Битва за Рим - читать онлайн книгу. Автор: Колин Маккалоу cтр.№ 131

Посланные вперед слуги отлично справились со своей задачей. Когда Квинт Сервилий достиг главных ворот Аскула, то увидел, что его вышла приветствовать небольшая толпа — по-видимому, процветающих торговцев, которые говорили не по-гречески, а по-латински и все были в тогах, как римские граждане.

Квинт Сервилий слез со своей белоснежной лошадки, перебросил пурпурный плащ через левое плечо и принял приветствие депутации с милостивой снисходительностью.

— Это римская или латинская колония, не так ли? — осведомился он нерешительно.

Его познания в таких вопросах были не так хороши, как следовало бы, если принять во внимание то, что он был римским претором, путешествующим по Италии.

— Нет, Квинт Сервилий, но здесь живут римские торговцы, около ста человек, — ответил глава депутации, которого звали Публий Фабриций.

— Тогда где же вожди пиценов? — одновременно удивился и возмутился Квинт Сервилий. — Я ожидал, что меня будут встречать и туземцы!

— Пицены последние несколько месяцев избегают общаться с нами, римлянами, — с виноватым видом ответил Фабриций. — Я не знаю почему, Квинт Сервилий. Но кажется, они питают по отношению к нам весьма недобрые чувства. К тому же сегодня местный праздник в честь Пикуса.

— Пикуса? — Квинт Сервилий удивился еще больше. — У них праздник в честь дятла?

Они прошли через ворота на небольшую площадь, украшенную гирляндами из осенних цветов. Камни мостовой были усыпаны лепестками роз и маргаритками.

— В здешних местах Пикус — нечто вроде пиценского Марса, — объяснил Фабриций. — Он был царем древней Италии, как они считают, и привел их из сабинских земель, откуда они родом, через горы сюда, в Пицен. Когда они появились здесь, Пикус превратился в дятла и обозначил границы новых владений, продолбив деревья.

— А-а-а… — только и протянул Квинт Сервилий, потеряв интерес к рассказу.

Фабриций провел Квинта Сервилия и его легата Фонтея к своему роскошному особняку, расположенному на самой высокой точке внутри стен города, устроив так, что ликторы и солдаты были расквартированы поблизости в соответствующих условиях, и распорядившись, чтобы рабы гостя были поселены в его собственных помещениях для рабов. Квинт Сервилий пришел в превосходное расположение духа, ощутив столь разностороннее и роскошное гостеприимство, особенно после осмотра своей комнаты, по-видимому лучшей в этом прелестном доме.

День был жаркий, солнце стояло прямо над головой. Двое римлян приняли ванну, а потом присоединились к хозяину и из лоджии оглядели город, его впечатляющие стены, высящиеся за ними горы — величественный вид, каким могут похвастаться очень немногие города.

— Если ты пожелаешь, Квинт Сервилий, — предложил Фабриций, — мы могли бы пойти этим вечером в театр. Сегодня играют «Вакхидов» Плавта.

— Неплохое предложение, — отозвался Квинт Сервилий. Он сидел в тени, в кресле, устланном подушками. — Я не был в театре с тех пор, как выехал из Рима. — Он томно вздохнул. — Я обратил внимание: везде цветы, но на улицах почти ни души. Это что, из-за праздника дятла?

— Нет, — нахмурился Фабриций. — Вероятно, надо что-то предпринять по поводу странной новой политики, которую проводят италики. Пятьдесят аскуланских детей — все италики — отправлены этим утром в Сульмо, а в Аскуле, в свою очередь, ожидают прибытия пятидесяти детей из Сульмо.

— Это необычно! Можно предположить, что они обмениваются заложниками, — заметил разнежившийся Квинт Сервилий. — По-видимому, пицены собираются воевать с марруцинами?

— Я не слыхал никаких разговоров о войне, — ответил Фабриций.

— Тогда, во всяком случае, можно сказать, что факт отправки пятидесяти аскуланских детей к марруцинам и то, что взамен здесь ожидают пятьдесят марруцинских детей, говорит о непростых отношениях между пиценами и марруцинами. — Квинт Сервилий захихикал. — О, разве было бы не замечательно, если бы эти италики передрались между собой? Это отвлекло бы их от нелепой мысли приобрести наше гражданство, не так ли? — Он отхлебнул вина и с удивлением поднял глаза: — Дорогой Публий Фабриций! Охлажденное вино?

— Неплохая выдумка, правда? — обрадовался Фабриций, довольный тем, что ему удалось изумить римского претора, носящего столь древнее и знаменитое патрицианское имя. — Я посылаю людей в горы каждые два дня, и мне приносят достаточно снега, чтобы охлаждать вино в течение всего лета и осени.

— Восхитительно! — Квинт Сервилий откинулся в кресле. — А чем ты вообще занимаешься? — вдруг спросил он.

— У меня заключен договор с большинством окрестных садоводов, — ответил Публий Фабриций. — Я скупаю у них яблоки, груши и айву. Самые лучшие фрукты отсылаю прямо в Рим, остальные перерабатываю в джем на моем заводике, а потом и джем посылаю в Рим.

— О, это превосходно!

— Да, должен сказать, дела идут очень хорошо, — похвастался Фабриций. — Заметьте, если италики увидят, что человек с римским гражданством начинает жить лучше, чем они, то они обычно поднимают шум о монополиях и нечестном ведении торговли, в общем, несут чепуху, как всякие лодыри. На самом деле они просто не хотят работать, а те, что работают, ничего не смыслят в торговле! Если мы оставим им их урожай, фрукты так и сгниют на земле. Я явился в эту холодную и забытую богами дыру не для того, чтобы отобрать у них их дело, а для того, чтобы основать свое! Когда я только начинал, они не знали, как и благодарить меня. А теперь я — персона нон грата для каждого италика в Аскуле. И мои римские друзья здесь могут рассказать то же самое, Квинт Сервилий!

— Эта история — из тех, что я слыхал и раньше, от Сатурнии до Аримина, — молвил претор, направленный сюда «вникнуть в италийский вопрос».

Когда солнцу оставалось пройти примерно треть пути по западному небосклону и жара в этом прохладном горном воздухе стала ощущаться слабее, Публий Фабриций и его важные гости отправились в театр, к временной деревянной постройке, расположенной возле городской стены таким образом, чтобы зрительские места оказались в тени, в то время как солнце освещало сцену, на которой должна была быть представлена пьеса. Несмотря на то, что пять тысяч пиценов уже заняли места, два первых ряда полукруглого амфитеатра оставались свободными — они предназначались для римлян.

Фабриций в последнюю минуту сделал кое-какие перестановки в центре самого первого ряда. Там нашлось достаточно места, чтобы поставить курульное кресло для Квинта Сервилия, кресло для его легата и третье кресло — для самого Фабриция. То, что они мешали смотреть тем, кто сидел непосредственно за ними, Фабриция не беспокоило. Его гость был римским претором, облеченным проконсульским империем, — человеком значительно более важным, чем любой из италиков.

Вся компания прошла через туннель, расположенный под закругленной кавеей — крытой галереей для зрителей, и появилась в проходе примерно в двенадцати рядах от помоста, обращенного к орхестре — незанятому полукруглому пространству между зрительскими рядами и сценической площадкой. Впереди надменно шествовали ликторы, неся на плече фасции с топорами, за ними — претор со своим легатом и сияющий Фабриций, а позади — двенадцать солдат. Жена Фабриция, которой гости не были представлены, села с правой стороны со своими подругами, но в следующем ряду; первый ряд предназначался исключительно для римских граждан — мужчин.