Вавилонские младенцы - читать онлайн книгу. Автор: Морис Дантек cтр.№ 60

Не имелось и тени намека на то, что на эти вопросы есть какой-нибудь ответ.

Рядом с Торопом, поперек пары задних сидений, мирно спала Мари. Биопроцессор продолжал растворяться в ее желудке.

Тороп прислонился к боковой дверце с наполовину опущенным стеклом. Легкий ветерок шевелил листву деревьев и нагонял рябь на поверхность озера, посеребренную лунным светом.

Он высунул голову в окно, чтобы почувствовать хоть немного прохлады.

Что-то было не так.

Первый биопроцессор действовал всего несколько дней.

Состояние Мари ухудшалось слишком быстро, и российская медицина была бессильна, несмотря на все свои достижения. Эффект от новой порции препарата наверняка будет еще более кратковременным.

Совершенно очевидно, что они сейчас совершают чудовищную глупость.

Сперва боль нарастала неторопливо, как океанский прилив, тонкими колючими струйками распространяясь под кожей, взмокшей от желания. Затем щупальца боли — узкие, но прочные, как сталь, и жгучие, как раскаленные уголья, — вцепились в самые чувствительные места, и он застонал от наслаждения-муки.

«Мазомашина — это настоящее чудо», — твердил он про себя, когда дрожь серией электрических разрядов пронзала самые интимные уголки тела, которые стали напоминать ему пылающую нить накала.

Он еле сдержал рвущийся наружу крик, когда пучок острых игл коварно впился в плоть вокруг его ануса, образуя кольцо наслаждения-муки, такой же жесткой и осязаемой, как стальной бандаж футболиста, защищающий его пенис.

Напрягшись, он закрыл глаза и заставил вялую, робкую, лишенную всякой воли руку ползти к кнопке выключения механизма — без единого шанса достичь цели.

— Итак, доктор Ньютон, что вы об этом думаете?

Доктор поднял полные слез глаза на высокую атлетическую фигуру человека, стоявшего перед ним.

Шэдоу [74] с явным весельем наблюдал за этой сценой. Когда воздействие «мазомашины» на доктора Ньютона стало гораздо более выраженным, он открыл рот, как будто собираясь умолять о чем-то эту Венеру в синтетической обшивке. И увидел жестокую улыбку Шэдоу и бисеринки пота, блестевшие на матовой коже араба. Такая реакция спровоцировала ставший привычным цикл унижения-наслаждения, и это лишь усилило эффект, оказываемый сетью электрических шипов и игл, которая теперь держала всего его тело в напряжении, а половой орган под шортами «колониального» стиля из сурового полотна — в состоянии эрекции.

Затем Шэдоу сделал то, что всегда.

С холодной усмешкой на лице он медленно повернул колесико регулировки аналогового сигнала, гася несущую волну. Чудовищно приятное видоизменение контура электрической цепи, подавляющее импульс-возбудитель нервной системы.

Поток боли прервался, оставляя ни с чем не сравнимую грусть по утраченному раю.

— Итак, доктор Ньютон?

Отголоски только что испытанного наслаждения еще продолжали звучать в теле доктора. Нервные окончания как будто вытягивались под кожей, образуя призрачную копию сети-муки, источник которой жил в черной коробочке.

Коробочка.

Простой черный ящичек. Аналогичный тому контейнеру с био-процессорами, который доктор Ньютон недавно получил от араба. Коробочка, оснащенная несколькими хитроумными устройствами. И соответствующим программным обеспечением. Оно превращало тело в аналоговый механизм. Подобный способ воздействия — достаточно тонкая перекомпоновка связи органов и тканей с центральной нервной системой — граничил с искусством. Мозг и весь организм, внутри которого этот шедевр воплощался, могли снова переживать соответствующие ощущения бесконечно, воспроизводя определенный набор нейроэлектрических страданий.

С «мазомашинами» Шэдоу всегда было именно так.

Чудо в чистом виде. По-настоящему великолепная мерзость.

Шэдоу был королем техно-трэша. Он был подонком, извращенцем, и доктор Ньютон обожал его.

— Сволочь ты эдакая, — простонал он, поджимая губы, подрагивавшие от удовлетворенного желания. — Вот дьявольская штуковина! Сколько ты хочешь за это?

— Цена не изменилась, доктор. С обычной скидкой в обмен на традиционную маленькую услугу. Ни больше ни меньше.

Доктор сурово взглянул на юного бейрутского Аполлона.

Шэдоу принялся убирать различные модули «мазомашины», затем взялся за пучок оптоволоконных проводов, подсоединенных к чему-то вроде толстой короны, венчавшей голову Ньютона.

— Снимите невральный обод. И скажите мне то, что я хочу узнать. Меня ждут другие клиенты, мэтр. [75]

Под личиной «доктора Ньютона» скрывался Николас Кравжич, юрист, член Монреальской адвокатуры. Этот уроженец Украины в начале семидесятых вместе с родителями бежал от коммунистического режима. Тогда ему не было десяти лет. Все это Шэдоу было давным-давно известно. Кравжич-Ньютон не мог без весьма стимулирующего чувства страха думать о том, что молодой торговец наслаждениями также в курсе тайных операций, которые адвокат почти двадцать лет выполнял по заданию постсоветской России.

У Николаса Кравжича вырвался вздох, в котором покорность смешивалась с облегчением. Страх, как и боль, — мощные возбудители нервной активности. Возбудители, достаточно парадоксальные для того, чтобы порождать удовольствие от сравнения со своей противоположностью. Ньютон с сожалением снял невральный обод, на мгновение подняв его над головой, как диадему из ограненных алмазов, дарующую истинное блаженство, затем отдал ее Шэдоу. Тысячи мельчайших частиц кремния — последствия контакта с оптоволокном — испарялись с кожи адвоката, покрасневшей в результате процедуры, и заполняли пространство.

— Что же вы хотите знать?

Молодой араб одарил юриста улыбкой — кривой, как сабля багдадского палача.

— Мне нравится слышать от вас такие слова, доктор. Хочу, чтобы вы рассказали мне об особе, скрывающейся под именем Мария А., или Зорн, или каким-либо иным, и предоставили мне данные, зафиксированные русскими биочипами. Теми, что я вам передал.

Шэдоу тщательно упаковал невральный обод, уложив оптоволоконную сеть в трубку для хранения сверхпроводников. После чего подождал, пока Кравжич-Ньютон свыкнется с поступившим предложением и сориентируется на местности.

Кровь отхлынула от лица адвоката, и Кравжич подавил стон.

Полномасштабная измена, которая, безусловно, не понравится Романенко и его весьма подозрительным нанимателям.

Шэдоу улыбнулся в духе Кеннета Энегра [76] — оскал хищника, одетого в черную кожу.