Гоблины. Жребий брошен - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Константинов cтр.№ 17

— То есть, я могу расценивать ваши слова как принципиальное согласие? — немедленно уточнил Мешок.

— Можете! — подтвердила Ольга. — Будем считать, что меня подкупила ваша честность. А главное — ваши оклады.

— В таком разе, предлагаю немедленно выпить. За согласие. За этот продукт непротивления сторон.

— Решительно поддерживаю, — согласился Золотов, обновляя рюмки.

Чокнулись, выпили, закусили.

— Ма! А я у бабушки Лиды сорок рублей в «пьяницу» выиграл! — ворвался на кухню сияющий от удовольствия Прилепин-младший.

— Денис, сколько раз я тебе говорила, что играть на деньги это… В общем, это плохо.

— Почему? Я ведь не жульничал. Всё по-честному было.

— Золотые слова! — деланно умилился Василий Александрович. — Настоящие джентльмены зарабатывают исключительно честным, интеллектуальным трудом.

— Денис, вынь палец изо рта. Тоже мне, джентльмен. До кончиков обгрызаных ногтей.

— Деда Вася, а у тебя есть двадцать рублей? — хитровански поинтересовался малолетний шулер, пропустив замечание мимо ушей.

— В принципе, могу наскрести.

— Пойдем, я с тобой тоже сыграю. Мне как раз двадцати рублей не хватает, чтобы ножик купить. Для лагеря.

— Слушай, как тебе не стыдно? — возмутилась Ольга. — Люди подумают, словно бы тебе мать с бабушкой никогда карманных денег не дают. И вообще — зачем тебе в лагере ножик?

— Ольга, ну что ты в самом деле? — вступился за ребенка Золотов. — В лагерь — и вдруг без ножа?! Нет, это совсем не дело, — он поднялся из-за стола. — Ну, пошли. Только уговор: по-честному, так по-честному. Если проиграешь, чур, не реветь. Замётано?

— Замётано! — радостно согласился Денис, и старый и малый заговорщицки удалились в комнату. К ломберному, надо полагать, столику.

— Шантропа растет! — вздохнула Ольга.

— А, по-моему, славный парень. Общительный, незакомплексованный, — не согласился с ней Мешок.

— Это-то меня и пугает… Андрей, а может, пойдем покурим? Пока все при делах? Чтобы потом лишний раз Саныча не смущать.

— С удовольствием. Кстати, забыл поинтересоваться: как давно он бросил. Это после инфаркта, наверное?

— Нет. Всего лишь нынешним утром. После начала новой жизни.

Начальник и его будущая подчиненная вышли на балкон, плотно прикрыв за собой дверь

Ольга и Андрей стояли на балкончике и молча курили. В какой-то момент Мешок, не выдержав, снова, на этот раз куда более внимательно, чем некоторое время назад за столом, всмотрелся в лицо новой знакомой. Что ж — лицо как лицо, вполне миловидное, приятное. Пожалуй, что и доброе. Но вот глаза! Вернее, обрамленные маленькими лучистыми морщинками глазища. Уж такую вселенскую усталость и печаль они излучали, что поневоле начинало казаться, будто бы их обладательница напрочь, самой природой лишена способности улыбаться и радоваться жизни.

Затяжной, бесцеремонно-изучающий взгляд Прилепина стоически выдержала. Впрочем, это еще большой вопрос — кто кого в данную минуту изучал? По крайней мере сейчас Ольгу переполняли примерно схожие мысли и эмоции. Итак, Андрей Иванович Мешечко. Он же — Мешок. Чуть за 175. Крепко сбитый, в просторной рубашке на выпуск, которая могла скрывать либо пивной животик, либо отсутствие такового. Возраст в районе от 34-х до 38-ми. Определить точнее было сложно. Мешали: в волосах — седина, а в глазах — лукавые чертики. Женат (кольцо). Помимо прочего у Мешечко также наличествовали длинный нос и аккуратные руки — то, что в восприятии Ольги всегда считалось принадлежностью мужчины почти идеального…

Как ни странно, но в игре в «гляделки», первым отведя взгляд, проиграл Мешок:

— Ольга, если не секрет, конечно: почему вы с такой легкостью согласились на перевод? Все-таки без малого пять лет в карманной тяге? В отделе на хорошем счету, Саныч о вас исключительно с придыхательной интонацией рассказывает?

— Много причин. И все вроде как друг дружки стоят… Вот, хотя бы эта, — Ольга вытянула руки, демонстрируя Андрею внешние стороны ладоней.

— Не понял? Руки как руки. Вроде бы не дрожат.

— У вас, у мужиков вечно одна пьянка на уме… Посмотрите на ногти! Это же просто кошмар! Я забыла, когда в этой жизни последний раз делала маникюр!

— Почему?

— Да потому что яркий, красивый маникюр бросается в глаза. Он запоминается, понимаете? Так же как запоминаются стильная кофточка, короткая юбка, прическа из недешевого салона! Когда я работаю — я должна выглядеть серой мышью. А работаю я всегда. Понимаете?… Но это так, сугубо наши, бабские штучки. Конечно, не в этом дело. Вернее, далеко не только в этом. Вы до перехода в «гоблины», где служили?

— Сначала в РУВД, затем — в уголовном розыске, в убойном.

— О, белая кость! Но нашу работу в общих чертах представляете?

— Именно что в общих. В основном, по байкам и хохмочкам Саныча.

— Да уж, работенка — обхохочешься. А знаете, что такое карманный опер? Это значит поздно ложиться и поздно вставать. Это больные, стертые в кровь, с отвратительными подушками мозолей ноги. Это прогрессирующая интеллектуальная деградация. Это каждодневный стресс от того, что в любую минуту ты можешь в лучшем случае получить по физиономии кулаком, а в худшем — в печень шилом. Это субкультура а-ля «Русский шансон», только в вывернутом наизнанку, в зазеркальном его отображении… В общем, это такое дерьмовое дело, которым может заниматься только тот, кто любит запах и вкуса дерьма.

— Зачем же вы в таком случае пошли в милицию? Мне показалось, что в отсутствии вкуса вам не откажешь.

— Мерси за комплимент, — грустно улыбнулась Ольга. — Вообще-то, я по образованию педагог. Училась на физрука, но поскольку свободных вакансий не было, пришлось стать биологичкой. И знаете, за исключением шила, в современной школе практически всё то же самое. Поэтому, когда подвернулся шанс стать опером, решила рискнуть и попробовать… Думала, что именно в милиции узнаю и пойму жизнь, как она есть.

— Ну и как, узнали?

— Узнала. И ужаснулась еще больше.

— Я слышал, вас чуть ли не сам Саныч лично в карманные вербанул?

— Да, было дело.

— Расскажете эту леденящую кровь историю?

— Как-нибудь в другой раз. Поздно уже. Пока еще мы к себе, на Юго-Запад доберемся.

— Так давайте я вас отвезу.

— А как же? — Ольга изобразила характерный жест, щелкнув пальцами по горлу. — Гаишников не боитесь?

— Не боюсь. У меня «непроверяйка».

— Шикарно живете!

— Не «живёте», а «живём»! — поправил ее Мешок. — Надеюсь, за пару недель я смогу уладить все формальности, и вы станете полноправным членом нашего героического экипажа.

Скрипнула балконная дверь, и в дверном проеме показалась взлохмаченная голова Дениски. Судя по страдальчески-несчастному выражению лица, ребенок сдерживался из последних сил чтобы не зарыдать.