Опер печального образа - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Вересов cтр.№ 21

— Только не сигналь, ради бога. Как ты громко ездишь, Медвежонок… А зачем тебе понадобился Афанасьев? Что это такое ты мне плел про тучи, звериные шкуры, оборотней?

Но Михаил не ответил. Он вдруг резко затормозил, чуть не вырвав дверь, выскочил из машины с удивительной для его сложения ловкостью. Через лобовое стекло Аня видела, как открываются двери в перегородившей им дорогу красной «семерке» с тонированными стеклами. «Семерка» словно превращалась в насекомое, по бокам у нее выросли ноги коленками наружу. Но это превращение было недолгим, за ногами показались черные головы, покатые плечи.

Аня была спокойна. Она смотрела на мужа, ожидая, что сейчас он спокойно достанет из нагрудного кармана удостоверение, а кавказцы начнут трясти своими документами. Но на ее глазах случилось неожиданное.

В открытое окно машины донеслась разноголосица, в которой Аня разобрала названия нескольких животных: козел, петух… Потом она увидела, как ее Медвежонок (а не козел, не петух, не пес!) дружески положил руку на плечо первого кавказца, который еще оставил в салоне одну ногу, но встать на асфальт двумя так и не успел. Михаила вдруг резко качнуло, словно он собирался падать, но равновесие потерял его противник. Его рука словно застряла в его же нагрудном кармане, неудобно выставив вперед локоть. Медвежонок встряхнул кавказца, словно запылившуюся куртку, отчего тот ударился затылком о распахнутую дверцу «Жигулей» и уже совсем как предназначенная в стирку одежда рухнул вниз.

Аня хотела крикнуть, предупредить, что на Михаила замахнулся водитель, но ее Медвежонок как-то лениво, словно отмахиваясь от комара, без всякого желания его прихлопнуть, повел рукой. Его противник очень неловко провалился вперед, схватился за свой автомобиль. А длинный, худощавый Медвежонок орудовал уже с его шеей, рукой и ногой, уверенно, как слесарь высшего разряда с какой-нибудь заготовкой.

Третий кавказец выскочил из машины с другой стороны. В руках он крутил металлический ломик, но не спешил атаковать Михаила, наоборот, отступал по сырому газону к худеньким, заморенным деревцам, таким же, как грейпфрут в кабинете Корнилова. Михаил быстро обошел красную «семерку», на ходу запуская правую руку себе под мышку. Но, не дожидаясь появления руки на белый свет, кавказец отшвырнул монтировку и довольно профессионально, на взгляд Ани, побежал куда-то за павильоны и кучи накопанного дорожниками грунта.

Аня хотела выйти из машины, но муж довольно жестко велел ей не высовываться. Корнилов, не спеша, проверил у едва шевелившихся кавказцев документы, что-то записал себе в блокнот, сказал им на прощание несколько слов и вернулся в свою машину. Проезжая мимо красной «семерки» с тонированными стеклами, Аня через опущенное с ее стороны стекло слышала, что водитель-кавказец плачет, всхлипывая, как ребенок.

— Никогда мне не мешай, когда я работаю, — тихо сказал Корнилов, когда они уже порядочно отъехали от места происшествия.

— Какие еще у тебя есть для меня «никогда»? — спросила Аня.

— Никогда на меня не обижайся, — ответил Михаил. — Потому что самая сильная боль для меня — твоя обида.

Другие машины явно зауважали синий «Фольксваген-Гольф» и решили держаться от него подальше. На трассе стало свободнее. Они ехали, куда вели их белые на синем стрелки дорожных знаков, и молчали. По сторонам дороги уже мелькали деревянные домики, прозрачные заборы и выставленные к обочине безнадзорные ведра с картошкой.

— Почему ты не показал свое удостоверение? — спросила Аня.

Михаил ответил не сразу.

— На этот счет в дзенских трактатах сказано много красивых, но не до конца понятных слов. Особенно если пытаешься понять их, сидя в кресле, прихлебывая сладкий чай. Я почувствовал, что разойдись мы сейчас мирно, со словами: «Извини, начальник, мы больше так не будем», трещина в этом мире, через которую сочится зло, останется.

— Поэтому ты сделал трещины в их костях?

— Я все контролировал. Могу дать тебе полный отчет, как по медицинской карте, какие травмы ими получены.

— А удар затылком о дверь машины? — удивилась Аня. — Ты был уверен, что не убьешь его?

— Если немного пониже, то да. А так — небольшое сотрясение мозга. Хотя не уверен, что там можно что-нибудь сотрясти.

Корнилов был сосредоточен на дороге, как гонщик «Формулы-1», хотя они ехали не спеша. Аня толкнула его плечом. Не дождавшись реакции, боднула головой.

— Медвежонок, ты сердишься на меня за глупые вопросы? Разве я виновата, что они лезут в голову? Это, наверное, влияние факультета журналистики. Вообще, ты мне очень понравился. Я бы по уши влюбилась в тебя, если бы и так не была влюблена по самую макушку.

Неожиданно Михаил затормозил машину, выскочил также проворно, как во время драки. Но на этом его проворство закончилось. Аня увидела, что он стоит около одинокого ведра с цветами и не знает, что делать. Корнилов, потешно вытянув шею, осматривал огород в поисках хозяйки или хозяина. Он был явно растерян. Потом неуверенно крикнул, вернее, попытался, но у него это плохо получилось. Наконец, он попробовал свистнуть, но лучше бы он этого не делал. У него получился скорее успокоительный, усыпляющий посвист, чем призывный свист.

Аня, сидя в машине, от души насмеялась над Медвежонком, удивляясь, как этот человек, так уверенно разобравшийся с дорожными хулиганами, совершенно беспомощен в такой простой ситуации. Наконец, она сжалилась над ним и бибикнула пару раз. Хлопнула дверь, и из некрашеного приземистого домишки выбежала такая же по росту и по одежде бабулька.

— А я и не знал, что надо так подавать сигнал, — признался Михаил, засыпая Аню разноцветной, благоухающей, влажной мешаниной цветов.

Потом они долго целовались в машине, а когда перевели дух, заметили, что бабулька наблюдает за ними, прячась за смородиновым кустом. Поняв, что ее заметили, она всплеснула руками и побежала в дом.

— Ты не ответил на мой вопрос, — сказала Аня по пути домой. — Зачем тебе понадобился Афанасьев?

— Наверное, потому, что я — чудак, — улыбнулся Корнилов.

— Это-то я знаю, — согласилась Аня. — А все-таки?

— Ищу кое-какую пищу для размышлений. Но если бы я рассказал эти свои мысли начальству, меня тут же выгнали бы с работы. А скажи я их тебе, ты бы решила, что я чокнутый.

— Я и так знаю, что ты у меня… хитроумный, — сказала Аня.

— Ты имеешь в виду того сервантесовского дурака? Сочетание дури, бредней, изобретательности, фантазии, находчивости?

— Даже если бы я обозвала тебя полным идиотом, ты все равно не имел бы права на меня обижаться, — ответила Аня, удивляясь его литературной хватке.

— Это почему же?

— Разве ты не заметил вкравшийся родительный падеж в этой фразе? «Ты у меня…»

— Ну, с падежами у меня туго, — признался Корнилов, но тут же поправился: — с русскими. Японские падежи я знаю довольно прилично. Именительный, винительный, дательный, направления, предельный…