Короли блефа - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Сухов cтр.№ 4

Из первой вышел плотной позитуры среднего роста господин при бородке и усах, одетый в визитный костюм, знавший, надо полагать, лучшие времена. В руках у него ничего не было. Следом вышел приехавший вместе с ним полицейский пристав с бронзовой медалью на груди за участие в русско-турецкой кампании. Вместе они ступили на пристань, где уже завел свою бельгийскую машину новенький двухпалубный пароход «Императрица Елисавета». Их никто не провожал; скорее походило на то, что кто-то один из них провожал в дорогу другого. Они молчали, словно были расстроены расставанием, когда выходили из пролетки, когда шли до пристани, когда один из них, тот, что был в визитном костюме, ступил на пароходные сходни. Впрочем, если присмотреться, на друзей они не походили, как и на добрых знакомых тоже…

Из второй пролетки, как только она остановилась у пристани, почти стрелой выскочил и помчался к билетным кассам цеховой в картузе с треснувшим козырьком. Он явно торопился успеть на отходящий в скором времени пароход «Императрица Елисавета». Позже он был замечен в самом хвосте пассажирской публики, садящейся на пароход. Нет, не приставом с геройской медалью на груди – тот не сводил взора с плотного господина в визитке. Цеховой, как, собственно, и плотный мужчина при усах, бородке и без багажа был замечен господином в народовольческом пенсне с солнцезащитными стеклами, приехавшим на третьей пролетке. Приподнявшись на продавленном многими седоками кожаном сиденье, он очень внимательно следил за ними обоими до тех самых пор, покуда капитан не отдал команду убрать сходни и «концы» и «Императрица Елисавета», прощально прогудев, задрожала всем корпусом и медленно отошла от причала, усиленно вспенив вокруг себя воду. Дождавшись, когда пароход отойдет на приличное расстояние, господин в народовольческом пенсне хмыкнул про себя и велел извозчику трогать. А «Императрица Елисавета», набирая обороты и развернувшись, поплыла, оставляя за кормой расширяющийся раструбом след.

* * *

Что такое, господа, третий класс на пароходе?

Это многоместные каюты без удобств в самом низу, в трюме, где нескончаемо шумит бельгийская паровая машина. Гул, вонь, крохотные оконца-иллюминаторы, законопаченные наглухо, никаких удобств и койки в два этажа. На нижнюю палубу выходить еще можно, на верхнюю – нет возможности. Даже ежели вы прилично одеты, вас развернут обратно, потому как на верхней палубе гуляет публика, состоящая сплошь из пассажиров первого класса. И вам туда нельзя, хотя ныне в России все сословия как бы равны.

Первый же класс, господа, – это просторные светлые каюты с ватерклозетом, душем, а то и ванной комнатой; роялем в общей гостиной и ломберными столами под зеленым сукном, ежели пассажирам вдруг захочется перекинуться в дурака, сыграть в баккара или сметать банчок.

Это мягкие удобные диваны, на которых можно комфортно расположиться после обильного обеда и подремать в приятной истоме, выкурить сигару или почитать свежие газеты, которые доставляются сюда ежедневно специальным курьером.

Есть в гостиной и эстрада, на которой по желанию господ пассажиров первого класса можно послушать молоденьких певичек и даже свести с ними более близкое и весьма пикантное знакомство. Еще можно вечерами ухахатываться над солоноватыми шутками Бима и Бома, над которыми вы бы даже не улыбнулись, слушая их в Петербурге или Москве, и попытаться разгадать фокусы, что на ваших глазах покажет какой-нибудь «магик и чародей Фернандино Берлускони», следующий, скажем, из Парижа в Бомбей проездом вместе со своей «очаровательнейшей ассистенткой Жаклин». И никому нет дела до того, что Фернандино Берлускони – никакая не мировая знаменитость и не итальянец, а просто цирковой фокусник уездного театрика по имени Федя Маслодуев, работающий по дивертисментам и старательно ломающий язык на итальянский манер. А ассистентка Жаклин на самом деле вовсе никакая не Жаклин, а его невенчанная супружница Клавира Померанцева из того же захудалого уездного театрика. Первый класс, милостивые государи, – это общая столовая, такая же огромная (конечно, по меркам парохода), как гостиная зала. Это отличная кухня, изысканные блюда. Это, по желанию, конечно, лучшие французские десертные вина вроде «Шато», «Шабли» или «Бургонь» до трехсот рубликов за бутылку. Да что там триста рублей! Недавно в Петербурге бутылка коллекционного «Шато д'Икем» урожая 1787 года была куплена известным коллекционером вин графом Тучковым, как о том писали газеты, за семь с половиной тысяч рублей! Шутка ли: такое вино пил еще Людовик ХVI, а в Североамериканских Штатах еще только собирались выбирать своего первого президента. Такая бутылочка через семь лет заимеет вековой возраст и будет стоить уже как минимум десять тысяч рубликов. А еще лет через десять-двенадцать – все пятнадцать! Неплохое вложение капиталов… Да-с!

Второй класс, судари вы мои, это нечто среднее между описанными первым и третьим классом, с некоторым тяготением к третьему. В нем колесят мелкие чиновники, коммивояжеры, мещане, имеющие кое-какую собственность, и театральные труппы, ангажированные каким-нибудь губернским провинциальным театром. Еще вторым классом путешествуют всяческого рода мошенники и воры средней руки, имеющие возможность для реализации своих законопреступных и богопротивных намерений попасть как на нижнюю палубу, так и на верхнюю.

Каюта третьего класса, куда Вольдемару был куплен билет, была, как и все прочие, неимоверно тесна и неизбывно вонюча. Пахло прошлогодним луком, водочным перегаром и застарелыми портянками, которые какой-то деятель от сохи развесил на спинке своей кровати, а сам, гад, ретировался на палубу. Долгоруков, недолго думая, решил сделать то же самое (то бишь не развесить свои носки сушиться, а выйти на палубу), надеясь занять какую-нибудь скамейку, дабы на ней скоротать предлинный день. Как он будет проводить ночи в своей каюте, Вольдемар даже не представлял.

А на нижней палубе вовсю кипела жизнь. Путь – кому до Нижнего Новгорода, кому до Казани, как и Долгорукову – еще только начинался, а пассажиры третьего класса уже столь основательно обжились на пароходе, будто провели на нем немалую часть своей жизни. Большинство из них уже что-нибудь жевало. Вольдемар не раз примечал, в том числе и за собой, что как только начинается какая-либо дальняя дорога, будь то в поезде или на пароходе, тотчас приходит зверский аппетит, требующий немедленного утоления.

Люди, по большей части, пробавлялись калеными яйцами с хлебом. Кое-где разливали водочку в припасенные стаканы, закусывая ее свежими, хрустящими на зубах, огурцами; в нескольких углах, уже откушав нехитрой снеди и приняв на грудь, играли в подкидного дурака или в «горку» на мелкую медь.

Пассажиры второго класса, как бы подчеркивая, что они нечто иное, нежели прочая публика на палубе, устроились за столиками с небольшими самоварами и попивали чай с вареньем и бубликами. Впрочем, картишки имели место и здесь. Как же без них! Можно было подсесть к ним и составить банчок вон с тем толстым господином в сюртуке, который весьма удачно понтировал, потому что лукавил. Это Долгоруков приметил сразу. Жульничал толстяк весьма умело, однако Вольдемар обыграл бы его в два счета: шулер пользовался приемами, которые для Долгорукова были просты и примитивны. Но Вольдемар не стал напрашиваться на игру. Ему хотелось примоститься где-нибудь, где не слишком тесно, и обдумать, что он будет делать дальше. В Казани у него не было ни друзей, ни просто знакомцев, а вот восемь рубликов, что лежали у него в кармане, были суммой, на которую не разгуляешься и в провинции.