Битва за Рим - читать онлайн книгу. Автор: Колин Маккалоу cтр.№ 134

— Это незаконно по двум причинам, — проворчал великий понтифик Агенобарб. — Во-первых, он патриций, а во-вторых, он из рода Эмилиев. Ты уже являешься понтификом, Марк Эмилий, и это значит, что еще один Эмилий не может принадлежать к коллегии.

— Ерунда, — резко возразил Скавр. — Я выдвинул его не как приемного Эмилия, а как брата умершего жреца. Мамерк тоже Ливий Друз, и я считаю, что он должен быть выдвинут.

Коллегия понтификов в конце концов решила, что Мамерк в этой ситуации может считаться Ливием Друзом, и допустила, чтобы его имя было присоединено к списку кандидатов. Скоро всем стало ясно, как любили Друза выборщики: Мамерка поддержали семнадцать триб, и он унаследовал жреческое место своего брата.

Более решительно — или так казалось в то время — повел себя Квинт Варий Гибрид Сукрон. Когда на десятый день декабря новая коллегия народных трибунов приступила к своим обязанностям, Квинт Варий немедленно выдвинул закон о государственной измене, по которому подвергались преследованию все граждане, поддерживавшие предоставление гражданства италикам. Все девять его коллег немедленно наложили вето даже на обсуждение этого акта. Однако Варий, извлекший урок из мятежа Сатурнина, заполнил комицию продажными низкопоклонниками и преуспел в устрашении остальных своих коллег, заставив их снять свои вето. Он сумел так запугать оставшуюся оппозицию, что к новому году все же был создан специальный суд. Все римляне стали называть его «комиссией Вария», и он был уполномочен судить только тех людей, которые поддерживали предоставление гражданства италикам. Суд толковал законы гибко и неопределенно, и в результате каждый мог быть привлечен к ответу. Его жюри состояло исключительно из всадников.

— Варий использует суд для преследования своих собственных врагов, а также врагов Филиппа и Цепиона, — говорил принцепс Сената Скавр, который не скрывал своего мнения. — Подождите и увидите! Это один из самых позорных законов, когда-либо навязанных нам!

То, что Скавр был прав, Варий доказал выбором своей первой жертвы. Ею оказался чопорный формалист, крайний консерватор Луций Аврелий Котта, бывший претором пять лет назад. Он доводился сводным братом Аврелии со стороны ее отца. Котта никогда не был горячим сторонником гражданства для италиков, но склонен был поддержать его — как и многие другие, — в то время, когда Друз яростно боролся за эту идею в палате. И одной из причин этого было отвращение Котты к Филиппу и Цепиону. Но тогда он совершил ошибку, проигнорировав Квинта Вария.

Луций Котта, старший в своем роду, прекрасно подходил на роль первой жертвы комиссии Вария — его положение было не столь высоким, как у консуляров, и не столь низким, как у заднескамеечников. Если бы Варий добился его осуждения, его суд превратился бы в орудие террора для Сената. Первый день слушания показал, что судьба Луция Котты предрешена, потому что среди присяжных было полно его сенатских ненавистников, а попытки защиты отвести состав жюри были отклонены председателем суда, чрезвычайно богатым всадником-плутократом Титом Помпонием.

— Мой отец неправ, — сказал Тит Помпоний-младший, стоявший в толпе, которая собралась, чтобы посмотреть, как комиссия Вария приступает к работе.

Его собеседником был еще один член группы юридических помощников Сцеволы Авгура, Марк Туллий Цицерон, который, будучи моложе Помпония на четыре года, казался старше его лет на сорок — по интеллекту, если не по здравому смыслу.

— Ты так считаешь? — спросил Цицерон, который потянулся к Титу Помпонию-младшему после смерти сына Суллы. Это была первая трагедия в жизни Цицерона: даже спустя много месяцев он все еще оплакивал своего дорогого умершего друга и тосковал по нему.

— Я имею в виду его неудержимое желание попасть в Сенат, — мрачно ответил Тит Помпоний-младший. — Оно его просто снедает, Марк Туллий! Каждое его действие направлено к одной-единственной цели — к Сенату. Оттого-то он так вцепился в наживку Квинта Вария и сделался председателем этого суда. Признание законов Марка Ливия Друза недействительными лишило его возможности наверняка быть отобранным кандидатом в Сенат, и Квинт Варий использовал это, чтобы заманить отца в свой суд. Ему было обещано, что если он сделает все, как ему скажут, то получит свое место в Сенате при следующих же новых цензорах.

— Но твой отец еще и занят делами, — возразил Цицерон. — Если бы он стал сенатором, ему пришлось бы бросить все, кроме владения землей.

— Не беспокойся, он бросит! — горько отозвался Тит Помпоний-младший. — Ведь это я, едва достигнув двадцати лет, веду большинство его дел — и почти не слышу слов благодарности! Уверяю тебя, на самом деле он стыдится заниматься делами!

— Так в чем же тогда твой отец неправ? — спросил Цицерон.

— Да во всем, остолоп! — рассердился Тит-младший. — Ему требуется попасть в Сенат! Но он неправ, желая этого. Он всадник, один из десяти самых важных всадников Рима. Лично я ничего не вижу плохого в том, чтобы быть одним из десяти самых важных всадников Рима. Он имеет общественную лошадь, которую намерен передать мне. Все спрашивают у него совета, он обладает большим авторитетом в комиции и является советником казначейских трибунов. Чего еще ему нужно? Стать сенатором! Одним из тех дураков на задних рядах, которым никогда не выпадает шанс выступить.

— Ты думаешь, он карьерист? — сказал Цицерон. — Что ж, я не вижу в этом ничего дурного. Я и сам такой.

— У моего отца и без всякого места в Сенате с общественным положением все в порядке, Марк Туллий! И по рождению, и по богатству. Помпонии в очень близком родстве с Цецилиями по ветви Пилия, и тут ничего лучшего не придумаешь. — Тит продолжал развивать свою мысль, не осознавая, как глубоко могут ранить его слова молодого собеседника. — Я еще могу понять, почему ты так хочешь сделать общественную карьеру, Марк Туллий. Если ты попадешь в Сенат, то станешь «новым человеком», а если сделаешься консулом, то вознесешь свою семью. Это значит, что нужно совершенствовать, взращивать славных людей, по мере возможности как плебеев, так и патрициев. Мой же отец, став сенатором-заднескамеечником, на самом деле сделает шаг назад.

— Вступление в Сенат никогда не бывает шагом назад, — с болью произнес Цицерон.

Слова Тита-младшего ранили его еще и потому, что в эти дни Цицерон понял: в тот момент, когда он сказал, что пришел из Арпина, он был немедленно измазан той же грязью, что была предназначена для самого главного гражданина Арпина, для Гая Мария. Если Гай Марий был италийским деревенщиной, по-гречески не разумеющим, то кем мог быть Марк Туллий Цицерон, как не более образованной копией Гая Мария? Туллии Цицероны всегда не слишком жаловали Мариев, несмотря на случавшиеся изредка межродовые браки. Но только после прибытия в Рим Марк Туллий Цицерон-младший научился ненавидеть Гая Мария. И ненавидеть место, где он родился.

— Во всяком случае, — продолжал Тит Помпоний-младший, — когда я стану pater familias, я буду совершенно доволен моей всаднической долей. И если даже оба цензора встанут передо мной на колени, они будут напрасно умолять меня стать сенатором! Потому что, клянусь тебе, Марк Туллий, я никогда, никогда не стану сенатором!