Без любви жить нельзя - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Горбачева cтр.№ 13

Молодость незлопамятна… Она пришлась у Анны Вячеславны на самые тяжелые годы двадцатого века, но в ее душе остались только светлые воспоминания. Может, конечно, это зависит от человека…

К Золотоноше Анну Вячеславну прибил повеявший еще до революции ветер страшных перемен. Ее семья жила на Волыни, граничащей с Галицией. В самом начале Первой мировой территория Галиции стала театром военных действий. Множество подданных Российской империи стали беженцами, устремившимися в глубь России, подальше от войны. Анна Вячеславна всегда подчеркивала, что ее семье повезло оказаться в «первой волне». Через год родной городок на целых пять лет был занят оккупационными немецкими, австро-венгерскими и польскими войсками и тогда уже начался массовый исход населения на восток.

Бросив дома, две семьи — матери Анны Вячеславны и ее сестры, которые на двоих имели тринадцать душ детей, погрузили свой скарб на две открытые платформы и поехали, не ведая куда, — куда поезд повезет. Была осень 1914 года. Через несколько дней пути начался проливной дождь, и они решили остаться на той станции, где стоял локомотив. Это и была Золотоноша. Без лишних разговоров начальник станции разрешил им занести вещи в небольшой зал ожидания, а маленьких детей с матерями устроил на ночь в своем доме. Назавтра они пошли просить помощи. Куда? Конечно, в церковь. Через несколько дней двум семействам безвозмездно подыскали небольшой домик на окраине. С него и началось обустройство жизни в Золотоноше. Анна Вячеславна рассказывала невероятные для наших дней вещи. Дочка священника в течение целого года привозила в колясочке с другого конца городка обед из трех блюд и ужин для двух семей беженцев из семнадцати человек.

Анюте, которая получала домашнее образование, в это время было тринадцать лет. Золотоношская гимназия притягивала ее словно магнит. Некоторое время ей удавалось пробираться на занятия в классы: она садилась на «камчатке», а то и пряталась под партой. Однажды ее выгнал из класса учитель латинского языка, подумав, что она не выучила урока. А латыни Анюта совсем не знала. Она вышла в рекреацию и, потеряв бдительность, расплакалась у окна. К ней незаметно подошла начальница гимназии и стала допрашивать, в чем дело. Тут всё и выяснилось.

— Вы не имеете права здесь учиться, потому что вы не учились в гимназии, — строго сказала начальница.

— Но я хочу учиться, — плакала Анюта.

— Знаете, милочка, если все будут учиться в гимназии, некому будет полы мыть.

— Пусть моют те, кто не хочет учиться, а я очень хочу… — твердо ответила девочка. — Мама меня больше не может учить, у нее на руках еще трое детей и младенец.

Ответ начальнице понравился. Она проэкзаменовала девочку-беженку и приняла в гимназию на казенный счет. Латынь Анюте она преподавала сама.

Спустя несколько недель начальница вызвала ее к себе в кабинет и объявила, что договорилась с хозяином маслобойни и богатым купцом: у них на дому Анюта будет заниматься с неуспевающими дочками-гимназистками по арифметике, истории и русскому языку. Ее должны были кормить и платить назначенную начальницей сумму. Почти каждый день Анюта пешком вышагивала версты в противоположные концы города к своим подопечным, успевая еще учиться в гимназии. В течение нескольких месяцев репетиторство было единственным весомым заработком для обеих семей беженцев.

— У моей дорогой начальницы был твердый взгляд на задачу жизни. И знаете какой? Как можно больше отдавать времени, сил и работы для исполнения своего долга. Она постоянно внушала гимназисткам эту мысль о долге, об их нравственном долге хорошо учиться, заниматься серьезным чтением, помогать своим младшим братьям и сестрам, только не предаваться праздности и глупым развлечениям… — более семидесяти лет Анна Вячеславна помнила завет своей «обожаемой» начальницы. — Однажды я прямо в гимназии упала в обморок от переутомления. Начальница попросила перенести меня к себе в кабинет и положить на страшный для гимназисток кожаный диванчик. На него она всегда сажала провинившихся для разговора. Я, представьте, никак не могла на этом диванчике прийти в себя и успокоиться. Начальница — какая была тонкая натура — заметила это, позвали извозчика, и меня отвезли домой. Она велела мне десять дней не появляться в гимназии, отдыхать. А назавтра к нам привезли мешок сахара. Вы не представляете, что значил в те годы целый мешок сахара… Нет, вы этого, конечно, не представляете! Знаете, что я скажу, деточка… если бы не начальница гимназии, мы бы не выжили. А у нас никто не умер, никто… — Она устало прикрыла глаза: наговорилась.

— А вы молитесь за нее? — однажды вдруг осторожно спросила я.

— Ах! — всплеснула руками моя соседка. — Что вы говорите! Какая я неблагодарная… Черная неблагодарность… Устала что-то … — и она ушла в свою комнату.

Вечером я заглянула к ней. Анна Вячеславна, по обычаю, сидела за своим видавшим виды секретером с включенной настольной лампой и молилась «о дорогих покойниках». Я слышала, как она перечисляла заученные имена давно умерших родственников, знакомых, друзей. Окончание в этот раз был новым.

— Господи, упокой чистую душу моей начальницы гимназии… дворянской девицы Алевтины Валерьевны. Такая красавица, даже замуж из-за нас не вышла, ой-ой-ой… Искателей руки было много, из Черкасс один майор приезжал… — тихонько шептала моя старушка. — За свои добрые дела она в раю, я знаю, знаю… Но я, неблагодарная, забыла свою благодетельницу. Ай-яй-яй! Ай-яй-яй! Ай-яй-яй! — запричитала она и тяжело вздохнула. — Неблагодарная…

Поняв, что с соседкой все в порядке, я прикрыла дверь и ушла к себе.

На следующий день Анна Вячеславна долго не выходила в нашу коммунальную кухню. Не заболела ли от переживаний? Пошла узнавать.

— Анна Вячеславна, Анна Вячеславна! — громко постучала ей в комнату.

Наконец она отозвалась:

— А, Наташенька, дружочек, заходите, рада вас видеть.

— Анна Вячеславна, ну что же вы до сих пор не завтракаете!

— Нет, нет, молока попила. А вот смотрите, что я обнаружила… Письма из Золотоноши. Сижу читаю. Так, знаете ли, вся погрузилась в дорогие воспоминания… Какая чудесная была жизнь…

Эту «находку» — перевязанную красной ленточкой пачку писем — Анна Вячеславна «находила» не раз.

— Как здорово, Анна Вячеславна. Рада за вас. Ну читайте, читайте, пойду.

— Как бы я хотела вам прочесть некоторые чудесные строчки. Там, конечно, никаких личных тайн нет. Мы вот даже стихи друг другу переписывали. Вот послушайте:

В тени задумчивого сада,

Где по обрыву, над рекой,

Ползет зеленая ограда

Кустов акации густой,

Где так жасмин благоухает,

Где ива плачет над водой, —

В прозрачных сумерках мелькает

Твой образ стройный и живой…

— Это Надсон, — перебила я.

— Вы знаете эти стихи, дорогая Наташенька?

— Немного, — вздохнула я, потому что слышала мелодекламацию Анны Вячеславны уже много раз.