Размышляя о Брюсе Кеннеди - читать онлайн книгу. Автор: Герман Кох cтр.№ 3

Опасаясь, что мама предпримет еще одну попытку поговорить, Мириам отключила телефон. Она крепко прикусила губу и добрую минуту вглядывалась в морскую гладь, но так и не сумела вытеснить из сознания два услышанных сообщения. Ей вспомнилось, что, когда только-только начинала ездить в отпуск одна или с подружкой, она, бывало, звонила домой из телефонной будки на набережной какой-нибудь южной рыбацкой деревеньки, но лишь через несколько часов после того, как она слышала голоса домашних и рассказы родителей, она могла почувствовать себя так далеко, как до этого разговора.

Мириам встала, сбросила блузку и пошла к воде. Она оглянулась в сторону берега, лишь когда проплыла по заливу метров пятьдесят. Шезлонг, лежа в котором она прослушивала голосовую почту, издалека выглядел нелепо маленьким и заброшенным, несколько мальчишек на пляже играли в волейбол у сетки неподалеку от паромной пристани, террасы вдоль променада были почти безлюдны.

В первую очередь назойливость тех сообщений заставила ее сейчас выругаться во весь голос. Она ушла с головой под воду, а когда вынырнула, зажала уши холодными мокрыми волосами и выругалась снова. Сообщи, как ты там.

— Нееет! — крикнула Мириам. — Не сообщууууу!

С возрастом мамин голос приобрел неестественное мелодраматическое звучание, в нем теперь постоянно слышались плаксивые, обиженные нотки, словно надо срочно исправить якобы совершенную несправедливость и говорить об этом можно только шепотом и опустив глаза. «Может быть, я слишком много требую», — сказала она несколько лет назад, когда речь зашла о планах на рождественские праздники. С тяжелым сердцем Мириам тогда предупредила, что в этом году один-единственный раз поедет с Беном и детьми на Канарские острова и потому на второй день праздника, как было по традиции принято до сих пор, они не приедут в Арнем на обед.

На обратном пути она берегла дыхание, гребла медленно и широко. В общем, я знаю ваши дела. Она проклинала Бена, который проболтался теще; или, может, вовсе не проболтался, а сознательно решил вовлечь ее маму в недавние события.

Мысленно она услышала его голос. Вполне приличный голос, как и всегда. Не придраться, не покритиковать. Не может же быть, чтобы тебя ничто не трогало, — в этом голосе не было осуждения, скорее он звучал грустно и заранее успокаивал, на случай возможного срыва.

Безупречный голос. Принадлежащий исключительно благожелательному человеку.

Она еще раз-другой громко выругалась, когда обтиралась полотенцем. Опустошенная, и голодная, и обессиленная, как после долгого перелета со множеством промежуточных посадок. Доброта ее мужа была одновременно и его силой, и его слабостью. Когда-то Мириам попыталась поделиться этими размышлениями с Лаурой, та долго смотрела на подругу, а затем сказала, что большинство женщин пошло бы на преступление ради такого надежного мужчины, как Бен. Потом она принялась перечислять все его добродетели и привлекательные качества, однако Мириам не могла отделаться от ощущения, будто Лаура расхваливает преимущества очередной ипотеки, ее и закрывать-то вовсе не надо, выплачивай лишь проценты.

«Как же мне порой хочется, чтобы в нем был хоть какой-нибудь изъян!» — сказала Мириам, дождавшись, когда подруга наконец остановится.

В тот день она наскоро перекусила на террасе в «Эль биготе» на променаде. Она думала о Брюсе Кеннеди. Вот он водрузил солнечные очки на прежнее место и двинулся с тарелкой к своему столику… Но ей совсем не хотелось вспоминать, что было после того, как он поинтересовался, долго ли она еще пробудет в Санлукаре. Да так, денек-другой, ответила Мириам. По-английски (Oh, a couple of days…) это звучало еще более расплывчато, чем по-нидерландски, по крайней мере иначе, чем «Вот дотяну до воскресенья, без мужа и без обоих детей». На это Брюс Кеннеди бросил ей одну из своих знаменитых экранных улыбок и в легкой ироничной манере, ставшей чуть ли не его фирменным знаком, высказал уверенность, что они еще увидятся.

Then I’m sure we’ll meet again . [13]

Да и сама эта фраза казалась заимствованной из кино — возможно, так оно и было, пронеслось в голове у Мириам. А возможно, что-то вроде проверки, и ей следовало ответить соответствующим образом.

Тут ему как раз передали тарелку с яичницей. Прежде чем повернуться и отойти, он добавил: «That would be nice» . [14] Солнечные очки были уже на своем месте, и она не могла понять, куда он смотрит. Сначала мужчины обычно «проникновенно» смотрели в глаза, потом взгляд поэтапно опускался все ниже и ниже. Нос, рот, шея — большинство возвращались к глазам, сопровождая этот поворот повторным «проникновенным» взглядом. Остальные спускались дальше, останавливаясь на груди, на животе, на ногах, потом, словно нехотя, карабкались вверх. Иногда они говорили что-нибудь, но зачастую не видели в этом нужды. С каким удовольствием я бы тебя раздел, прямо сейчас, и не глазами, а по-настоящему — вот что следовало прочитать в их глазах, и, если ты не отводишь взгляд, да еще и улыбаешься в открытую, светофор, разумеется, перескакивает на зеленый сигнал: можно раздевать. Не исключено, что вы проведете какое-то время за едой да питьем, возможно, будет вино, итальянская паста, ни к чему не обязывающий разговор, найдутся общие интересы, знакомые, но с той самой минуты все это лишь отсрочка.

До того как вышла за Бернарда Венглера, Мириам не единожды заводила знакомства с самыми разными мужчинами и молодыми людьми. Из любознательности она при всяком удобном случае побуждала их не довольствоваться лишь многозначительными взглядами. Да-да, с каждым из них имела дело, по меньшей мере хоть раз, с «застенчивыми» болтунами, так любившими поплакаться о своей жизни, с «милыми» и «интересными» мужчинами, которые во всех подробностях рассказывали о женщинах, ну просто виснувших на них гроздьями, и тебе не мешает быть благодарной за оказанные услуги, с мускулистыми и обильно потевшими самцами, которых хватало меньше чем на минуту, а потом они норовили развесить тебе лапшу на уши, утверждая, что-де такое с ними случилось «впервые». Но хуже всех были представители физического труда: начитавшись «Космополитен», они считали себя знатоками того, что женщинам «особо» нравится, кровать или матрас для них были абсолютно привычным рабочим местом, а женское тело становилось домом, который они всегда были готовы основательно перестраивать.

Тем временем Брюс Кеннеди вернул очки на прежнее место. Хотя глаза его оставались невидимыми, у нее даже мысли не мелькнуло, что, произнеся те последние слова, он оценивающе к ней присматривался.

Поскольку ей было неведомо, что полагается говорить в подобных случаях, она только улыбнулась и слегка кивнула. Она думала о белках его глазных яблок за темными стеклами очков, уже не вполне белых.

Нарушив одну из своих привычек, Мириам заказала кофе с коньяком, потом неторопливо направилась в гостиницу. Она все никак не могла решить — то ли пойти к себе в номер, ведь сейчас время сиесты, то ли окунуться в бассейн? В гостиничном саду она выбрала закрытый зонтом от солнца шезлонг рядом с бассейном, поблизости от бара, и расположилась на нем. К ней подошел официант в белой куртке (не Хуан, а какой-то другой, усатый, как две капли воды похожий на Мануэля из «Fawlty Towers»  [15] ) и спросил, не желает ли она что-нибудь заказать.