Необыкновенный кот и его обычный хозяин. История любви - читать онлайн книгу. Автор: Питер Гитерс cтр.№ 2

Пятый пункт частично изменился. Я нашел кое-что, к чему готов присоединиться.

Второй пункт безусловно связан с пятым, что в дальнейшем станет более очевидным, но удивительнее всего, что оба они изменились из-за пункта десять.

Итак, пункт десять…

Вот мы и добрались до моей юношеской глупой ошибки — утверждения, высказанного с таким невежеством, которое не укладывается в голове.

Конечно, теперь у меня есть кот. Нортон.

Немногие животные — да и люди — удостаивались такого же обращения, как он.

Если мне пора отправляться на боковую, а он спит посередине кровати, то я без возражений сворачиваюсь калачиком в уголке матраса, радостно бросая вызов затекшей шее и болям в спине, лишь бы не потревожить его сон.

Куда бы я ни пошел, я всегда беру Нортона с собой. Он катался на лыжах в Вермонте, присутствовал на писательской конференции в Сан-Диего, посетил лучший ресторан в Амстердаме и регулярно летал в Париж. Когда моя помощница звонит в известный в горах отель, чтобы зарезервировать номер для мистера Гитерса, портье обязательно задает вопрос: «Avec son chat?» [1]

Я купил дом в Саг-Харборе, настоящем Бедфорд-Фоллс, [2] расположенном на Лонг-Айленде. Несмотря на множество смягчающих обстоятельств, главной и скрытой причиной покупки явилась любовь моего кота к прогулкам по саду.

Одна подружка даже рассталась со мной, считая, что я люблю Нортона больше, чем ее (и это действительно так). Я не поехал в отпуск на свой любимый курорт, поскольку в отеле отказались принять маленького и очень воспитанного представителя семейства кошачьих.

Я беспокоюсь о коте, говорю о нем и с ним, кстати, доходя порой до идиотизма. А если он не спит на моей подушке, где я мог бы достать его рукой — что случается, как правило, раз в неделю, — то всю ночь я не могу заснуть и ворочаюсь с боку на бок. Меня искренне беспокоит, не обидел ли я его чем-нибудь.

Иногда — и мне тяжело далось это признание — я позволяю котику есть с моей ложки. В основном мороженое или йогурт. Больше всего ему нравится шоколадный вкус, и очень забавно наблюдать за тем, когда он решает вылизать ложку дочиста.

Однако это не было игрой в одни ворота. Он совершает поступки, необычные для кота. Ходит со мной на прогулки. Без поводка. На пляже, когда нет машин, которые могли бы его встревожить, кот преодолевает до трех километров. Бежит позади меня или впереди. Его рекордная дистанция — три квартала, которые он пробегает до супермаркета, в который я хожу каждое воскресенье за продуктами.

Нортон будет ждать везде, где бы я его не оставил. В отеле я мог оставить его около бассейна или в саду и позволить играть там весь день. Когда я выхожу забрать кота, а его нигде не видно, стоит позвать или свистнуть, он сразу откликается мяуканьем и выскакивает из своего тайного убежища, торопясь присоединиться ко мне. Я убежден, что мог бы на год оставить кота в африканских джунглях, а вернувшись и отыскав куст, куда он поспешил залезть, нашел бы его там.

Кот любит похулиганить. Его любимая игра — наброситься на мою руку, которая, дразня его, двигается под простыней, побороться с ней и попытаться съесть, но он никогда сильно не кусает и не царапает меня. Если, увлекшись, кот не успевает в пылу сражения втянуть когти в тот момент, когда моя рука показывается из-под простыни, он замирает от моего вскрика, а затем пристыжено прикрывает глаза лапами и закапывается носом под подушку. И в такой позе сидит до тех пор, пока я не поглажу его по голове, убеждая, что со мной все в порядке.

Я принимаю ванну, и кот всегда сидит рядом.

Если иногда по забывчивости я закрываю дверь комнаты, оставив там Нортона, он начинает орать и мяукать как одержимый, пока я не выпущу его. Кот любит находиться в курсе моих дел.

Он доверяет мне.

Ему уютно со мной, даже если мне грустно, а сделать меня счастливым — его мечта. Он видел меня и в отчаянии, и больным, и в опасности. Но если вы все еще не поняли, скажу прямо: я люблю своего кота. Именно он заставил меня пересмотреть казавшиеся незыблемыми представления о самом себе.

Именно кот изменил мою жизнь.

Когда маленький серый питомец делает для вас такой пустяк, разве можно запретить ему спать на кровати?

Вы когда-нибудь видели шотландскую вислоухую кошку?

В одной книге данную породу назвали результатом «мутации». На самом деле это очень красивые животные — загнутая вперед и вниз верхняя часть ушей делает их немного похожими на сов. В отличие от обычных кошек головы у них имеют более округлую форму, а тела выглядят короткими, плотными и подтянутыми. Официально их относят к короткошерстным породам, но мне кажется, что правильнее было бы расположить их между длинношерстными и короткошерстными кошками. Они очень мягкие и пушистые. Отличаются добрым нравом. Все представители данной породы, с которыми мне довелось пообщаться, демонстрируют великолепный ум, хотя ни один из них не достиг таких блестящих высот, как мой кот.

Данная порода действительно родом из Шотландии. Предположительно первая ее представительница была обнаружена Уильямом и Мэри Росс в 1961 году на ферме близ Данди. Родословную всех ныне живущих вислоухих кошек можно проследить вплоть до Сьюзи — так чета Росс назвала свою находку.

Впервые я услышал о шотландских вислоухих кошках от своего брата Эрика, живущего в Лос-Анджелесе. В тот раз мы поговорили о жизни (похоже, с ней все было прекрасно), о работе (поскольку он сценарист, то она была тяжелой, противной и со множеством коварных интриг), о женщинах (они становились все моложе) и здоровье (а мы становились старше). Казалось, обычная беседа, но вдруг брат сообщил неожиданную новость:

— Кстати, я говорил тебе, что взял кота?

Будь это киносценарий, то далее в скобках следовала бы фраза «Долгая пауза», поскольку именно такой была моя реакция на его вопрос. Очень долгая пауза. Я закатил бы глаза и рисковал бы вывихнуть челюсть от удивления. Мир сошел с ума?

— Ты ненавидишь кошек, — напомнил я ему, когда ко мне вернулась способность говорить.

— Ненавижу, — согласился он. — Но этот кот совсем другое дело.

И тогда я услышал описание моего первого шотландского вислоухого кота, которого брат назвал Генри. Признаюсь, оно меня не убедило.

— Но ты ненавидишь кошек, — повторил я. — Мы оба ненавидим кошек. Мы презираем их, они нам противны. Мы к ним всегда так относились. — Мой голос дрогнул. — Нам нравятся собаки.

Несмотря на разделявшие нас пять тысяч километров, я был уверен, что брат улыбается той раздражающе самодовольной улыбкой, которая появлялась у него, когда он считал, будто я произношу какую-нибудь глупость.