Полукровка. Крест обретенный - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Константинов cтр.№ 53

— И что?

— И то! Забегаю в кафешку — сидит. Платье — настоящий «Диор», не какой-нибудь там китайский. На пальце — перстенечек, с виду неброский такой, но мне-то не знать, сколько такая цацка может стоить. Куча пакетов импортных с подарками, чемодан буржуйский на колесиках. В общем, экипирована на пару штук баксов минимум. Но при этом сама — бледнющая, под глазами вот та-а-кенные круги, вся какая-то осунувшаяся… Я немного припозднилась, заскакиваю, а она уже кофе заказала. Сидит, курит (представляешь? Сумка, и вдруг курит!), на плече натуральная, живая крыса (фу, мерзость какая!). И самое главное, сидит себе, наша Сумка, и читает. А знаешь, что читает?

— Неужели «Три мушкетера»?

— Исаакяна!

— Ненаказуемо, — попытался пошутить Габузов.

— Очень смешно! — возмутилась Карина. — Я ж тебе серьезно говорю, а ты…

— Все, молчу-молчу. И что же она тебе рассказала?

— Да в том-то и дело, что почти ничего. При том что, только представь себе, за это время она умудрилась не только в Швеции-Кипре-Греции побывать, но еще и в Париж смоталась. Обалдеть, правда?

— Правда.

— Ну, так вот. Все, что я смогла из нее вытянуть: что ничего хорошего в этой загранице нет, но что при этом съездила она не впустую. Вроде бы, надежда на наследство действительно есть, но это уже, якобы, не ее дело, а исключительно Галы Тарасовны. Но рассказывать ей о наследстве Сумка принципиально не хочет, потому что боится, что если дело не выгорит, то мать потом ее всю жизнь попрекать будет. Ну, не бред ли?

— Бред, — подтвердил Габузов. — И что, так больше ничего и не рассказала?

— Ничегошеньки. Я, говорит, безумно устала и по сыну очень соскучилась. Я ей говорю: «Подруга, я же вижу, тебя что-то гнетет. Расскажи — легче будет». А она мне в ответ: «Ну, что вы ко мне все пристали? То кричали, что нет личной жизни, а как она появилась — давай выкладывай. Личная — она на то и личная, чтобы ее скрывать. Хотя, и скрывать-то нечего»… В общем, я сразу сообразила — дело тут нечисто. В смысле, это любовь. Неразделенная, несчастная, неправильная, но — любовь. И это бы ладно — с любовью мы как-нибудь разберемся. Но вот наследство… Эта же та еще тютя! Ей только волю дай, действительно, все на свете профукает. Короче, сначала надо с миллионами разобраться, а уж потом…

— Так я тебе, собственно, по этому поводу и звоню, — нетерпеливо перебил Каринку Габузов. — Вот только давай сразу договоримся, пока не спрашивай меня откуда я это знаю и почему я в теме, лады? Отлично. Теперь, запиши-ка телефон. Пишешь?… Это Франция, адвоката зовут Шарен. Он ведет наследственные дела твоей Сумки. Так вот: тебе, кровь из носу, нужно постараться сделать следующее…

* * *

— …А вот на этот счет, Сережа, ты можешь быть совершенно спокоен! — с ноткой металла в голосе заявила Карина, подведя черту монологу Габузова, в котором в общих чертах обрисовал ситуацию вокруг наследства госпож Головиных. — Отныне за это дело берусь Я! И, уж поверь, что НАШЕ наследство никуда от нас не денется. Но в одном ты абсолютно прав — решать такие вопросы с Сумкой совершенно бесполезно. Нас спасет только Гала Тарасовна. Поэтому я сейчас же подниму в ружье Арама и Рубена. В конце концов от Полтавы до этих дремучих Ставищ каких-то три часа езды.

— А кто такие Арам и Рубен?

— Наши знакомые украинские армяне. Короче, диаспора. Местная спюрк.

— Понятно, что-то типа армянской мафии? — восхищенно уточнил Сергей.

— Еще круче, Сережа. Разве ты не знал, что наши люди есть везде? В общем, завтра, в крайнем случае послезавтра, они доставят Галину Тарасовну в Питер. Естественно одну, без Сумки и Вана, а я, тем временем, высвистаю сюда к нам этого Шарена. Кстати, ты не знаешь, он женат?

— Честно говоря, не знаю. А что, это важно?

— Глупый ты человек, Сережа… Да, ладно, не обижайся, я тебя все равно люблю… И все-таки мне страшно интересно: ты-то каким боком во всей этой истории замешан?

— Много будешь знать, джан, скоро состаришься. И не видать тебе тогда будет парижского адвоката — они любят исключительно молодых красоток, — ушел от ответа Габузов. — Ты мне лучше скажи: под каким предлогом ты собираешься ее выманить с Украины? Да еще так, чтобы твоя Сумка ни о чем не догадалась?

— Элементарно, Ватсон! Распечатаю ей на принтере липовое именное официальное приглашение на юбилей ее Консерватории. Обязательно купится. Что я, Галу не знаю? Она обожает подобного рода корпоративчики.

— А разве в Консерватории намечается юбилей?

— Ты не только глупый, но еще и навный человек, Сережа. И как ты умудрился столько лет следователем проработать, абсолютно не понимаю.

— Эй-эй, поосторожнее на поворотах! А то ведь я и обидеться могу.

— Да ладно тебе… «Старуха три года на мир сердилась, вот только мир того не ведал». Все, Сережа, как у вас говорят: пост сдал — пост принял. Я взялась за это дело, а потому считай, что золотой ключик у нас в кармане. Не боись, когда станем обмывать наследство, мы тебе обязательно позвоним.

— Да уж надеюсь, — буркнул Габузов.

Впрочем, этих последних его слов Каринка уже не слышала — умчалась «спасать свою королеву». Сергей Эдуардович же поднялся со скамейки, добрел до ближайшего ларечка, купил очередную баночку «балтики три» («а ведь действительно: почему собственно «три»?) и неспеша поплелся на выход. Мавр сделал свое дело — мавр может отвалить. Как бы ему, мавру, того не хотелось.

«Э-эх, Самсут, дочь Матоса, снова тебя…черти носят».

Петербург, разумеется, встретил их дождем, грязью и неприветливыми лицами. Глядя на все это, Самсут невольно вспомнила полузабытую старую песенку про дождь на Неве, и промурлыкала «Мне повезло, я опять среди вас», но сердце ее не очень-то успокоилось от этих слов. Будучи в другом месте, всегда мечтаешь о родном доме, забывая, что именно там-то тебя и ждут самые сложные вопросы.

Самсут и Ванька, не без труда выкатив раздавшийся вширь от банок с вареньями чемодан, вышли из вагона и оглядели перрон. Галы, столь внезапно и стремительно покинувшей Ставище, сославшись на какой-то юбилей Консерватории, который «без нее — ну просто никак», среди встречающих не было.

— Проспала бабуля! — лукаво усмехнулся Ван, за лето возмужавший и выгоревший до белобрысости. — Или с юбилеем своим закрутилась. Ну что, мам, в метро ныряем, или берем мотор?

— Да, пошли на стоянку.

— Едем в таксо! Крра-сота! — натуральной Эллочкой-людоедкой завопил Ван и, подхватив чемодан, покатил по перрону.

— Ванька! Поставь! Тяжелый ведь… Постой… — причитала Самсут, не поспевая за сыном.

Выйдя с платформы на площадку перед зданием вокзала, Ван вдруг поставил чемодан и бросился обниматься с теткой в немыслимом прозрачном розовом плаще и радужных сапогах на каблуках. Издалека тетка очень напоминала леденец «Театральный», только увеличенный в размерах раз в пятьдесят.