День Святого Никогда - читать онлайн книгу. Автор: Антон Фарб cтр.№ 74

— Глазам своим я тоже пока доверяю, — угрюмо сообщил Феликс. — А они мне подсказывают, что верующих в Дракона с каждым днем становится все больше и больше…

— А что ж ты хотел? Конец эпохи, — развел руками Сигизмунд. — Для тебя это в первый раз, а я подобное уже однажды пережил… Под конец эпохи — будь то эпоха странствующих героев или нынешняя, уж не знаю, как и назвать… допустим, эпоха чудовищ — люди готовы поверить во что угодно. Эх, какие славные легенды можно было услышать в любом придорожном трактире лет пятьдесят назад! — мечтательно закатил глаза Сигизмунд. — Теперешним мифотворцам такой размах не по плечу…

— Например?

— Ну-у…

На лице Неумолимого Пилигрима появилось странное выражение — с точно такой же задумчивой физиономией он обычно увиливал от вопросов о нюрнбергском оружейнике и прочих скользких темах, и Феликс догадался, что Сигизмунд размышляет не над ответом, а над готовностью Феликса услышать этот ответ.

— Тебе знакомо слово «Камарилья»? — решился наконец старик.

— Знакомо, — чуть удивленно кивнул Феликс.

— Откуда, если не секрет? — живо заинтересовался Сигизмунд.

— От Бальтазара. Будучи в подпитии, он любил травить анекдоты из жизни испанского двора. А камарильей называл всю эту придворную клику лизоблюдов и прихлебателей…

— Гм, — потеребил нижнюю губу Сигизмунд. — Близко, близко, но не то… Полвека тому назад ходила одна легенда… О Великой Камарилье Магов. О тайном ордене, в котором состояли все маги мира. Не торопись перебивать, я сейчас объясню. Легенда утверждала, что Хтон дал силу магам не навсегда, а на время. На испытательный срок. И повелел состязаться друг с другом, дабы определить сильнейшего. А когда такой маг докажет свое превосходство над прочими, все они должны будут отдать ему свою силу: в этом смысл Камарильи… И тогда сам Хтон поднимется на землю, и воплотится в телесной оболочке мага-победителя!

— М-м-м… — промычал Феликс, не разжимая губ.

— А? — с гордостью спросил Сигизмунд. — Каково придумано?! Этому Нестору такое и не снилось! Только и может, что звероящеров обожествлять… Паяц!

— Погодите, — сказал Феликс, задумавшись. — А с чего вы взяли, что легенда о Камарилье — выдумка? Ведь то, что магия перестала…

— Феликс! — обиженно перебил Сигизмунд. — Как тебе не стыдно! Вот уж не ожидал от тебя! Ты что, готов всерьез поверить в мага, ставшего богом? Неужели мне надо тебе объяснять, где пролегает граница всемогущества мага?

— В смерти? — предположил Феликс.

— Правильно! — поучительно сказал Сигизмунд. — И сколько бы раз маги, движимые тщеславием и жаждой силы, не следовали примеру Одина, Прометея, Иисуса и прочих, распинаясь на ясенях, скалах и крестах, или, как Атис, попросту отрезая себе мошонку, воротить сделанное не удавалось никому. Поэтому даже если где-то и выжили один-два мага, сохранивших свою силу, то жить им осталось ровно столько, сколько они смогут эту силу скрывать. А скрыть такую силу — дело нелегкое…

Сигизмунд взял со стола футляр с мечом и торжественно вручил его Феликсу, сказав при этом:

— Так что меч советую хранить не только ради воспоминаний. Кто знает, может, и будет ему еще работа…

Феликс расценил это заявление как не слишком тонкий намек убираться восвояси и, взяв футляр, откланялся. Сигизмунд, рассеянно пробормотав слова прощания, вновь прищемил переносицу дужкой пенсне и вернулся к изучению гроссбуха.

Чувствуя себя, как стакан, переполненный водой (столько информации он последний раз впитывал в себя еще студентом, когда и память его была покрепче, и сам он был помоложе), Феликс медленно, чтобы не расплескать, двинулся к двери. И уже у самого выхода он вдруг обернулся и позвал:

— Сигизмунд!

— Да?.. Что? — вскинулся старик.

— А вы сами… Вы верите в дьявола?

— Нет, — к немалому изумлению Феликса, покачал головой Сигизмунд. — Зачем? Я ведь вырос в феоде. В Верхней Силезии. Была там такая деревушка… Освенцим. То, что там происходило… В общем, люди на такое не способны. И с тех пор мне верить в дьявола ни к чему… Я просто знаю, что он есть.

Покинув Школу, Феликс ощутил острую потребность промочить горло. Лекция Сигизмунда «О пользе вреда всего сущего» нечувствительным образом превратилась из монолога в диалог, причем последний больше смахивал на упражнения в словесности и риторике, где Сигизмунд выступал в качестве педагога, а Феликс очутился на месте экзаменуемого — а как известно, ничто так не возбуждает жажду, как только что пережитый экзамен…

Стоял ранний вечер. Заходящее солнце, решив напоследок выплеснуть на Город все запасы накопленного жара, палило немилосердно, багровея от натуги и медленно опускаясь к горизонту. В воздухе стояла духота, предвещая еще одну ночную грозу и наводя на мысли о том, что в питейных заведениях сейчас — если даже на улице не ощущалось ни малейшего дуновения ветерка — должно быть совсем не продохнуть. Рассудив, что пытаться найти отдохновение от уличного пекла в замкнутых помещениях не имеет смысла, Феликс решил свернуть в парк, под сень столетних вязов, в тишину и покой, где можно было бы спокойно помедитировать над услышанным от Сигизмунда.

Лекция нуждалась в тщательном и неторопливом переваривании, а Феликс нуждался в кружке холодного пива, и причем так сильно, что готов был наплевать и на жару, и на собственные почки, и даже на то, что торговцы пивом на разлив с недавних пор взяли моду разбавлять свой товар водой… Однако пива не было. Устремившись к пестро раскрашенной будочке у самого входа в парк, Феликс смог купить там лишь стакан теплого лимонада, от которого у него тут же сделалась икота. Выпив с досады еще один стакан, и тем самым лишь усугубив свое положение, Феликс плюнул от отчаяния и направился, периодически икая, в глубь парка по его центральной аллее, обсаженной с обеих сторон высоченными елями из тех, что именуются корабельными. Впрочем, как бы ни были они хороши для мачт, убежище от палящего солнца из них получалось никудышное, и поэтому Феликс вскоре присмотрел себе скамейку в тени огромного вяза чуть вдалеке от главной аллеи.

Со вздохом опустившись на скамейку, он отложил футляр с мечом и провел рукой по волосам, пытаясь этим нехитрым жестом перечеркнуть все суетные мысли об икоте и жаре, и сконцентрироваться на лекции о дьяволе. Его почему-то не оставляло чувство, что он услышал от Сигизмунда что-то крайне важное и значимое, и теперь надо было срочно, по горячим следам, уловить, что именно такого судьбоносного скрывало в себе многословие старого педанта…

С икотой Феликс справился методом задержки дыхания; с мыслями же вышла накладка. Для начала ему вдруг приспичило узнать, который сейчас час; машинально сунув руку в карман за брегетом, он вытащил оттуда медный закладной жетон, полученный им вместе с квитанцией и деньгами в обмен на часы в ломбарде на улице Скорняков; вид этого предмета натолкнул его на завистливые мысли о Дугале, который, возможно, именно сейчас выправляет себе подорожную в Монголию; мысли эти утратили оттенок зависти и приобрели легкое злорадство, как только Феликс вспомнил, каким именно образом нынче выдаются путевые документы и какое количество справок необходимо представить для получения одной-единственной грамоты; сам он узнал о бюрократии, постигшей муниципальное управление дорог и трактов, от Патрика, и именно перспектива столкнуться с бумажной волокитой невиданных масштабов остановила его два месяца назад, когда он почти решился вывезти Бальтазара от греха подальше из Столицы, оформив это дело через Сигизмунда, как командировку от Школы героев; хотя было и еще одно обстоятельство, из-за которого Феликс так и не обратился к Сигизмунду за официальным направлением на подвиг — старик мог спросить об огнестрелах… Вспомнив, зачем именно он сегодня отправился к Сигизмунду, Феликс громко икнул и шумно выдохнул застоявшийся в легких воздух.