Ночи Калигулы. Восхождение к власти - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Звонок-Сантандер cтр.№ 42

— Весталок нельзя пытать, — сквозь слезы прошептала Домитилла.

— А ты уже не весталка! — усмехнулся император. — С таким животом…

Девушка затравленно взглянула на Гая. Он по-прежнему ускользал от неё. И мелко дрожал, и покрывался бисерным потом.

«Как я была глупа, возомнив его достойным!» — тоскливо подумала она и, решившись, резко выпрямилась. Сделала несколько шагов и немного склонилась. Губы её оказались на одном уровне с ухом императора.

— Это твой внук, Гай Цезарь, — с отрешённой, немного злой улыбкой шепнула Домитилла.

Тиберий переменился в лице.

— Пошли все прочь! — заорал он, вскочив с кресла.

Посетители, наталкиваясь друг на друга, поспешно выбежали из зала.

— И вы тоже! — кричал Тиберий преторианцам, приведшим Домитиллу. — Станьте у входа с той стороны, и никого не пускайте!

Задыхаясь от гнева, император посмотрел на Калигулу — жалкого, испуганного, содрогающегося в бесслёзных рыданиях.

— Ты — позор нашего рода! — прохрипел он. — Тебе мало уличных шлюх?! Отвечай! Мало?! — Тиберий схватил внука за ухо и, не выпуская, с силой дёрнул к себе. Калигула негромко застонал и свалился с табурета. Тиберий не отпускал покрасневшее, опухшее ухо. Гай был вынужден на коленях подползти к императорскому креслу, морщась от боли.

Тиберий отпустил ухо Калигулы и дал ему несколько сильных пощёчин, от которых остались алые отметины на юношеской щеке. Гай испуганно скорчился на полу между разозлённым Тиберием и застывшей, словно статуя, Домитиллой. Не смея подняться, укрыл ладонями заплаканное лицо.

Император, запыхавшись, устало упал в кресло. Откинул голову и уставился в потолок, размышляя. Вот нежданная возможность навсегда избавиться от Калигулы — последнего выродка Германика. Несколько месяцев назад Тиберий непременно добился бы казни внука. И никаких угрызений совести! Никаких ложных обвинений! Все законно! Калигула совершил преступление, за которое в Риме сбрасывают с Тарпейской скалы! Туда ему и дорога!.. Но именно сейчас Тиберий не мог! Именно сейчас, когда император узнал, что мальчик, которого он считал внуком — не внук ему!.. И юный Калигула, отродье ненавидимого Германика, неожиданно оказался ближе всего по крови Тиберию. Антония спасла непутёвого Гая, отослав Тиберию переписку преступной дочери.

Император жестом подозвал Макрона, единственного свидетеля происходящего.

— Кто-то услышал, как весталка назвала имя моего внука? — прошептал он в услужливо подставленное ухо нового префекта.

— Полагаю, нет, — глухо ответил Макрон. — Она говорила тихо, а посетители находились довольно далеко.

— Тем лучше… — раздумчиво пробормотал Тиберий. — Отведи её в тюрьму. Пусть сначала родит. А сразу после родов — казнь, которую эта неразумная заслужила. И никто… Слышишь? Никто не должен узнать имя соблазнителя!

— Разумеется, цезарь! — поспешно зашептал Макрон. — Но люди непременно будут любопытствовать. Пойдут ненужные догадки, сплетни…

— Так придумай что-то! — раздражённо выкрикнул император. — Скажи, что соблазнитель — бог, или сатир какой-нибудь! Или на худой конец — покойник. Допустим, что весталку развратил Сеян! Он уже не в силах доказать, что это — ложь! — Тиберий зловеще засмеялся. И, спохватившись, подозрительно покосился на Домитиллу. Девушка ничего не слышала. Она стояла, в изнеможении прикрыв глаза и пошатываясь от усталости.

— Уведи её, — пренебрежительно махнул рукой Тиберий. — И позаботься, чтобы она впредь молчала.

— Слушаюсь, цезарь, — шепнул Макрон и, сочувственно глядя на девушку, повёл её к выходу.

— Встань, — строго велел император Калигуле.

Гай, опасливо оглядываясь, поднялся с колен.

— Подойди ко мне.

Морщинистые руки императора спокойно лежали на подлокотниках кресла. Но, когда внук приблизился к нему, Тиберий снова схватил его за ухо. Но не за левое, нетронутое. А, повинуясь какому-то тайному злорадству, опять за правое — опухшее и болезненно ноющее.

— Я могу велеть казнить тебя! — шипел Тиберий в лицо Калигуле. — Но не сделаю этого. Потому что от нашей семьи почти никого не осталось! Запомни, змеёныш, ты в моих руках! Один неверный шаг, один взгляд, который мне не понравится, — и тебе конец! Я без сожаления отправлю тебя искупаться в мутных водах Стикса!

— Я никогда, никогда не осмелюсь разгневать тебя, великий цезарь! — умоляюще хныкал Калигула.

В третий день перед июльскими идами Домитилла родила мёртвую девочку. Пустым взглядом она наблюдала, как повивальная бабка завернула в серые тряпки маленький трупик и унесла. У неё уже не было сил плакать и страдать.

А три дня спустя наступил день казни.

Домитилле принесли обед более вкусный и обильный, чем в предыдущие дни. И девушка безошибочно догадалась, что это — последний обед в её жизни. Измученное сердце болезненно сжалось.

За стеной послышались шаги. Дверь отворилась. Домитилла обречённо подняла лицо и с замедленным вниманием осмотрела две дюжины преторианцев, явившихся за ней.

Невий Серторий Макрон вступил в тюремную камеру с навощённой табличкой в руке. То был смертный приговор Домитилле.

— Ты готова? — тихо, почти ласково спросил он.

Девушка поднялась с тюфяка, оправляя грязную, измятую тунику.

— Что с Гаем Цезарем? — хрипло спросила она. Этот вопрос мучил девушку все время, проведённое в темнице.

— Он получит своё наказание, — не глядя на Домитиллу, ответил Макрон.

Она опустила голову. Жалость и мстительное удовлетворение схлестнулись в её душе.

У городских ворот, на валу, столпился любопытный народ. Казнь весталки — зрелище настолько редкое и занятное, что его никак нельзя пропустить! Свежевырытая яма маняще пугала яркой чернотой.

— Ведут, ведут… — раздались крики. Толпа заволновалась и раскололась надвое. Преторианцы вели обречённую Домитиллу по узкому, постоянно меняющему очертания проходу, похожему на живые Сциллу и Харибду.

Очутившись на валу, у глубокой ямы, Домитилла огляделась. Вот солнце, которое она видит в последний раз. Небо синее и бездонное… Человеческие лица, застывшие в выражении сострадания или гримасе любопытства… Высокие остроконечные кипарисы… Беспокойное солёное море, точно такое же, как в родном сицилийском городе — теперь бесконечно далёком…

В яму опустили длинную расшатанную лестницу. Чьи-то сильные руки настойчиво толкали Домитиллу вниз. Рук было слишком много, как у тех паукоподобных восточных богов, статуи которых привозили в Рим персидские торговцы. Почти падая, Домитилла заскользила вниз по лестнице, обдирая колени и занозя ладони.

Слабые ноги коснулись влажного дна ямы. Лестница уползла вверх. Домитилла попыталась ухватиться за нижнюю перекладину. Безуспешно. Она осмотрелась. Яма представляла собой узкое помещение с утрамбованным земляным полом и земляными же стенами. На широком плоском камне, отдалённо напоминающем стол, стоял кувшин с водой, хлеб и ветчина. Слабо горела сальная свеча. Ещё дюжина длинных жёлтых свечей лежала рядом. Таков обычай: нельзя оставлять без света и пищи ту, которая была приобщена к великому таинству святыни Весты.