Шестерки умирают первыми - читать онлайн книгу. Автор: Александра Маринина cтр.№ 24

Однако сегодня вечером ему показалось, что хорошо отлаженный механизм дал какой-то сбой. Да, глаза Киры горели жарким огнем, когда она смотрела на него, окидывала взглядом его мускулистое тело, но в этом огне он не учуял знакомой искорки. Она явно была взбудоражена неожиданным поворотом в однообразной «библиотечной» жизни, но зова тела Дмитрий так и не услышал, как ни напрягал свой внутренний слух. Ему даже показалось, что Кира вздохнула с облегчением, когда он выразил готовность спать в кухне на раскладушке.

Он улегся поудобнее и начал прислушиваться к доносящимся из комнаты шорохам, пытаясь по привычке угадать, чем занимается Кира. Вот скрипнул раскладывающийся диван, щелкнула дверца тумбы для белья – Кира стелила постель. Потом легкие шаги послышались из прихожей, закрылась дверь ванной, послышался шум льющейся из душа воды. Платонов пытался представить себе обнаженную женщину в ванной, это ему удалось, но мужского интереса к ней он не ощутил. Воду выключили, едва слышно звякнула о кафель пластмассовая петля – Кира сняла с держателя полотенце. Стук баночки с кремом о стеклянную полочку. Дмитрию казалось, что он видит каждое ее движение, каждый жест. Клацнула задвижка на двери, Кира вышла из ванной. Шаги замерли почти сразу – видно, она остановилась в прихожей. Платонов понял, что она хочет зайти на кухню и не может решиться. Наконец она подошла к нему, не зажигая свет.

– Дима, – шепотом позвала она. – Ты еще не спишь?

– Нет, – ответил он в полный голос.

Он по опыту знал, что если женщина хочет сейчас заявить ему о своем согласии на близость, то разговаривать с ней нужно громко, ни в коем случае не понижая голос, чтобы сразу же разрушить атмосферу интимности. Темнота и шепот – лучшие друзья соблазна и злейшие враги целомудрия.

Неожиданно Кира зажгла свет и присела на табуретку.

– Ты хочешь о чем-то спросить? – догадался Дмитрий.

– Да. – Она помялась. – Знаешь, то, что ты мне рассказал… В общем, это звучит достаточно необычно. Мне бы хотелось тебе верить, но… Но я не могу. Ты прости меня, Дима. Я тебе не верю.

Он резко поднялся и сел, спустив ноги на покрытый линолеумом пол.

– Мне уйти? – холодно спросил он.

– Ни в коем случае, я совсем не имела это в виду. Ты в беде, это очевидно, и тебе негде ночевать. Я предложила тебе свою помощь и не собираюсь отказываться от своих слов. Просто мне кажется, что ты меня обманул и твоя беда – вовсе не та, о которой ты мне рассказал.

– Я сказал тебе правду. Как я могу тебя убедить?

– Ты действительно работаешь в Министерстве внутренних дел?

– Действительно.

– Ты можешь показать мне свои документы?

– Господи, ну конечно, – облегченно рассмеялся Платонов. – Мне нужно было сразу это сделать. Извини.

Он протянул руку к висящему на спинке стула пиджаку и вытащил из кармана служебное удостоверение. – Вот, пожалуйста.

Кира внимательно прочитала все, что было написано в удостоверении, и улыбнулась.

– Так ты подполковник?

– А что, не похож?

– Никогда не видела настоящих подполковников из МВД. Только в кино. Ты не сердишься на меня?

– Ну что ты, все нормально. Было бы странно, если бы ты взяла и поверила мне на слово, если учесть, что мы знакомы всего несколько часов.

В ее карих глазах Дмитрий снова уловил отблески пламени, делавшие их похожими на обжигающе горячий жидкий шоколад.

– Тебя завтра разбудить или ты сам просыпаешься? – спросила она как ни в чем не бывало.

– Я сам проснусь, как только ты встанешь. У меня сон чуткий.

– Тогда спокойной ночи. Тебе не холодно? Может быть, принести тебе еще плед укрыться?

– Спасибо, не нужно. Мне здесь очень хорошо, правда. Спасибо тебе.

Кира выключила свет и ушла к себе. Дмитрий услышал, как она зажгла бра над диваном и легла. Вот и все, подумал он, временное убежище он нашел, теперь надо подумать о том, как ему разобраться с обвинением в убийстве и получении взятки.

Вдова Юрия Ефимовича Тарасова изо всех сил старалась держать себя в руках. Она снова и снова отвечала на вопросы Юры Короткова о покойном муже, подробно описывала все ступени его служебной карьеры, рассказывала о его друзьях и приятелях, о характере и увлечениях.

– Скажите, Клавдия Никифоровна, вам никогда не казалось, что у Юрия Ефимовича есть какая-то сторона жизни, в которую он вас не посвящал?

– Я уже говорила – нет. Мы прожили вместе больше тридцати лет, вы же понимаете…

На ее глаза навернулись слезы, но она сумела удержаться и не расплакаться.

– Вам никогда не казалось, что Юрий Ефимович чего-то боится? Какого-нибудь события или, может быть, человека?

– Он боялся инсульта. Боялся, что его разобьет паралич. Знаете, у него было повышенное давление, и он очень боялся… Следил за диетой… Я понимаю, вы спрашиваете не об этом.

– А почему у вас три собаки? – внезапно спросил Коротков. – Ведь у вас квартира небольшая, вам, наверное, тесно.

– Ох, это… – Клавдия Никифоровна разрыдалась.

Короткову стало неловко, но он должен был об этом спросить. Анастасия велела непременно узнать, зачем Тарасову нужны были три собаки, да еще служебные, а не карманно-диванные. Чего Каменская вцепилась в этих собак, он не совсем понимал, но раз она просила – надо сделать обязательно. Юра часто повторял, что «голова у Аськи непонятно как устроена», поэтому к ее просьбам и заданиям относился серьезно, даже если не понимал их смысла и цели.

– Сначала у нас был только один Наркис, он самый старший, ему уже восемь лет. Медалист, элита. Его с трех лет берут на плановые вязки. Когда ему было пять лет, мы выехали на дачу, а там, ну, знаете, как бывает, любовь и все такое… Короче, у соседей по даче была овчарка, девочка, хороших кровей, ничего сказать не могу, и, когда Наркис стал папой, хозяин Эльзы принес нам двух щенков. Вязка неплановая, в клуб щенков не берут, куда их девать? Сосед половину себе оставил, половину нам отдал, мол, продавайте. Юрий Ефимович взял малышей и поехал с ними на Птичий рынок. А там к нему подошла компания каких-то кавказцев с девицей, все пьяные. Девица щенка увидела и начала требовать, дескать, купите ей немедленно. Один из мужчин деньги протянул, много, даже цену не спросил, просто вытащил пачку тысячных и сует Юрию Ефимовичу. И вы представляете, Юра не смог отдать щенка. Как подумал, что у девицы этой пьяной – минутная блажь, а через десять минут маленький написает ей на пальто, и она его швырнет прямо на улице где-нибудь, оставит беспомощного замерзать и умирать, так у него сердце перевернулось. Деньги отдал обратно и с рынка ушел сразу же. Я помню, он домой вернулся сам не свой, Клава, говорит, прости меня, дурака, не могу я собак продавать, у меня душа на части рвется, это же живые существа, а я их неизвестно в какие руки отдавать должен. В общем, в следующее воскресенье он опять поехал и опять вернулся со щенками. Не смог. А через две недели я и сама сказала ему, чтобы не продавал, привыкли мы к ним, как к детям привыкаешь. И знаете, что удивительно? Наркис как чувствовал, что мы хотим его детей продать. Оба раза, когда Юрий Ефимович на Птичий рынок уезжал, Наркис выл как по покойнику, у двери стоял, под ногами путался, уйти ему мешал. Ведь не мать, а все равно, видно, чувствовал.