочу подозревать, Кази. Предпочту знать точно.

Наконец решившись, Баклавский достал из глубины верхнего ящика позолоченную визитную карточку. За два года она не поблекла, что говорило о высоком качестве печати. «Праздники и торжества. Свадьбы. Похороны. Дорого и со вкусом».

Баклавский снял трубку телефона и ровным голосом продиктовал девушке шестизначную комбинацию цифр. Ответили почти сразу.

— У аппарата.

— Баклавский на проводе.

— Лек-Фом? — спросил слегка раздраженный голос. — Гроза причалов и всевидящее око? Польщен вниманием.

— Рад застать вас в добром здравии, Шульц, — Баклавскому очень не хотелось съезжать на манеру общения «желтых перчаток», но все равно слова складывались в несвойственном им порядке. — Надеюсь, что и юный Патрик больше не хворает?

Два года назад внучатый племянник Шульца едва не попался на горячем — сопровождал от «Царицы Клео» до берега фрезерные станки, которые пытался ввезти контрабандой один ушлый фабрикант. Груз ушел под конфискацию, но мальчика Баклавский из списка задержанных вычеркнул, полагая, что раньше или позже чок-дэ самого Гибкого Шульца пригодится для чего-то более важного. Сегодня, похоже, этот день пришел.

— Спасибо за заботу, господин Баклавский, — процедил «отец правого берега». — Патрик поправился, взялся за ум, я помог ему устроиться в Механический. Золотые руки, станет хорошим мастером.

Да, подумал Баклавский, среди «перчаток» прорастает своя белая кость.

— Вспомнил нашу давешнюю беседу, Бенедикт, про вашего знакомого умельца-антиквара…

Шульц внимательно молчал.

— Есть у меня фамильная шкатулка со сломанным замком. Внутри громыхает что-то, а что, не пойму. Разобрало любопытство, что ж там мои предки заперли, но ломать жалко. Вспомнил про вашего мастера, думаю, вдруг он смог бы внутрь заглянуть, не открывая шкатулки. А то если там какая ерунда, так не стоит и возиться.

Шульц продолжал молчать.

— Замок-то больно крепкий, одноногого мастера работа.

— Сильно приспичило? — наконец спросил Гибкий. — До вечера потерпит?

— До вечера — умру! — засмеялся Баклавский. — Задушенный любопытством. Хорошо бы пораньше, пока держу себя в руках.

— А шкатулка большая?

— Она из нескольких секций. Каждая с вашу «Сигарную коробку».

Шульц не сдержал смешка. Если даже линию прослушивали, вряд ли кто-то вспомнил бы его первый паровой катер, сгоревший в самом начале войны с сиамцами за Новый порт. Рубка «Сигарной коробки» была инкрустирована сандаловым деревом, и Шульцу иногда снился запах пожара.