Соломенные люди - читать онлайн книгу. Автор: Майкл Маршалл Смит cтр.№ 30

Холл был маленьким, сырым и провонявшим хлоркой — вероятно, из-за крошечного бассейна, находившегося в соседнем помещении. Иссохший старик за стойкой направил меня наверх, не прибегая к словам, — одним лишь любопытным взглядом. Оказавшись в баре, я понял почему. Здесь было практически безжизненно. Посреди зала располагалась стойка с одинокой официанткой, а вдоль стены — ряд древних игральных автоматов в которые безмятежно бросали монетки несколько столь же престарелых посетителей. Большие окна в передней части помещения выходили на автостоянку и не слишком оживленную улицу. В разных местах зала сидело несколько пар, громко беседуя, будто в надежде, что это создаст в баре хоть сколько-нибудь подходящую атмосферу. Но тщетно.

За столиком возле окна я увидел Бобби Найгарда.

— Что это за хрень такая — Сакагавея? — первое, что он спросил.

Я сел напротив.

— Сакагавея — так звали одну индейскую девицу, которая путешествовала вместе с Льюисом и Кларком. Помогала им общаться с местным населением, чтобы их не убили, и все такое. Экспедиция проходила недалеко отсюда, по пути к горам Биттеррут.

— Спасибо, профессор. Но разве сейчас можно говорить «девица»? Это ведь вроде как проявление сексизма, или как оно там называется?

— Вероятно, — сказал я. — И знаешь что? Мне на это наплевать. Всяко лучше, чем «скво».

— А лучше ли? Может, и нет. Может, это как «ниггер». Символ гордыни. Использование терминологии угнетателей.

— Пусть будет так, Бобби. Рад тебя видеть.

Он подмигнул, и мы чокнулись кружками. Бобби выглядел практически так же, как обычно, хотя я не виделся с ним два года. Он был чуть ниже меня ростом, чуть шире в плечах. Короткая стрижка, всегда казавшееся слегка покрасневшим лицо, и вид человека, готового многое стерпеть, не особо при этом переживая. В свое время он служил в армии, и порой кажется, что служит до сих пор, только не в тех подразделениях, о которых можно услышать в новостях.

После того как мы выпили, Бобби поставил кружку на столик и огляделся по сторонам.

— Ну и дыра же тут, скажу я тебе.

— Тогда почему ты здесь?

— Эта чертова вывеска меня заманила. А что, в городе есть отель получше?

— Нет, я имел в виду — почему ты прилетел в Дайерсбург?

— До этого я еще дойду. А пока — как у тебя дела? Соболезную твоему горю, старик.

Внезапно — возможно, потому, что я сидел вместе с тем, кого считал своим другом, — я вновь ощутил боль утраты, резкую и неожиданную, которую, как я понял, мне предстоит теперь временами испытывать до конца своей жизни, независимо от того, что совершили мои родители. Я хотел что-то сказать, но передумал. Меня вдруг охватили усталость, безразличие и грусть. Бобби снова чокнулся со мной кружкой. Мы выпили. Он немного помолчал, затем сменил тему.

— Так чем ты теперь занимаешься? Ты никогда не говорил.

— Ничем особенным, — ответил я.

Он поднял бровь.

— Ничем особенным — это значит «лучше не спрашивай»?

— Нет, просто ничем таким, о чем стоило бы говорить. Может, и есть пара занятий, которых я еще не пробовал, но сомневаюсь, что будет хоть какая-то разница. Такое ощущение, что я всегда оказываюсь на обочине, а работодатели до сих пор не могут понять ключевую роль, которую могли бы сыграть в современной экономике такие, как я.

— Неверие в других и коммерческая близорукость, — кивнул он, давая знак принести еще пару пива. — Как оно всегда и бывает.

После того как официантка, молодая, но весьма унылая, принесла нам заказ, мы немного поболтали. Под моей прежней работой, о которой я упоминал, подразумевалась служба в ЦРУ. Я работал на них девять лет и именно тогда и познакомился с Бобби. Мы сразу же подружились. В основном я работал на местах, хотя к концу стал заниматься мониторингом средств массовой информации. Мне пришлось уйти, когда агентство несколько лет назад ввело ежегодные проверки на детекторе лжи. Тогда службу оставили многие, возмущенные подобным недоверием после стольких лет, отданных защите интересов своей страны. Что касается меня, то я ушел из-за того, что кое-что совершил. На самом деле ничего ужасного, но просто нечто такое, за что можно попасть в тюрьму. ЦРУ, возможно, и не самая честная организация в мире, но там предпочитают, чтобы их сотрудники по возможности не нарушали закон. В свое время я воспользовался некоторыми связями, чтобы добыть немного денег, выдоив небольшую сумму сквозь всегда имеющиеся щели. Из-за этого произошли некоторые неприятности, одного человека убили. Вот и все.

Хотя Бобби теперь жил в Аризоне, он продолжал временами работать на Контору и поддерживал контакты с некоторыми старыми друзьями. Двое из них сейчас занимались внедрением агентов в группы повстанцев, и, услышав об этом, я еще раз обрадовался, что ушел из фирмы. Это не та работа, с которой стоит связываться, если тебе дорога жизнь. Один из этих парней, тощий псих по имени Джонни Клэр, сейчас жил среди сборища вооруженных фанатиков, отсиживавшихся где-то в лесах Оклахомы. Лучше уж он, чем я, хотя Джонни был достаточно странным типом для того, чтобы вписаться в какую бы то ни было компанию.

— Ладно, — сказал Бобби, вооружившись очередной кружкой пива, — может, теперь объяснишь, как так получилось, что ты приехал сюда на похороны и вдруг ни с того ни с сего тебе понадобилось оцифровать какую-то домашнюю видеозапись?

— Может, и объясню, — ответил я, восхищаясь тем, как он пытается выведать у меня информацию, не раскрывая, что на уме у него самого. Профессиональный навык, очевидно, вошедший в привычку. Когда мы познакомились, он немало времени проводил за допросами граждан стран Ближнего Востока, и почти все они в конце концов начинали говорить. Потом он перешел в службу информационной разведки. — Но не обязательно. И уж в любом случае при условии, что ты наконец расскажешь, почему вдруг решил перелететь через три штата, чтобы купить мне пива.

— Ладно, — сказал он. — Ладно. Но сначала позволь мне кое-что спросить у тебя. Где ты родился?

— Бобби…

— Просто ответь, Уорд.

— Ты знаешь, где я родился. Окружная больница, Хантерс-Рок, Калифорния.

Название места слетело у меня с языка столь же легко, как собственное имя. Это одна из первых вещей, которые ты узнаешь.

— В самом деле, я помню, ты мне говорил. Тебя еще расстраивал тот факт, что никто больше не пишет «Хантерс» через апостроф.

— Меня это просто бесит.

— Верно. Это скандал. А теперь слушай. Когда мы с тобой говорили вчера по телефону, ты рассказал мне про своих предков и что-то насчет видеокассеты, которая имеет какое-то отношение к твоему детству. И вот теперь, после этого разговора, — я здесь. Все равно мне особо нечего делать. Я окружен компьютерами, так что я уже вытащил из Сети все, что было возможно, да и лысого на сегодня погонять успел.

— Неплохая мысль, — сказал я. — Надеюсь, не тогда, когда говорил со мной по телефону?