Советы по домоводству для наемного убийцы - читать онлайн книгу. Автор: Халлгримур Хельгасон cтр.№ 20

Игорь в статье не упоминается. Теперь он моя единственная надежда.

Я пытаюсь дозвониться до Муниты с домашнего телефона. Не самое благоразумное решение, знаю, но не могу удержаться. Я должен с ней поговорить. Я звоню ей на мобильный и на домашний. „Пожалуйста, оставьте свой массаж после сигнала“. В этот голос нельзя не влюбиться. Нежный, гладкий, ворсистый мир, засасывающий тебя, как мать-природа. Даже ее речевые ошибки — она, конечно, имела в виду месседж — сексуальны. Но трубку она не берет. И не перезванивает. Может, что-то случилось? Над ее семьей витает насильственная смерть.

Я ложусь в самую большую к востоку от Лас-Вегаса ванну, наполненную горячей водой, и позволяю пузырькам почти час обхаживать мой живот, а потом ловлю кайф от шатания по дому в чем мать родила, с холодным пивом в руке, наслаждаясь небывалым ощущением человека, выпавшего из поля зрения и просто из времени. Один в огромном пустом пространстве. Никто в некоем доме. Я не существую. Я невидимая сила, перемещающая зеленую баночку „Хайнекена“ из комнаты в комнату и потихоньку отсасывающая содержимое.

Вернувшись в ванную, я с неприятным удивлением ловлю в зеркале свое отражение. На мгновение мне кажется, что это отец Френдли. Я вспоминаю, как наши взгляды на секунду встретились в зеркале туалета в аэропорту Кеннеди. Сердце пропускает один удар. Мистер Френдли упрям, как жеребец, подсевший на стероиды. Не хочет уходить, хоть ты тресни. Взывает ко мне из могилы, точно старый брюзга, которому в гробу тесно. Он даже приснился мне прошлой ночью. Во время какого-то светского раута на открытом воздухе — длинные белые платья, высокие зеленые деревья — он подошел ко мне и поцеловал в лоб. Его губы показались мне мясистыми и теплыми. Как у чернокожего. А когда он отступил назад, я увидел, что он и в самом деле похож на старого доброго Луи Армстронга.

Я не догоняю. Шестьдесят шесть кабанов я завалил без всяких угрызений совести, а тут вдруг какой-то лысый священник, прибитый в сортире, ходит за мной, как умственно отсталая влюбленная девица. Может, он был не какой-нибудь святоша, а настоящий святой? Как Луи Армстронг.

Мой мозг, одурманенный пивом, бьется о черепушку, как кит о стенки слишком тесного аквариума, и мысли мои путаются. Я разглядываю себя в зеркале. Я ищу себя в зеркале. И не нахожу. Я вижу русскую матрешку с лицом американского телепроповедника. Внутри него — душка-маляр Тадеуш Боксевич. Внутри него — Игорь Ильич, занимающийся контрабандой оружия. Внутри него — киллер Токсич. Внутри него — только что сошедший с корабля эмигрант Том Бокшич. И наконец, внутри последнего — Чемпион, подросток Томо из города Сплита в Хорватии.

Вместо того чтобы впасть в депрессию по поводу количества и размеров всех моих „личин“, я добавляю еще одну деревянную матрешку: из дома выходит мистер Маак, преуспевающий бизнесмен из Мордобоя, Исландия. На мне долгополое бежевое зимнее пальто и темно-серая шляпа, вокруг шеи красный шарф. Туфли английские, от „Ллойда“. В довершение ко всему в руке я держу коричневый кожаный кейс, в котором лежат мои русские кроссовки и смена нижнего белья. Вид у меня, наверно, тот еще — этакий киллер-денди, направляющийся на ночной заказ.

Но я стараюсь выглядеть как бизнесмен: спина прямая, животик вперед. Успешный человек, совершающий победное шествие. Такому не надо перебирать ногами, он движим неуклонно растущими дивидендами от своих инвестиций. Иными словами, я медленно плыву по тротуару. В полном одиночестве. В стране, где нет пешеходов. Меня это слегка нервирует. Из каждой машины на меня устремлено хер знает сколько глаз. Они же никогда не видели пешехода. Это все равно что выйти перед заполненными трибунами HNK [34] . Но иного пути нет. Украсть автомобиль — это не в стиле мистера Маака, а взять такси — слишком рискованно.

Светло, как обычно. 22:33, а солнце все пылает на горизонте, как оранжевый фонарь над входом в китайский ресторан в Бруклине. Чудный, вообще говоря, вечер — полный штиль на море и стандартные десять градусов.

Черт подери. Я выражаюсь как британский джентльмен. Это шляпа на меня так подействовала.

Что-то не лежит у меня душа убивать чету Мааков. Ограничусь их собачкой. Кто я есть без своего рабочего инструмента, да и на кой мне эти пиздэмоции. Вешать на себя еще двоих Френдли? Я также пришел к выводу, что в этой ситуации Игорь для меня не выход.

Мне казалось, что моя ошибка, когда я представился исландскому таможеннику Игорем Ильичом, а не отцом Френдли, идиотским образом сыграла мне на руку, однако сейчас такой уверенности у меня нет. То, что мистер Френдли в тот вечер сел в самолет компании „Айслендэйр“, но так и не нарисовался в Исландии, не могло не вызвать подозрения в высоких кабинетах. А когда они идентифицировали Френдли в туалете аэропорта, то наверняка сделали простое умозаключение: убийца воспользовался авиабилетом жертвы. Потом они проверили список пассажиров и убедились, что среди невинных туристов, заядлых поклонников ледников, есть один подозрительный тип. А разговор с исландским таможенником должен был выявить Игоря как потенциального убийцу священника. Так что вылет из этой страны по русскому паспорту — не тот риск, на который я готов пойти. Мне не улыбается провести ближайшие тридцать лет, пережевывая грошовые тефтельки и слушая завывания Снуп Догга из соседней камеры. Мне подавай группу „Крид“. Лучше уж я останусь безымянным, безоружным и бесцельным анонимом в Стране Десяти Градусов Тепла.

Прогулка от Мордобоя до Рейкьявика растягивается почти на час. Мимо проезжает белая патрульная машина. Я держусь невозмутимо. Это как идти по натянутой проволоке. Полная концентрация внимания. На мгновение отвлекся — и полетел вниз. Прямо в руки федералов.

Я следую маршрутом, по которому Ганхолдер везла меня в день моего прилета. Я иду к ней. Сливочная блондинка — моя последняя надежда. Я не рискнул ей позвонить. Телефон наверняка на прослушке. Сомнительно, что меня встретят пирожными и воздушными шариками, но инстинкт балканского зверя почему-то подсказывает, что мне кое-что покажут, и не на дверь, как вы могли подумать.

Я прогуливаюсь по совершенно безлюдному тротуару вдоль улицы Миклабрёйт, по которой проносятся тридцать машин в минуту. Но вот и первый пешеход. Мне навстречу бежит седой тощий мужчина в мокрой от пота красной футболке. Лицо его искажено гримасой боли, как будто он пытается изобразить распятого Христа. Еще несколько лет, и бег трусцой запретят вместе с курением, вот увидите. В Нью-Йорке у меня было пять знакомых джоггеров. Четыре раза в неделю мы встречались в Центральном парке, чтобы поддерживать спортивную форму ради наших курочек. Через полгода я завязал, остальные же не смогли избавиться от этой вредной привычки. За три года у троих произошло полное истощение организма, причем один из них, каюсь, стал № 32 в моем списке — впрочем, за дело. Довольно грустная история. А вот еще двое умерли своей смертью от болезней, напрямую связанных с джоггингом.

Поравнявшись с замученным джоггером, я прикрываю лицо рукой и приподнимаю шляпу в качестве приветствия, как в каком-нибудь старом кино. Я должен быть настороже. В этой стране моя физиономия уже всем примелькалась. Сегодня в вечерних теленовостях показали мою фотографию — ту же, что ранее в газете: жуткая рожа, запечатленная в полицейском участке еще во времена, когда Токсич ошивался в Германии. Сейчас я выгляжу иначе — лысый, щекастый, — но опытный физиономист расколет меня на раз.