Кот, который всегда со мной - читать онлайн книгу. Автор: Питер Гитерс cтр.№ 24

Я полагал, что выпускать Нортона бегать по полу не самая удачная мысль. (Ему-то, слов нет, такая прогулка пришлась бы по душе, но он был ростом в фут и ходил на четырех лапах, что не совсем подходит для вечернего коктейля. К тому же я не был уверен, что бармен знает, как смешивать мартини с кошачьей мятой, поэтому решил избегать неловких ситуаций.) Посадить Нортона на барную стойку тоже не выход. (Мне известно, как ведут себя люди на приемах: стоять на пути стремящихся к спиртному гостей — не для тех, кто жаждет тишины и спокойствия.) В итоге я решил: пусть сидит в первом ряду театральных кресел. Опустил сиденье первого от прохода места, поставил сумку и наблюдал, как кот вылез и, устроившись на ней, превратился в звезду вечера. По большей части он сидел спокойно, словно смотрел спектакль. Или точнее, словно был членом королевской фамилии и принимал гостей. Иногда поворачивал голову, оглядываясь по сторонам, будто ему казалось, что кто-то слишком громко разговаривает. Хопкинсы не отходили от него. Особенно Дженни — весь вечер оглаживала, говорила, какой он милый мальчик. Постепенно вся компания переместилась ближе к сцене, потому что там находились главные приглашенные — Тони и Дженни, а те были там, потому что хотели оставаться рядом с Нортоном. Люди по очереди подходили поздравить Тони с новой замечательной ролью и все как один спрашивали: «Вы познакомились с Нортоном?» И никто (вы правильно угадали) не спросил: «Вы познакомились с Питером?»

Прошло несколько минут, и я успокоился — решил, что за котом не требуется надзирать. Мы с Дженни выпили, поели и смешались с двумя сотнями людей, пришедших поддержать новое культурное начинание Саг-Харбора. Время от времени я возвращался к первому ряду проверить, как там мой вислоухий, а он, насколько я мог судить, был на верху блаженства оттого, что оказался в центре внимания. В какой-то момент я почувствовал, что кто-то тронул меня за плечо. Обернулся и увидел Лорен Бэколл.

— Можно задать вопрос? — поинтересовалась она.

У меня в глазах стояли кадры из фильмов с ее участием «Большой сон» и «Иметь и не иметь», и я как можно обходительнее ответил:

— Конечно.

— Вот что я хочу спросить. — Она положила мне руку на плечо, и ее улыбка стала еще шире и благосклоннее. — Не знаю, кто вы такой и как здесь очутились. Только почему, если мне хочется поговорить с моим старинным и очень-очень добрым другом Тони Хопкинсом, приходится стоять в очереди к вашему чертовому коту?

Я повернулся к сцене — там сгрудилось человек пятьдесят, и все старались пробиться поговорить с Хопкинсами. Дженни держала Нортона на руках, а Тони, повернувшись к людям спиной, поглаживал и почесывал кота. Хотя я и понимал, что среди шума это невозможно, но мне казалось, было слышно, как Нортон мурлычет, перекрывая гомон толпы. Я посмотрел на Лорен Бэколл.

— Долгая история, — сказал я ей. — Поверьте, очень долгая.

В наших переплетенных жизнях — моего кота и моей — нашлась еще одна параллель.

Мы оба немного постарели.

И ощущали это.

Мое столкновение с болезнями и болячками началось тогда, когда больше не получалось описывать себя числительным «тридцать» с прибавлением еще некоторых цифр, — мучительно, до хныканья заныло правое плечо. Вы уже, наверное, заметили, что большинству людей, кому понадобилось бы меня охарактеризовать, не придет в голову слово «стоицизм». Но боль в самом деле была адской — заставила пройти по врачам, сделать рентген, магнитно-резонансное исследование и в итоге привела на операционный стол, где, кроме других неприятностей, обнаружилась одна серьезная штуковина — дегенеративный артрит. За операцией последовал целый набор всевозможных физиопроцедур.

Меня лечили в палате вместе с другими людьми, у которых ноги были раздавлены грузовиками или руки вырваны из суставов, причем такими механизмами, к которым я в жизни не прикасался, не то чтобы взялся управлять. Поэтому мне было вдвойне обидно терпеть сильную боль, при том что жаловаться я стеснялся. За этим последовали новые походы к врачам и обсуждение с одним из эскулапов моих перспектив, во время которого прозвучала неприятная фраза: «Каков ваш болевой порог?» И было сделано оптимистическое заключение: «Задача такая — следующие пятнадцать лет насколько возможно избавлять вас от боли, а затем произведем замену плечевого сустава, чтобы вы могли самостоятельно есть и чистить зубы».

А как вам понравится разговор с моим хирургом, объяснившим, что человеческий организм похож на покрышку, рассчитанную на пробег в сто тысяч миль. Когда он сказал, что мой путь уже составил пятьдесят тысяч миль, я начал жалобно поскуливать и попросил привести какое-нибудь другое сравнение. Но после того как мне объяснили, какие меня ждут трудности с чисткой зубов, заключил, что аналогия с покрышкой не так уж плоха, и согласился, чтобы в будущем он придерживался автомобильной темы.

Но в целом, хотя Дженис могла бы со мной не согласиться, если бы я позволил ей в этом месте что-нибудь вписать от себя, я зрело и с достоинством справлялся с потрясением и болью (а также с мыслью, что я постепенно распадаюсь и разваливаюсь на куски и вскоре от меня останется не более чем куча гниющего мусора в этом смердящем, убогом мире). Я даже употребил бы выражение «с царственным благородством». А сломался я тогда, когда заболел мой кот и у него тоже появились признаки износа среднего возраста.

На Рождество мы с Дженис и Нортоном снова отправились на Сицилию навестить Торнабенов в их средневековом аббатстве, а когда возвратились, я заметил нечто странное. В миске Нортона стала очень быстро исчезать вода.

Сначала я не придал этому значения, но через пару недель сообразил, что раньше кот так много не пил. Сперва я подумал, что в моей квартире и в доме в Саг-Харборе слишком жарко и вода просто испаряется. Бред (и очевидная глупость) — мне в голову не приходило, что Нортон может за день вылакать целую миску или даже две. Следующее, что я заметил: не только из миски исчезала вода — Нортон стал пить из туалета. И днем, и по ночам я безошибочно узнавал звук — кошачий язычок торопливо подхватывал воду. Я шел в ванную и находил Нортона над унитазом. Кот пил, как… как обыкновенная дворняга. Пару дней я ничего не предпринимал, только обдумывал ситуацию и решил, что все это очень странно. Дочитав до этого места, вы должны понять, что в нашем совместном бытии я относился к коту, как к себе (за исключением тех моментов, когда относился к нему лучше, чем к себе). Под этим я подразумеваю, что ценил хорошую жизнь и стремился облегчить ее — как для себя, так и для него. Но чего никогда не делал — не ходил регулярно к врачам. Я не ипохондрик и не слишком пуглив. Склонен к фатализму и обыкновенно считаю, что все идет своим правильным чередом. Но с другой стороны, я не кретин и не отказываюсь от помощи, когда помощь требуется. Несколько дней я недоумевал по поводу поведения Нортона, как недоумевал бы насчет себя, если бы вдруг принялся лакать из унитаза, поэтому заключил: что-то не так и пора показать кота ветеринару.

С котеночного возраста Нортону повезло: он не только редко болел, но обзавелся в Саг-Харборе потрясающим ветеринаром. Доктор Джонатан Турецкий был внимательным, нежным и на удивление основательным врачом. Каждый раз, возвращаясь после ежегодного осмотра домой, я говорил Дженис, что хотел бы, чтобы и мой врач был таким же дотошным по части обследования и анализов. Мне нравился доктор Турецкий. Как почти всем его пациентам — оплачивающим счета двуногим и больным четвероногим.