Дальний приход - читать онлайн книгу. Автор: Николай Коняев cтр.№ 82

— Вопросов нет… — резюмировал следователь. — Ну, так как? Сам будешь рассказывать или помочь?

— Я уже рассказал все вашему сотруднику…

— Какому сотруднику?

— Ну, в камере который меня допрашивал. Седобородый такой… Очень пожилой.

— Т-так… — Следователь побарабанил пальцами по столу. — Но ты повтори все-таки сначала. Всю свою историю.

— Так ведь и нет никакой истории, — сказал Николай. — С Зоей я на заводе познакомился. Я в командировке у них был, мы там новую технологию внедряем. Поговорили пару раз. Позавчера она меня на вечеринку пригласила, адрес дала. А я не пошел. День рождения у соседа в гостинице был… Ну, в общем, выпили мы чуть-чуть больше, чем следовало бы. А сегодня перед отъездом я на плотину хотел сходить посмотреть, а тут…

— Как он выглядел? — перебил его следователь.

— Кто? Сосед?!

— Нет! Человек, который вас в камере допрашивал!

— Ну, я не знаю… Я как-то не особо к нему присматривался. Ну, пожилой мужчина… Глаза близко посаженные и, знаете, колючие такие, но не злые. И такое ощущение, будто насквозь прокалывают. Ну и борода, конечно. Меня, кстати сказать, борода эта и смутила. Я его вначале за арестанта принял… А в чем, собственно, дело?

Следователь не ответил ему. Нажал на кнопку в крышке стола.

Вошел все тот же седовласый милиционер.

— Щеглов! — сказал ему следователь. — Возьми дежурный фургон и отвези заключенного в Управление.

— Подождите! — отчаянно воскликнул Николай. — Но мне же надо в Москву сегодня уехать. У меня командировка сегодня кончается, понимаете?

Следователь убирал в портфель папку с документами Николая. Защелкнув портфель, он внимательно посмотрел на Николая, но взгляд его был какой-то пустой и равнодушный, словно и не видел он Николая.

— Пошли! — цепко сжав локоть, сказал седовласый милиционер. — Разберутся…

Дежурную машину ждали довольно долго.

Николай сидел на неудобно-широкой скамейке с высокой спинкой. Странное оцепенение снова охватило его.

Как бы со стороны видел он себя и седовласого милиционера Щеглова, не спускающего с него глаз. Видел других милиционеров, что входили и выходили из дежурной комнаты… Некоторые из них здоровались со Щегловым, а заодно оглядывали и его, Николая. И Николай — это тоже как бы со стороны — видел, как ежится он под быстрыми, но цепкими взглядами, как ерзает на широкой казенной скамейке.

— Ну что, Щеглов… — останавливаясь поздороваться с седовласым милиционером, спросил капитан, вышедший из дежурной комнаты. — Оклемался?

— Так точно, товарищ капитан! — вскакивая и вытягиваясь, ответил милиционер.

— Да, сиди-сиди… — остановил его капитан. — А мне, брат, туда на всю ночь ехать.

Седовласый милиционер сочувственно вздохнул.

— А что поделаешь? — сказал капитан. — Служба… Надо ехать.

— Простите… — проговорил Николай, когда капитан, тяжело ступая, ушел. — Простите… Так это вы там сегодня ночью были?

— Был… — словно эхо, откликнулся милиционер, продолжая смотреть вслед ушедшему капитану.

Николай вскочил.

— А что, что там? Вы извините, но я ведь действительно ничего не понимаю! Скажите: что там?

Седовласый милиционер только сейчас и заметил его.

— Сядьте на место! — вежливо, но очень твердо оказал он. Снял с головы шапку и, повернувшись к висевшему на стене зеркальцу, машинально провел рукою по седым волосам. Потом надел шапку. Сел на скамейку рядом с Николаем.

— Ну а все-таки… — тихо и умоляюще спросил тот. — Что там?

— Ничего! — ответил милиционер.

5

Во внутренней тюрьме областного управления МГБ Николай Сергеевич Костромин провел ровно два месяца. Его несколько раз вызывали на допросы, но допросы были какие-то странные. Расспрашивали, чем занимается НИИ, в котором он работает, заставляли рисовать схемы, записывать формулы, расспрашивали, как воздействуют на человека эти технологии и не было ли каких-нибудь необычных случаев в институте, не занимается ли кто там своими, приватными, так сказать, исследованиями.

На все вопросы Костромин отвечал обстоятельно.

Получив в камеру чертежные принадлежности, вычертил, как положено, все схемы и даже — времени у него для раздумий было достаточно — придумал несколько новшеств, позволяющих существенно улучшить технологию.

Впрочем, следователя изобретения Костромина не заинтересовали. На последнем допросе Делаков был хмурым, раздражительным.

— Все! — сказал он, сдвигая в сторону вычерченные Костроминым схемы. — Хватит, Костромин, ходить вокруг и около. Скажу тебе начистоту. У следствия имеются неопровержимые доказательства, что в вашем институте разрабатывались вредительские проекты воздействия на здоровье руководителей партии и правительства. Хватит запираться!

— К-какие проекты? — Костромин даже заикаться начал от неожиданности.

Следователь смягчился.

— Я понимаю, — сказал он. — Я понимаю, что вас не посвящали во все детали этого вредительско-диверсионного заговора. Может быть, вы даже и не догадывались о нем. Но тогда… — в голосе следователя появились металлические нотки, — тогда, Костромин, ваш долг как честного советского человека помочь следствию изобличить врагов народа.

Он отпустил ошеломленного Костромина в камеру, предупредив, что тот должен все обдумать, ибо завтра допрос будет проходить уже иначе.

Но на следующий день на допрос Костромина не вызвали.

Его вообще больше не допрашивали. Две недели его не трогали, а потом объявили вдруг, что он свободен. Ему вернули документы, вещи, отвезли на вокзал и посадили на поезд, идущий в Москву.

Здесь, в поезде, и услышал впервые Николай Сергеевич, что на только что закончившемся ХХ съезде партии принято много важных решений, а главное — об этом, правда, еще не писали в газетах — решено выпустить всех, кто, ну, вы сами понимаете, несправедливо был осужден во время репрессий.

Все эти поездные, наполненные недомолвками и намеками разговоры Костромин слушал рассеянно. За последние недели, проведенные во внутренней тюрьме МГБ, он научился не беспокоиться о будущем… Только это и помогло ему пережить страшное ожидание последних недель.

Стоя в трясущемся тамбуре вагона, Костромин смотрел на пролетающие мимо огоньки: вот пронеслась тускло освещенная платформа, по которой поездной ветер гнал обрывок газеты с большой, так легко узнаваемой даже и на такой скорости, фотографией Хрущева. Газета кувыркалась, пролетая мимо вагона, и одним пассажирам казалось, что Хрущев улыбается, другим, что он плачет…

Но все…

Наконец платформа закончилась, прервалась цепочка огоньков, снова неразличимая темнота сомкнулась за стеклом вагона, и в этой темноте, как в зеркале, отражалось только лицо одного человека с поседевшими висками, его, Николая Сергеевича Костромина, лицо…