Вирус "Reamde" - читать онлайн книгу. Автор: Нил Стивенсон cтр.№ 89

– Вы там живые? – спросила Юйся. Движение здесь было более плотное, и она то и дело перестраивалась из ряда в ряд.

– Итак, у нас есть пистолет и две гранаты, – объявил Чонгор.

Марлон взял одну и принялся изучать. Корпус гранаты был испещрен отверстиями.

– Это не настоящая граната, – заключил он. – Видишь. Не осколки. Дыры.

– Светошумовая? – догадался Чонгор.

– Или со слезоточивым газом. А может, дымовая шашка.

У них отлично выходило общаться, пока оба держались словаря компьютерных игр.

Вмешалась Юйся.

– Чонгор обещал рассказать, кто он, – напомнила она Марлону. – Про гранаты еще успеете.

– Я расскажу про себя, – пообещал Чонгор, – но прежде объясните, что произошло. Что вы знаете про высокого черного типа?

Марлон сверкнул глазами. Чонгор понял, что обидел или даже напугал его предположением, будто между ним, Марлоном, и черным убийцей есть что-то общее, и добавил просительно:

– Это может быть важно.

– Он жил над нами. Он и еще много чуваков с далекого Запада, – ответил Марлон. – Мы видели-то его раз или два.

– Ты знал, что у чуваков с далекого Запада есть «АК-47»?

– За кого ты меня принимаешь, брателло?

– Ладно, извини.

Чонгор откинулся на сиденье, надеясь, что это хоть немного ослабит пульсирующую боль в голове. Повисла выразительная тишина: напоминание, что он так и не рассказал о себе.

– Хорошо, – сказал он. – Люди, вы что-нибудь знаете про Венгрию?

Ни Юйся, ни Марлон не смели признаться в своем неведении – видимо, считали, что это будет невежливо. Марлон неожиданно вспомнил команду по водному поло на Олимпиаде 1965 года, однако этим его познания о Венгрии полностью исчерпывались.

Всякий раз, оказавшись в аэропорту, Чонгор подходил к стойкам с прессой и дивился на бесконечные ряды глянцевых английских и немецких журналов. Есть же культуры, в которых столько людей, что есть смысл издавать ежемесячные журналы, целиком посвященные макияжу, или гоночным мотоциклам, или игрушечным паровозикам. Венгры учат эти языки, чтобы при необходимости сойти в большом мире за своих. Однако их изоляция и малочисленность – ничто в сравнении с масштабами Китая. Будь Венгрия частью Поднебесной, венгров бы раз в год сгоняли исполнять национальные танцы, просто чтобы продемонстрировать остальному человечеству, что их еще не истребили под корень. Чонгор никогда прежде не слышал про этническое меньшинство Юйси, хакка, но даже без Википедии догадывался, что их по меньшей мере в десять раз больше, чем венгров.

Так с чего начать?

– История долгая. Я мог бы начать со Сталинградской битвы и продолжить от нее. Но… – Он подумал и вздохнул. – Во-первых, я придурок, который напорол глупостей.

Венгрия – встроенная система. Бесполезно мечтать о том, какой бы она была и сколько умных и благородных решений приняли бы венгры, будь она в тысячу раз больше и окружена морем.

Чонгор взял паузу, чтобы передохнуть.

Юйся глянула на него в зеркало заднего вида.

Марлон смотрел недоверчиво, словно спрашивая: «Если ты придурок, который напорол глупостей, то кто я?»

Чонгор хохотнул. К его изумлению, Марлон расплылся в улыбке – невеселой, циничной, и все же безусловно улыбке. Он отвернулся к окну, чтобы ее спрятать.

– А из-за некоторых отвратительных пережитков прошлого, с которыми мы боремся, – продолжал Чонгор, – пока я делал глупости, у меня все было о’кей. Примерно полчаса назад, – он глянул на часы и увидел, что стекло разбито, а стрелки встали, – я поступил правильно. И где я в итоге?

Новый нервный взгляд Юйси в зеркале. Чонгор понял, что последнюю фразу надо разъяснить.

– В машине с порядочными людьми, – сказал он.

Так было уже лучше, и все равно он допустил очередную бестактность. Для Чонгора Марлон всегда будет человеком, который с риском для жизни вытащил из рушащегося здания совершенно незнакомого парня. Однако Марлон, видимо, не хотел, чтобы его воспринимали так. В нем была хладнокровная крутизна скейтеров, исполняющих свои смертельные номера на площади Эржебет, или хакеров, демонстрирующих последние достижения на Дефконе [10] .

– Или по крайней мере с одним порядочным человеком, – поправился Чонгор.

Марлон повернулся к нему и снова улыбнулся во весь рот, потом выставил вперед правую руку. Последовало какое-то сложное баскетболистское рукопожатие. Чонгор был уверен, что под конец запутался: у центральноевропейских хоккеистов таких ритуалов нет. И все равно неловкое ощущение, будто он пытается ехать на коньках задом, полностью отпустило.

* * *

Следующий раз мистер Джонс заговорил по-английски лишь через полчаса после того, как такси тронулось. Он посмотрел на Зулу и сказал:

– Я сдаюсь.

К тому времени они завершали второй круг по опоясывающей остров кольцевой дороге. Вопреки первому указанию Джонса ехали вовсе не в аэропорт. Зула удивлялась, пока не сообразила, что ее товарищ (если здесь уместно такое слово) не знает ни слова по-китайски и предположил (как оказалось, резонно), что таксист не понимает по-английски. Он выкрикнул то единственное английское слово, которое наверняка знает любой таксист в мире. Как только машина, отчаянно сигналя, выбралась из сумятицы вокруг рушащегося здания, мистер Джонс достал телефон, набрал номер и заговорил по-арабски. Зула знала, что это арабский, потому что часто слышала его в суданском лагере для беженцев. После короткого обмена новостями, явно ставшими для человека на другом конце линии полной неожиданностью – мистер Джонс вынужден был по несколько раз повторять одно и тоже, – он передал телефон шоферу, который, выслушав какие-то указания, энергично закивал и промямлил что-то, видимо, означавшее «да» или «будет сделано».

Мистер Джонс обменялся с собеседником еще несколькими арабскими фразами и дал отбой. А такси начало нарезать круги по кольцевой.

Зула положила свободную руку на раму окна и время от времени прикладывала ладонь к тонированному стеклу. Было в искусственном мирке салона что-то внушавшее совершенно ложное чувство безопасности.

Когда мистер Джонс произнес: «Я сдаюсь», – Зула вздрогнула и открыла глаза. Неужели она и впрямь задремала? Неподходящее время для сна. Однако организм странно реагирует на стресс, а на кольцевой дороге не происходило перестрелок и взрывов, так что усталость взяла свое.

– Он был русский, да? Толстяк?

– Тот, кого ты… убил? – Ей не верилось, что она и впрямь произносит такую фразу.

Удивление, затем тень улыбки тронули лицо киллера.

– Да.

– Русский.