Избранник Ворона - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Вересов cтр.№ 104

Я долго ломала голову, как бы это дело провернуть половчей, и знаешь, кто меня в конце концов надоумил? Сдаешься?

Танька Захаржевская, та самая рыжая очаровашка, по которой ты так сох на первом курсе! Зимой, в Москве, когда я в невменяемом состоянии убегала от пьяного Яшеньки, надумавшего поделиться мною еще с тремя такими же, меня чуть не сбила машина, а за рулем была она. Таня теперь птица высокого полета, и котелок у нее варит — будьте любезны. С ней-то мы и обмозговали, как нам прокинуть Яшеньку, и я даже не постеснялась взять с нее задаточек… Да только я поступлю хитрее и прокину всех, включая и ее всесильного босса и ее саму, родненькую, и наше говенное отечество — бензинчик имеется, успею между выстрелами превратить кучу зелени в кучу пепла!

Раз ты читаешь это строки, значит, уже знаешь, что мне это удалось. Надеюсь, компетентные органы посвятили тебя в детали. Жаль, что я так и не узнала результатов следствия. А может быть, и узнала. Не та ситуация, где можно что-то сказать наверняка.

А больше я не жалею ни о чем.

Все, пора собираться в предпоследний путь. Через недельку-другую, когда сыр-бор уляжется, верный человек бросит это письмо в твой ящик.

Люблю тебя.

Линда.

Р. S. Помнишь, где мы собирали солнечную малину? Когда стают снега, наведайся туда. Прихвати лопатку. Под каменной розой найдешь мое наследство».

* * *

Нил сложил листки на тумбочку, аккуратно разгладил, придавил гипсом, здоровой рукой кое-как сложил и засунул в нагрудный карман пижамы.

Это длинное письмо она писала в несколько приемов. Разные ручки, разный почерк — местами разлетающийся и торопливый, местами старательный, почти каллиграфический. Оформленные, видимо, не раз обдуманные фразы чередовались с поспешными, то набегающими одна на другую, то почти бессвязными. Настроение тоже менялось. Чувствовалось, что временами ее одолевали сомнения, о том ли следует говорить в последнем послании.

— О том, о том, — шепотом заверил Нил. — Ты умница, девочка…

— Плохие новости? — тихо, чтобы не будить остальных, спросил Кузя.

— С чего ты взял, что плохие?

— Просто лицо у тебя… Нил улыбнулся.

— Заштопанное у меня лицо, дорогой товарищ. А ты что не спишь?

— Болит, стерва… Слушай, если выйти курить надумаешь, попроси там сестричку, чтобы пришла, еще разок уколола.

— Годится. А ты мне трубочку набей, а то мне не с руки.

Воистину, не с руки, это он правильно сформулировал, поскольку с такой руки, как сейчас его левая, все будет только «не». В гипсе по самое плечо, зафиксирована в позе «а воды здесь повыше пояса». В целом же, можно считать, отделался легко…

Не в том он был состоянии, возвращаясь с генеральской дачи, чтобы обращать внимание на проезжающий транспорт, однако же успел в последнюю долю секунды отпрыгнуть от бампера легковушки, вынесенной юзом на тротуар. Но к борту приложился основательно — синяки, ссадины, сильно содрал кожу на щеке. Больше всего пострадала рука, угодившая под заднее колесо. Помятая машина попала на аварийную стоянку, а Нил и водитель, порезавший лицо осколками лобового стекла — в Институт скорой помощи. Водителя, обработав порезы, отпустили, а Нила отправили наверх, в хирургическое отделение, где он и валялся вот уже десятый день.

Больничную тоску разнообразили визиты. Приперлась незнакомая тетка, назвавшаяся страхделегатом — и впрямь была страшна, как Хиросима после атомной бомбы! — притащила кулек конфет, черствый пряник в коробочке и извещение об удержании профсоюзных взносов из текущей зарплаты. Зато каждый день приходила Хопа, то одна, то в обществе Гоши, кормила его вкуснейшей домашней едой, забирала прочитанные книги и приносила новые, рассказывала последние новости. То обстоятельство, что дом находился в четырех остановках от хирургического, нисколько не умаляло его благодарности за заботы. Попутно она по мере надобности ухаживала за другими больными — переворачивала лежачих, выносила судно, меняла флаконы на капельницах. Потом Нил провожал ее до площадки, и они там курили.

— Только Эду не рассказывай, что я все еще дымлю, — говорила она.

— Запрещает?

— Еще как! Обнюхивает, говорит, что целоваться с курящей женщиной все равно, что целоваться с пепельницей.

Именно она принесла письмо с того света, и Нил сразу узнал почерк на конверте, но сразу читать не стал, выждал, когда соседи по палате, получив на ночь предписанные уколы и таблетки, вырубили радио и затихли в своих кроватях, и только тогда включил ночник и вскрыл конверт, помогая себе зубами…

Он вышел из палаты, и осторожно прикрыл за собой дверь.

— Не спишь, Баренцев? — Постовая сестричка смачно зевнула, показав розовое небо. — Зря от папаверина отказался.

— Ты лучше мою порцию Кузе вколи. Который без ноги. Мается, бедный.

— Фантомная боль — самая паскудная, — кивнула сестричка. — Не повезло парню. А ты курить?

— Да, посижу на площадке немного.

Он раскурил трубку и сомкнул веки… «Я закрываю глаза и вижу пальму… Я закрываю глаза и вижу пальму… Я закрываю глаза и вижу Линду…»

Скала, закрывающая вход, с грохотом раздвинулась, и он, приложив, как того требовал ритуал, обе руки к сердцу, шагнул под каменные своды.

Над неровными красными огнями факелов, освещающих ноздреватые, грубо отесанные стены, подрагивал траурный ореол копоти, но весь чад, вся едкая вонь минерального масла уносились куда-то вверх, а здесь, в коридоре, воздух был холоден и девственно чист.

За поворотом он остановился, медленно прочитал заклинание и лишь затем, склонив голову, откинул полог из медвежьих шкур и ступил в сталактитовый зал.

За серебристой полоской воды, посреди прозрачных колонн восседала на своем хрустальном троне Подземная Жрица. Ее волосы густым белоснежным водопадом ниспадали по обе стороны юного, восхитительно прекрасного лица. Смуглая, унизанная костяными перстнями шуйца лениво перебирала длинную шерстку черного кота, различимого на фоне ее мантии лишь по светящимся зеленым глазам. На резной спинке трона, возле правого плеча Жрицы, нахохлившись, восседал маленький белый сокол.

Приблизившись к воде, он замер в низком поклоне.

— Здравствуй, Пестрый Колдун. Что привело тебя ко мне? — низким, чарующим голосом проговорила Жрица.

— Здравствуй, Жрица. Я пришел поблагодарить тебя и твоего соправителя, Майского Короля, за то, что помогли Охотнице перейти, не обагрив Мост Вечности ни своей, ни чужой кровью.

Внезапно сокол забил крыльями и заклекотал. Жрица медленно улыбнулась.

— Моя сестра Охотница благодарит тебя, Пестрый Колдун, за то, что освободил ее плоть и даровал возможность счастливого воплощения. Теперь мы вместе, как видишь.

Он пристально вгляделся в сокола, и птица трижды кивнула пушистой головой.