– Как ты смеешь обвинять меня в
подобном?! – взвилась Катринка и набросилась на меня. – Ты два дня
держишь в доме мертвое тело, а я еще пытаюсь убедить их, что ты больна. Тебя
нужно сдать куда положено, тебя нужно обследовать, тебя следует уложить в
кровать. И ты еще думаешь, что мне нужен этот дом, что я пришла сюда специально
в такой момент? А у меня, между прочим, есть собственный дом, хоть и сто раз
перезаложенный. У меня есть и муж, и дочери, а ты посмела сказать мне такое
перед всеми этими людьми, которых мы едва…
Грейди прервал этот поток слов и тихо, но
решительно заговорил с ней о чем-то.
Доктор пытался взять Катринку за руку.
Розалинда пожала плечами.
– Тринк, – сказала она, – мне
неприятно напоминать тебе об этом, но этот дом пожизненно принадлежит Триане.
Здесь хозяйка она, и право на него имеет еще только Фей, если Фей еще жива.
Может быть, Триана и сумасшедшая, но она пока не мертва.
И тут я снова не удержалась от смеха – тихого
озорного смеха, а Розалинда ко мне присоединилась.
– Жаль, здесь нет Фей, – сказала я
Розалинде.
Фей была нашей младшей сестрой. Маленькая
женщина, ангелок, рожденный больным и истощенным чревом.
Уже больше двух лет никто не видел мою дорогую
Фей, не получал от нее никаких известий – ни по телефону, ни по почте. Фей!
– А знаешь, возможно, в этом и была беда
с самого начала, – призналась я, вытирая слезы.
– Что ты хочешь этим сказать? –
спросила Розалинда Она выглядела такой милой и спокойной, что мне это даже
показалось ненормальным. Она неловко подняла со стула свое громоздкое тело,
подошла ко мне и поцеловала в щеку.
– В трудные времена нам всегда нужна
Фей, – всхлипнула я. – Всегда. Нам вечно не хватало Фей. Позовите
Фей. Попросите Фей помочь то с одним, то с другим. Все нуждались в Фей,
зависели от нее.
Вперед выступила Катринка. Меня потрясло
выражение ее лица. Неужели я так никогда к этому и не привыкну? С детства я
наблюдала это нетерпение, яростное презрение, нескрываемую личную неприязнь и
безмерное отвращение! При одном только взгляде на сестру мне захотелось сжаться
и уступить, отвернуться и промолчать и прекратить все споры, перепалки и
обсуждения.
– Так вот, Фей, возможно, была бы сейчас
жива, – сказала Катринка, – если бы вы не снабдили ее деньгами – ты и
твой мертвый муженек. По вашей вине она убежала и исчезла без следа.
Розалинда резко приказала ей заткнуться. Фей?
Мертва?
Это уж слишком. Я улыбнулась сама себе. Все
понимали, что Катринка явно перегнула палку. Фей действительно исчезла, никто
не спорит. Но разве она мертва?
И все же что ощущала я, старшая сестра?
Покровительственный страх за Тринк, потому что она действительно зашла чересчур
далеко и теперь они начнут упрекать и оскорблять ее, бедняжку. Она расплачется
и потом будет долго рыдать, но так ничего и не поймет. Они станут смотреть на
нее с презрением, а ей будет очень больно.
– Перестань…
Я не успела договорить, ибо доктор Гидри
поспешил вывести меня из комнаты. Грейди взял меня за руку. Я растерялась.
Рядом со мной оказалась Розалинда.
А Катринка все выла и выла. До полного
изнеможения. Кто-то должен был ей помочь. Возможно, этим человеком окажется
Гленн. Он всегда помогал людям, даже Катринке.
Меня вновь поразили услышанные от сестры
слова: «…была бы сейчас жива», но я старалась не вдумываться в их смысл.
– Фей ведь не умерла? – спросила я.
Знай я наверняка после стольких мучительных
лет ожидания Фей, что ее нет в живых, я позвала бы ее с нами в сырую могилу, и
мы могли бы быть там все вместе: Фей и Лили, и мама, и папа, и Карл. Я бы
включила Фей в свою литанию.
Но не может быть, чтобы Фей оказалась мертва.
Только не моя драгоценная Фей. Чего тогда стоили вся моя эксцентричность,
кажущаяся чрезмерной мудрость и высокие чувства.
– Только не Фей.
– О Фей по-прежнему ни слова, –
сказала Розалинда мне на ухо. – Она, наверное, попивает текилу в
каком-нибудь мексиканском кафе для дальнобойщиков. – Сестра еще раз
поцеловала меня. Я почувствовала тяжелое и в то же время нежное прикосновение
ее руки.
Мы стояли в парадных дверях, Грейди и я –
безумная вдова и добрый старый семейный адвокат.
Мне нравятся парадные двери моего дома.
Большие, двустворчатые, расположенные в самой середине стены, они ведут на
широкую террасу вокруг дома. Такой красивый дом. И дня не проходило, чтобы я им
не любовалась.
Много лет назад мы с Фей частенько выплясывали
на крыльце и при этом напевали: «Он вальсировал с девушкой под звуки
оркестра…». Она была младше меня на восемь лет и такая маленькая, что
помещалась у меня на руках, как обезьянка.
А какие заросли азалий вокруг ступеней –
кроваво-красные и удивительно густые! Нет сомнения, это весна. Повсюду цветут
изнеженные растения – да, это типичный дом Садового квартала. И колонны такие
белые… Надо же, а ведь, оказывается, на мисс Харди вовсе не белые туфли. Они
серые.
А в доме Розалинда кричала на Катринку
– Не говори о Фей, только не теперь! Не
говори о Фей. Катринка, как всегда, лишь рычала в ответ…
Кто-то приподнял от пола мою ногу. Это мисс
Харди надела на меня тапочки. Ворота стояли раскрытыми настежь. Грейди держал
меня за руку.
Доктор Гидри ждал у распахнутых дверок «скорой
помощи».
Снова заговорил Грейди, уверяя меня, что если
я поеду в больницу, то смогу уйти оттуда, как только захочу. Пусть только меня
подлечат там немного.
Подошел доктор Гидри и тоже взял меня за руку.
– Ваш организм сильно обезвожен, Триана,
и к тому же вы давно ничего не ели. Никто не говорит о том, чтобы сдать вас
куда-то. Я просто хочу, чтобы вы поехали в больницу. Только и всего. Вам нужно
отдохнуть, и я обещаю, что вам не будут проводить никаких тестов.
Я вздохнула. Все вокруг начало становиться
ярче.
– Мой дорогой ангел-хранитель, –
прошептала я, – которому вверяет меня любовь Господа…
[6]
Внезапно все лица вокруг меня стали
удивительно четкими.
– Простите… – негромко проговорила
я. – Мне так жаль… очень-очень жаль, что так случилось… Простите… – Я
разрыдалась. – Можете тестировать. Да, проверьте все, что нужно. Простите…
мне очень жаль…
Я остановилась на дорожке.