Земля имеет форму чемодана - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Орлов cтр.№ 88

— Опять на «вы»? — спросила Мезенцева. — И к чему ваши слова о прощении?

Нет, убеждал себя Куропёлкин уже в своём отсеке, всё же разумно было попросить прощения за то, что из-за его выдохов, с усердием, мыльных пузырей уродилось существо под названием Баборыба. Ладно бы, просто из мыльных пузырей… А вот женщина с реальной судьбой Людмила Афанасьевна поспешила совместить себя с мыльными пузырями Евгения Макаровича Куропёлкина, то есть будто бы и на самом деле произошла из тех пузырей.

Ну, освободится он через два года, если его, конечно, выпустят из здешних засовов, что дальше-то с ним будет? Ну, окончил он пожарное училище, ну, может служить в ведомстве Шойгу. «День сегодня такой лучезарный (что-то там)… а — каска медная тонет в луче… и стоит мой любимый пожарный, ну, понятно, на каланче, он ударник такой деловой, он готов потушить все пожары, но не может гасить только мой», — слушал когда-то Куропёлкин песенку Эдит Утёсовой, вальсировал под неё, но на каланче пожарные теперь не стоят… По простоте души поступил он в огнебойное училище, а не по ярому желанию. И теперь будто бы и не помнил о нём. Во Владике же он недоучился в университете и дальше полез в артисты заведения Верчунова. Ради чего? Получалось, что ради более выгодного жизнеустройства, ради денег для пропитания родичей и себя, да ещё и с поселением в московских кущах. Сколько таких персонажей, и мужиков, и баб, нагличают и разоблачают себя в передаче «Давай поженимся». И сколько добытчиц и добытчиков шуршат в социальных сетях Интернета мухами-цокотухами, паучками и комариками. А уж если кому из них и удаётся прижаться к Москве надстроенными грудьми и благоприёмно-раскинутыми ногами или когтями вцепиться в неё, то сразу же в этих удачниках возбуждаются мечтания о виллах под Барселоной, недвижимости в старушке Англии с её газонами и об острове в Мальдивском архипелаге.

Именно такого рода пряники и были, наверное, обещаны синхронистке Мезенцевой.

А иначе ради чего ей оставалось существовать Баборыбой?

Тут Куропёлкин удивился себе. С начатого было самокопания он с легкостью соскользнул на соображения о странностях выбора Людмилы Мезенцевой. Да тебе-то что в её выборе? Продолжать с ней совместное проживание ты теперь, похоже, не собираешься. В крайнем случае придётся соблюдать приличия два года. И что правомочно — проводить время в комнатах для размолвок. Кроме всего прочего, он мог бы объявить, что необходимость в общении с Баборыбой исчерпана и допустимо речное существо отпустить в воды Мезени и её притоков.

Но это не завтра. И тем более не сегодня.

А сегодня следовало вынести приговор именно себе, но не с требованием высшей меры или прижизненного исполнения, а хотя бы на несколько лет вперёд, скажем, до сорокалетия.

Подвиг, зачем-то необходимый другим, Куропёлкиным отвергался, он мог лишь помешать выправлению его судьбы и приданию ей смысла.

Но в тот день приговор себе Куропёлкиным вынесен не был. И не была принята им же программа исправления собственной судьбы.

По поводу исправлений никаких перспективных мыслей выдавить он из себя не смог. То являлось к нему некое понимание, даже с вариантами, способов изменений и своей натуры, и сути её проявлений, но сейчас же оно затуманивалось, причём не серым, почти прозрачным и влажным тюлем из оврага, а плотным, будто бы из клочьев хлопка, и клочья эти не опадали и не разлетались.

Ну ладно, решил Куропёлкин, что-нибудь рано или поздно придёт в голову…

А вот возвращаться в Шалаш, к Баборыбе, Куропёлкина, естественно, не тянуло.

Он и думать о ней не хотел. Но и отделаться от мыслей о ней не получалось.

Впрочем, если соображения о переменах в судьбе то и дело замутнялись (или искажались) наплывами тумана, то мысли о Мезенцевой-Баборыбе слоились. Или шевелились внутри слоёного пирога. Отчего Баборыба стала ему противна? Не виноват ли в этом был он сам, Евгений Макарович Куропёлкин, и не сам ли он породил её фальшь и стремление к обману? Он… Мошенниками можно было признать Селиванова, менеджера Анатоля, профессора Удочкина и ещё многих лиц, неизвестных Куропёлкину. Но направление-то мошенничества указал им он. Другое дело, что наверняка в поисках Баборыбы ловцы её забрасывали свои сети или удилища с блёснами в гущи жарких и суетящихся женщин, а отозвалась на приманку одна — Людмила Афанасьевна Мезенцева.

А может быть, и не одна. Но в подходящие была определена именно Людмила Афанасьевна, Мила-Лося.

Так стоило ли относиться к ней с брезгливостью? Не следовало бы вылить помои из ушата себе на башку?

Он-то каков молодец и красавец!

Лосю-Милу надо было прежде всего пожалеть.

И всё равно желание спуститься в Шалаш не возникало.

Единственно, что сверчком запечным тренькало в Куропёлкине: а что за прогулку совершала ЕГО Баборыба по некошеной траве в ампирном наряде с господином Трескучим и какие основательные слова Трескучего вызывали её послушные кивки.

Но лень было тащиться в Шалаш и ниже достоинства — выспрашивать о наставлениях здешнего воеводы Трескучего-Морозова и его замыслах (или промыслах).

Четыре дня Куропёлкин (зарядку, правда, делал) валялся на лежанке с книгами в руках и под боком. Кстати, обнаружил среди доставленных ему книг — русско-эскимосский словарь.

— Эй, сожитель! — услышал Куропёлкин, задремавший было после двух обеденных стейков и борща.

Поднял голову. Увидел: из спуска в погреб (крышка спуска была откинута) появляется голова с горящими глазами будто бы влюблённой в человечество Баборыбы.

— Кто позволил? — опустил ноги на пол Куропёлкин.

— Не хами! — встала перед ним Баборыба. — Мне позволено контрактом.

— Я не подписывал с вами контрактов! — возмутился Куропёлкин.

— Кому нужны твои подписи и контракты! — рассмеялась Баборыба.

Она схватила Куропёлкина за руку, дёрнула его и потащила за собой.

— Мне без тебя скучно, — по ходу движения объяснила она. — Я приглашаю тебя в воду.

Даже в дни её физиологического процветания Баборыба силу и наглость не проявляла, всячески давала понять, что она тварь второстепенная, готовая подчиняться желаниям повелителя, даже самым удивительным и, возможно, малоприятным для неё, и уж во всяком случае не перечила им, сейчас же сама выглядела явной лидершей, хозяйкой положения (может, и ощущала себя таковой). Куропёлкин воспринял её ведущей в танце, в танго ли, в фокстроте ли, новизна в поведении барышни для совместного проживания вызвала его любопытство. И он, не освобождая своей руки из наручника её крепких пальцев, прошествовал сквозь помещения Шалаша, а потом и подземным ходом — прямо к Аквариуму.

А может, у неё в организме происходит нечто такое, что требует немедленного сеанса под водой, принялся оправдывать себя Куропёлкин, ведь совсем недавно она проклинала воду и обещала более в неё не лезть.