Публичное разоблачение - читать онлайн книгу. Автор: Лаура Ван Вормер cтр.№ 21

Я кивнула и посмотрела на Ала.

— Проклятие! — заорал он.

Скрестив руки на груди, я стала тихонько напевать.

— Хорошо! — крикнул он.

— Прекрасно!

— Но никакого оплачиваемого отпуска!

Я взяла со стола фотографию матери и брата и положила в портфель, делая вид, что собираюсь уходить.

— Хорошо, одну неделю, — сказал он.

— С завтрашнего дня?

Посмотрев на меня, он кивнул.

— Договорились, — сказала я, протягивая руку. — Ты не пожалеешь, Ал.

— Катись, Харрингтон. — Он удалился.

Джо принес в мою кабинку свой стул, и мы начали работать.

Меня не было дома почти до десяти вечера; Скотти нуждался в выгуле. Я устала, мысли путались, а дом превратился в полный хаос. Рядом с раковиной банки из-под собачьего корма соседствовали с банками из-под содовой, бутылками, коробками из-под йогурта — все это ожидало выноса в мусорный контейнер. Стопка газет за восемь дней тоже ожидала своей очереди на вынос в другой контейнер. Почта, по большей части нераспечатанная, валялась на кухонном столе рядом с кипой непрочитанных журналов, которые я поклялась аннулировать в один прекрасный день. Бельевая корзина переполнена; шерсть Скотти носится, как перекати-поле, по кухонному полу; в гостиной всюду пыль; в спальне ворох одежды, нуждающейся в химчистке (я сильно подозревала, что Скотти спал на ней); постельное белье следует сменить; зимняя одежда так и не заняла своего законного места в шкафу; в каждой комнате стопки-небоскребы книг грозят вот-вот обрушиться.

«По крайней мере, — подумала я, — можно хотя бы убрать зимние сапоги. На дворе июль».

Но у меня ни на что не хватает времени. Чудесно иметь дом и собаку, но часть меня тоскует по дням, проведенным в Лос-Анджелесе. Тогда я просто бросала одежду для стирки в конторку консьержки по пути на работу, и дважды в неделю ко мне приходила уборщица, чтобы тщательно вычистить мою квартиру, пока я сама карабкалась к успеху по служебной лестнице в одном из журналов. Кроме того, по субботам я подрабатывала в сверхмодном ночном клубе на бульваре Санта-Моника в Беверли-Хиллз. Я могла заработать там до двухсот долларов чаевых, что позволяло мне иметь машину и приходящую домработницу.

— Скотти, — сказала я своей горячо любимой собаке. — Иди сюда, мальчик, мы отправляемся гулять.

Его глаза вспыхнули радостью, рот расплылся в улыбке, хвост завилял, и он затанцевал вокруг меня на задних лапах.

Откровенно говоря, у моего Скотти огромные зубы, которые побуждают людей опасаться его. У него, кроме того, низкий, глухой как из бочки лай, но он самое нежное существо на свете. Мой ненаглядный.

Черт с этим домом! Газетой! Журналом! Со сном! Мне нужен свежий воздух! Мне нужна моя собака! Поэтому я переоделась в шорты, майку, кроссовки, а Скотти носился по комнате, ища поводок.

— Иди сюда, малыш, — позвала я, открывая заднюю дверь и выходя во двор.

Скотти выбежал, виляя хвостом и оглашая лаем окрестности.

«Я в Каслфорде», — подумала я.

Никто не просил меня вернуться домой, когда мать заболела. Я знала, какими шаткими были ее финансы — она платила за обучение Роба в школе и не была уверена, что ее страховое пособие учительницы позволит ей нанять кого-нибудь ухаживать за ней. У матери был рак, но не в быстро прогрессирующей форме, опухоль легкого. (Стоит заметить, она никогда не курила.) Тот тип рака, который ежегодно обнаруживают у сотен людей из многих тысяч и который, если обнаружить его на ранней стадии, поддается лечению. Поэтому матери сделали операцию, за которой последовало химиотерапевтическое лечение. Оно совершенно обессилило ее, и потому я совсем не жалела о своем решении вернуться домой, чтобы быть с ней рядом.

Я думала, что пробуду дома месяц-два. Когда мать позвонила мне, чтобы сообщить плохие новости, я только что узнала, что мой бойфренд в Лос-Анджелесе мне изменяет, и решила расстаться с ним на какое-то время. Я также была разочарована тем, как складывалась моя карьера в «Булеварде». Короче, мои причины приехать домой не были такими уж однозначными.

Но, как говорит мать, я приехала, а это главное.

Не думаю, что многое сделала для нее, за исключением того, что готовила и выполняла работу по дому и на участке. Я подстригала траву, полола сорняки, копала, ну и прочее в том же роде. Мы начинали разбивать сад вместе, и мать была поражена моей неуклюжестью и тупостью. Обычно она говорила: «Прости, но я думала, ты помнишь, как…», на что я отвечала: «Последний раз, когда я это делала, мне было всего семь лет, мама». Поэтому можно сказать, что первые два месяца я просто отдыхала. Я смотрела старые фильмы или выходила в город, если это можно назвать «выходом», так как после Лос-Анджелеса в Каслфорде особо не разбежишься.

Хуже всего было то, что, пока мать получала химиотерапию, наша собака стала умирать. Нашему спаниелю Мерфи было почти семнадцать, и он едва передвигался. И у меня не хватило смелости сказать матери, что посоветовал ветеринар. И я пошла в город и потратила все оставшиеся у меня деньги на щенка золотистого ретривера, которого принесла домой.

Мать, вернувшись домой, отправилась вздремнуть к себе наверх, а я поднялась вслед за ней и подложила к ней на постель щенка. Он крепко спал, потому что был очень слабым.

Сначала она по-настоящему рассердилась. Она сказала, что щенок расстроит Мерфи. Как Мерфи будет себя чувствовать, если все внимание будет уделено щенку? И тут внезапно ее глаза наполнились слезами, она, понурив голову, закрыла лицо руками и спросила:

— Ветеринар сказал, что лучше усыпить Мерфи, ведь так?

Я тоже начала плакать, села на край кровати, и тут щенок проснулся и лизнул матери руку. Я сказала, что Мерфи испытывает страшную боль, так как у него больны почки, артрит и, возможно, рак легких…

Щенок спрыгнул на ковер, и у него начался понос, поэтому наш разговор на этом закончился.

Мать попросила меня забрать щенка вниз. Она пыталась выводить Мерфи на прогулку, но он не мог дойти дальше лестницы. Поэтому, несмотря на свою слабость, она взяла Мерфи на руки и на целый день унесла к себе в комнату. В четыре часа утра она позвала меня к себе наверх и попросила отвезти Мерфи к ветеринару.

— Он уже ждет его, — сказала я.

Мать обняла собаку, поцеловала и сказала, что она ее очень любит, что она лучшая псина в мире. У нее в глазах блестели слезы, и она отвернулась, а я схватила Мерфи и понесла в машину.

Не стану рассказывать, как трудно мне было, когда я отвезла Мерфи. Никогда так не плакала, даже когда умер мой отец, потому что я знала, что они сделают с Мерфи. И это было ужасно. Что мне оставалось делать, как не держать Мерфи, пока вводили препараты?

О Господи, я просто не знаю, что бы мы делали без Абигейл. Этот маленький щенок был таким слабеньким и так нуждался в любви. Уход за ним наполнил мать новой энергией; все выглядело так, словно Абигейл способствовала ее выздоровлению. Хорошая еда, сон, море любви и немного дрессировки. Теперь у матери было о ком заботиться, и эта забота была постоянной.