Труба Иерихона - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Никитин cтр.№ 7

Если они общепринятые, то понятно, что это за ценности! У меня с нашим дядей Васей-дворником и американцем есть только одно общее: но это касается не искусства, юриспруденции или нравственных законов, а всего лишь анатомического отличия мужчин от женщин. Но у меня оно имеет меньше прав, чем у дяди Васи или американца.

Тупое и трусливое большинство, именуемое русской интеллигенцией, пугливо живет в этих рамках «общемировых». Для них шаг вправо или шаг влево попытка к бегству из интеллигенции, после чего сразу следует выстрел.

Пусть стреляют, сволочи! Уже и так мы живем под обстрелом, но меня не загнать в колонну, которую конвоируют «общемировые ценности». Вчера было ценно одно, сегодня другое, а завтра будет цениться третье. И все «общемировое»! Эти общемировые мне... нам навязывает не бог, а всего лишь тупенькие юсовцы, сумевшие быстренько построить свою империю желудка, пока другие возводили воздушные замки для Счастья Всего Человечества.

Внезапно меня прижало к твердому. Мысли вспорхнули, как испуганные воробьи. Ага, я уже сижу в машине, Володя вырулил на магистраль и несётся, как и все, превышая скорость. Машину занесло потому, что слева пронёсся лихач на потрепанном жигулёнке. Как и нас, подрезал ещё одного, другого обогнал, на большой скорости пошёл вперёд, ловко переходя из ряда в ряд, обгоняя сверкающие иномарки. Нарушает, конечно, но красиво нарушает... Даже жаль, что такого вскоре остановят, оштрафуют, а то и вовсе отберут права. Когда все становятся стадом, плохо даже для стада...

Ближе к центру движение стало ещё напряжённее, скорость снизилась. Перед перекрёстками возникали пробки. Володя покосился на меня сердито, выставил на крышу маячок, начал протискиваться вперед. Обычно я не разрешаю пользоваться подобными штуками, правительство должно жить той же жизнью, что и все, но с другой стороны как будто я не насмотрелся этих пробок с балкона?

Массивные сталинские дома узких центральных улиц уплывали назад нехотя, медленно. Взамен тяжело выдвигались такие же массивные, угрюмые, несмотря на кокетливые рекламы.

Затем как удар по нервам: заблистало, словно сверкающая под солнцем глыба чистейшего льда. Я ощутил прохладу — исполинская мечеть, от каменных глыб площади и до самого верха изукрашенная изразцами небесного цвета, смотрится как межгалактический корабль инопланетян.

Москвичи к ней привыкли в первые же дни, свойство русского характера всё принимать и всё переваривать, но зеваки из провинции ходят стадами, их видно по разинутым ртам и вытаращенным глазам.

Володя перестраивался из ряда в ряд, обгонял, а я все не мог оторвать глаз от мечети. Огромная и блистающая, поднимается по-восточному гордо и возвышенно, без всякого раболепия перед Аллахом. Красочная, стены в изразцах, устремлённая к небу, полная противоположность храму Василия Блаженного или Христа Спасителя, которые скорее походят на танки, вросшие гусеницами в родную землю, приземистые, массивные.

Володя косился неприязненно.

Не понимаю, пробурчал он сердито, всё равно это чужое. А чужое, значит, не наше.

Со мной можно поболтать в дороге, я разглагольствую охотно, всегда «в общем», никаких тайн не выболтаю, да и не знаю. Для меня разговор с шофером, как и с Хрюкой, всего лишь огранивание мыслей, смутных идей, что в процессе повторения обретают форму, теряют лишние слова, становятся острее и действеннее. Я ленив на переписку, там всё за счёт основной работы, но вот так, в быстро мчащейся машине, когда всё равно заняться нечем, я могу выдать в сыром виде шоферу то, что вдалбливаю правительству уже не первый год.

А что чужое? поинтересовался я. Мухаммад? Что еврей, что араб какая тебе разница?

Христос... К нему хотя бы привыкли. Да и заповеди его наши заповеди.

Я покачал головой:

Все заповеди, которые Христос повторял, взяты из иудейского Ветхого Завета. А его единственная заповедь, у него на неё копирайт, это «Если тебя ударят по правой щеке, подставь левую»... нет, есть ещё одна, такая же нереальная: «Возлюби врага своего». Скажи, хоть кто-то руководствуется этой заповедью в реальной жизни?.. Не юродивый, не пациент дома сумасшедших, а нормальный человек?.. То-то. Этот Христос сам бы помер от сердца, узри все то, что делалось его именем: крестовые походы, обращение в христианство огнем и мечом, сожжение ведьм, брунов и янгусов, давление на коперников и галилеев...

А Магомет?

Мухаммад сам придумал Коран, сам и воплотил его в жизнь. Сейчас треть населения земного шара живёт по законам, которые создал Мухаммад. А эти законы, если честно, совпадают с нашими человеческими устремлениями. В этом и есть сила ислама: у него слово с делом не расходятся! Это не «Возлюби врага своего»... Понимаешь, Володя, в нашей России сейчас столько навоза, что мы ходим в нём по колено. Накопилось даже не со времён Советской власти, а с куда более дальних... Вот мы сейчас и решились разгребать. Никто не решался, а мы решились. Это дерьмо ложь. Судьи выносят приговоры по статьям, в которые не верят, родители и учителя учат детей истинам, которым сами не следуют... а дети, что, слепые? Сила ислама в том, что ему в самом деле можно следовать!

Пока говорил про судей и учителей, он кивал, но едва упомянул про ислам, челюсти стиснул, под кожей вздулись кастеты желваков.

Всё равно... поворот слишком крут! Как бы во что не врезаться.

А у нас когда иначе? спросил я горько. Либо спим, либо догоняем, нарушая все правила...

Восемь крупных мужчин в добротно скроенных костюмах сидели за огромным подковообразным столом. Глаза нацелены в экраны сверхплоских ноутбуков, в огромном кабинете напряженная тишина. Секретные службы многих стран отдали бы горы золота, только бы добраться до содержимого этих хардов. Даже консервативный Коломиец, министр культуры, преодолел страх перед техникой, с удивлённо-радостным лицом тыкает в клавиши, всякий раз приятно изумляясь, что ничего не взрывается. Зато телеэкраны на стенах тёмные, только на одном мелькает что-то пёстрое, мне отсюда не видно, да и звук приглушен до невозможности.

А, Виктор Александрович, произнес Коломиец задушевно, здравствуйте! Чёрт, дёрнуло же меня на министра согласиться! Надо бы в футурологи... Спал бы до обеда.

Я взглянул на огромные настенные часы. Не знаю, что за аппаратура там еще, помимо самого механизма часов, но часы работают исправно, всё ещё утро. Правда, для кого-то десять часов разгар рабочего дня. К примеру, для нашего президента Кречета.

У меня нет за столом постоянного места, я и есть министр без портфеля, а также без постоянного кресла или хотя бы стульчика. Или даже не министр, а чёрт-те что. То ли консультант, то ли советник, всегда называют по-разному.

—А где наш железный диктатор?

Платон Тарасович, сказал подчёркнуто уважительно Коган, министр финансов, изволят быть на встрече с делегацией ООН. Точнее, они изволят принимать этот непонятный ООН.