1993 - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Шаргунов cтр.№ 10

Таня попивала кагор маленькими глотками, скрестив ноги, и то и дело покусывала заусенец на левом мизинце. Она посматривала на подруг и ногой помахивала в такт песне, гулко бухавшей из магнитофона:

Рамамба Хару Мамбуру.

Рамамба Хару Мамбуру.

– Клевая песня, – сказала с сомнением и как бы извиняясь. – Только ребята русские, а непонятно, про что поют.

– Это-то и клево, что ничего не понятно! – ответила грубым гусиным голосом Вика, ширококостная, с красноватым лицом.

– А мне группа “Пепси” нравится, – пискнула Ксюша, прозрачная неженка.

– Она здесь тоже будет, – Таня говорила, по-прежнему словно извиняясь. – Это кассета всех хитов последних.

– Да выруби ты свою мамбу. Так посидим, потрепемся. – Рита вся лоснилась, довольная.

– Прикольная же песня, – сказала Таня упрямо.

– Выруби, тебе говорят.

Рита была круглая и лукавая. Ей недавно мелировали волосы, но неудачно – предательски темнели корни. Она была припухшей той милой мякотью, что добавляет юным созданиям порочной привлекательности, и должны миновать годы, прежде чем обнаружится негодная толстуха. Она единственная уже встречалась с парнями. Торжество по этому поводу то вяло плыло, то нагло прыгало в ее глазах. Она была похожа на отца, разбившегося два года назад дальнобойщика, такая же невысокая, с выдающейся, чуть неандертальской нижней челюстью и толстыми губами.

Рита и Таня общались, сколько себя помнили, и учились в одном классе. А сестры с Центральной были дачницами. Они жили в трехэтажном кирпичном островерхом замке большую часть лета, иногда наведывались и зимой. Их отец, ювелир, в прошлом году покрыл стальную крышу дома золотом. На самом деле – медью, которая, поблестев, стала меркнуть, и этой весной золотой цвет бесповоротно стал темным.

Танин дом был скромным, из тех, что называли финскими: деревянный, в два этажа, темно-вишневый – точь-в-точь Ритин, только у той желтовато-белый.

Ксюша принесла с собой чипсы, которые с хрустом пожирала Вика, зачерпывая из большого пакета. Пакет Ксюша прозрачными пальчиками держала перед собой.

Ритины резкие духи пахли особенно сильно в душноватой комнате. Ксюшины маленькие ноздри трепетали, пакет в руках дрожал и шелестел.

Рамамба Хару Мамбуру.

Рамамба Хару Мамбуру,

– звучало, как из бочки.

Рита встала, подошла к окну:

– Покурю?

– Ты погоди… В окно не надо, – Таня смотрела в нерешительности.

– Почему?

– Да люди ходят. Уроды. Мало ли. Заметят. Родичам стуканут.

– Ой, боюсь, боюсь, боюсь… – передразнила Рита, кривя губы. – Танюх, ну уважай ты меня! Не хочу я всякую хрень слушать! – Она наклонилась к магнитофону и выключила.

– Ты лучше сядь. За столом кури. Я проветрю потом.

– Куда стряхивать? На пол? – Рита чиркнула зажигалкой, выпустила сизый клок “Кэмела”.

Таня сбегала на кухню, принесла блюдце:

– На! Сюда! Потом помою…

– А вы до сентября здесь будете? – спросила Рита у сестер.

– Мы на Кипр уедем скоро, – пискнула Ксюша.

– И вернемся, – добавила Вика. – Дней через десять.

– А вы где уже были? – спросила Таня.

– Везде! – хвастливо сказала Ксюша.

– А я только в Крыму была, – сказала Таня негромко. – Но теперь это тоже заграница. Говорят, может, нас отправят в Париж. Наш класс в обмен на французов.

– Жди, – раздраженно возразила Рита. – Это, может, москвичей отправляют. Нас-то с какого перепугу?

– Мы были во Франции, – заметила Ксюша. – Там у них поезд такой быстрый, что за окном плохо видно, как будто дождь… или душ, – она чихнула.

Девочки засмеялись и потянулись к бокалам.

Рита влила бокал в себя:

– Сладко, блин, – затянулась сигаретой. – Прямо компот.

– А можно, я просто попью… не вино, – попросила Ксюша.

Таня сбегала на кухню, принесла чашку холодной воды из-под крана.

– Ржавая, – Ксюша с подозрением заглянула в чашку.

– Блин, мы кагор пьем, как эти… Как попы, – сказала Рита.

– Попы? Почему попы? – не поняла Таня.

– Ты чо? В церкви никогда не была?

– Мы и есть попы, – Вика выхватила у сестры пакет чипсов, вскочила и замахала им. Она чуть усилила свой густой грудной голос, упирая на “о”:

– Помолимся!

Ксюша захихикала.

– Эй! Ты чо, блин! – Рита взлетела, вырвала у Вики пакет, который спланировал на пол, потянула за руку на стул.

Вика подчинилась. Она была, наверное, покрепче, но что-то делало Риту главной – атаманшей.

– Над божественным нельзя смеяться! Чего вы ржете? – Рита обвела девочек сузившимися глазами. – Мне бабушка рассказывала: раньше здесь церковь стояла. В лесу, рядом со станцией. Там до сих пор камни навалены. Видели, небось, да? Церковь закрыли, попа арестовали и расстреляли. Один парень напился, забрался внутрь и одежды попа надел. А вылезти не может. И снять с себя одежды эти не может. Бился, бился он, короче, до утра. Утром пришли церковь взрывать. Обложили взрывчаткой и взорвали. И никто не слышал, как он внутри кричал.

– Может, и не кричал – раз никто не слышал, – заметила Вика. – Откуда ты знаешь, как всё было, если он один там был?

Рита призадумалась, повела кошачьим цепким взглядом и вдруг рассмеялась:

– А ты слушай, а потом возбухай! Его невеста в толпе стояла и плакала тихо. Не пришел он в ту ночь к ней ночевать. И говорит она: “Слышите, кричит!” К матери его подходит, к брату. А они: “Неа, иди проспись! Не слышим ни фига!” Она к командиру: “Слышите, там в церкви – кричат!” А он: “Это ветер”. Короче, взорвали церковь, а на развалинах нашли того парня, в одежде попа. Бабушка моя сама видела.

– Она, что ли, невестой была? – спросила Таня.

– Иди ты! – Рита замахнулась открытой ладонью. – Невеста его сразу в Бога поверила, стала бегать по поселку и молитвы петь, ее арестовали и расстреляли.

– Рита, а ты чья невеста? – спросила Ксюша.

Все засмеялись.

Рита подняла свой бокал ко рту, чуть наклонила и втянула, стремительно и целиком. Повернулась к Ксюше, растянула лиловый от кагора рот в недоброй улыбке:

– Мне Корнев нравится.

– Старший? – прыснула Вика.

– Егор, – Рита сжала губы и покрутила головой.

– Егор… – повторила Таня, как эхо. Заскрипела стулом, в глазах потемнело.

Семья Корневых жила в доме впритык к Ритиному. Это был голубой дом, зловеще закопченный временем. Старший Корнев, Василий, долго сидел, жена его недавно умерла, и он в одиночку воспитывал Егора – грозу поселка, упыря и наглеца двадцати лет. Губастый, с бритой головой, Егор весной вернулся из армии, обзаведясь шрамом вполщеки.