Зал — это настоящий шедевр моего третьего мужа. Он был
директор завода, но голова и руки у него находились на месте. Причем делать он
умел своими руками много чего не только в постели. Зал — это резьба по липе и
зеркала, зал — это мозаичные полы каких-то невиданных пород дерева и
хрустальный потолок с диковинной подсветкой…
Два года я была замужем за директором завода, и ровно
столько он не вылезал из этого чертового зала. Все свободное время он проводил
за работой во имя зала и для него. Я страдала, мучилась до тех пор, пока не
встретила своего четвертого мужа. После этого неожиданно состоялся развод.
Директор завода покидал мою квартиру с единственным сожалением — не успел
бедняга доделать двустворчатые двери в так полюбившемся ему зале. Я, хоть убей
меня, до сих пор понять не могу, что же он там недоделал. Однако директор
завода время от времени звонит мне и справляется, доделал ли кто эти дурацкие
двери. Я говорю: «Нет, стоят недоделанные». А сама смотрю на двери и думаю:
«Двери как двери, широкие, красивые, с матовыми стеклами. И не надо их никому
доделывать».
Мозаичные полы я протираю с особой осторожностью, любуясь их
красотой. Зал вообще только для того, чтобы любоваться. Приду, полюбуюсь,
протру полы, смахну пыль и закрываю двустворчатые двери. На душе покой, словно
в церковь сходила.
Простите, я снова вру. Вру безбожно. Зал как зал, и третий
муж был совсем не директор. Гануся меня за вранье постоянно ругает, но как жить,
если совсем не мечтать? От той жизни, которой живу, можно только одно:
удавиться. А так, немного приврешь одному, другому, и сама поверишь, что все
так и есть. Ну почему так трудно живется нам, женщинам?
Проходя с этой мыслью мимо столика, я заметила пепельницу.
«Все же вовремя я развелась с неряхой последним мужем. Но
когда он успел побывать здесь с пепельницей? Я давно знала, что он
пристрастился курить в святая святых, но вчера с него глаз не спускала. И все
же как-то он умудрился. Наверное, после прощания, когда я отправилась в душ.
Да, он неряха! Вот что там валяется за креслом в углу? Что за мусор? И кто
придвинул кресло вплотную к дивану, как в мебельном магазине?»
Я энергично отодвинула кресло и.., тут же осела на пол. Жить
опять не хотелось. Мой труп, в совершенно безвкусной кофте и абсолютно
кошмарной юбке, задрав ноги (ужасная поза!), обутые в старушечьи туфли,
преспокойно лежал на диване. Я не успела прийти в себя, как раздалось подряд
три звонка.
"Черт возьми! Соседка! Пришла за своей кофемолкой. Ну почему
бы мне вовремя не вернуть? Когда? Я же таскаюсь с трупом! Что делать? Не
открывать!
Как же, она услышала запах кофе. Интересно, какой садист
вентканалы придумал? Она вредная, не уйдет, будет трезвонить до посинения. Надо
открыть, но что делать с трупом? Вдруг она вздумает в зал заглянуть? Эта
соседка любит везде сунуть нос. Дернул меня черт взять вчера у нее кофемолку.
Дорого придется за это платить: она сплетница и теперь не отвяжется. И ради
кого я буду страдать? Ради подлого мужа! Ведь это ему приспичило выпить
хорошего кофе!"
Все эти мысли в одно мгновение пронеслись в моей голове.
Молнией я вылетела в кухню и вернулась в зал уже с сигаретами. Труп я оставила
на диване, лишь придала ему приличную позу. Зажгла сигарету, жадно затянулась и
воткнула ее между одеревеневшими пальцами покойной. (Бог мой, что я мелю?!
Какой там покойной?! Ей-то как раз покоя и нет, как и мне!) Я придвинула к краю
стола пепельницу бывшего мужа и врубила магнитофон на полную мощность.
Получилось очень правдоподобно: девушка полулежит на диване, курит и, закрыв
глаза, наслаждается музыкой.
Лишь после этого под громкие звуки «Та-ган-ка…» я пошла
удовлетворять любопытство соседки. Двери в зал нарочно оставила нараспашку,
мол, бояться мне нечего.
Соседка так заждалась, что я с трудом оторвала ее от кнопки
звонка и сразу потащила на кухню.
По пути она заглянула в зал и вежливо поздоровалась с
трупом.
— Спасибо большое, — сказала я, вручая ей кофемолку.
— Может, она вам еще нужна? — проявила любезность соседка.
Я поспешно воскликнула:
— Нет, нет, спасибо, муж уже починил мою. При слове «муж»
брови соседки без труда пересекли узкий лоб и переместились к телячьей челке.
Нет, таких женщин надо заживо хоронить! Сама никогда не
имела настоящего мужа, но зато болезненно интересуется нашими!
— Я слышала, Музочка, вы развелись, — процедила она со
злорадной улыбкой.
— Такое со мной иногда случается, — беспечно бросила я, всем
своим видом давая понять, что занята.
Из зала уже доносилась оптимистичная «Багама мама».
— Вам несладко придется без мужа, — взялась мне притворно
сочувствовать добрячка соседка.
Она явно была расположена к беседе. Это совсем не входило в
мои планы.
— Сейчас, дорогая, приду, только сварю нам по чашечке кофе,
— крикнула я в зал курящему трупу, после чего бодро просветила соседку:
— Больше переживаю, как мужу придется. Ведь мужчины
беспомощны.
— А мне он казался самостоятельным, — вставила новую шпильку
соседка.
— Особенно его самостоятельность была заметна у двери лифта,
ведь там вы встречались изредка, — ответила я.
Залихватски засыпав кофе в свою неисправную кофемолку, я
свирепо нажала на кнопку. Грохот поднялся такой, что заглушил забойную «Багаму
маму».
Соседка упрямо пыталась со мной говорить, но я улыбалась,
пожимая плечами.
Потом я выключила кофемолку, повернулась к соседке спиной и
принялась варить кофе: себе и трупу. Моя спина была красноречива: хватай
кофемолку и уматывай, пока ветер в спину.
Из зала уже доносилось более русское «Жениха хотела, вот и
залетела, ла-лала-лала».
Под эти шаловливые звуки соседка и удалилась, оскорбленно
бросив моей спине: «Не буду мешать», — и вежливо попрощавшись с трупом.
Я крикнула вслед:
— Простите, не провожаю, боюсь, убежит мой кофе.
— Я дорогу найду, — пробубнила соседка и хлопнула дверью.
Проследив за шапочкой пены, я быстро выключила газ и разлила
кофе по чашкам.
Поставив их на поднос, механически направилась в зал, но,
увидев лежащий на диване труп с потухшей в руке сигаретой, выругалась и
вернулась с подносом на кухню.
«Точно чокнулась, трупам кофе в постель подаю!»
Подзалетевшая девица закончилась и грянула снова «Багама».
Муж любимые песни записывал одну за другой по кругу — все три.
Я решительно направилась в зал, но дверь прихожей медленно
начала открываться.