Ах, Сторивилл… Но это совсем иная захватывающая история —
удивительный эксперимент, принесший, если можно так выразиться, самые неожиданные
результаты и потому требующий отдельного подробного рассказа, для которого я не
имею времени.
Замечу, что в те годы я частенько лгал своим сыновьям. Я
потчевал их вымышленными историями о своих прегрешениях, о кутежах и дебошах,
которые я якобы закатывал, о полчищах своих возлюбленных, о Мэри-Бет и ее
дочери Стелле. Мне хотелось, чтобы они внимательнее относились к практическим
урокам, которые преподносил им окружающий мир. Хотелось, чтобы, обратившись к
книгам и природе, они открыли для себя все те истины, которые я познал еще в
раннем детстве. Однако я не решался доверить им свои секреты. Теперь, когда
сыновья мои достигли зрелых лет, я со всей очевидностью сознавал, что ни один
из них не является достойным преемником этих знаний. Тем не менее мои мальчики
были вполне достойными людьми, крепко стоящими на земле. Они немало поднаторели
в искусстве делать деньги и заботиться о своих семействах. Я мог гордиться тем,
что оставляю после себя три воплощения лучшей части моего существа. Что
касается худшей части, то я тщательно скрывал ее от своих драгоценных
отпрысков.
Всякий раз, когда я пытался поведать Стелле нечто важное,
она или засыпала от скуки, или встречала мои слова хохотом.
— Тебе вовсе ни к чему пугать меня старыми
сказками, — заявила она однажды. — Мама уже рассказала мне о твоих
мечтах и фантазиях. Лэшер мой самый любимый дух, и он исполнит любое мое
желание. А все остальное не имеет значения. Знаешь, Джулиен, по-моему, это
ужасно забавно — иметь свое собственное семейное привидение.
Выслушав этот беззаботный лепет, я буквально лишился дара
речи. Передо мной было дитя современной эпохи. Она сама не знала, что говорила.
Да, стоило жить так долго, чтобы подивиться на этих молодых особ: на старшую,
Карлотту, злобную и надменную святошу, и на это создание, столь же прелестное,
сколь и пустоголовое. Подумать только, она видела духа своими глазами и при
этом находила сложившуюся ситуацию всего лишь « ужасно забавной »! Мне
казалось, я схожу с ума.
Хотя я жил в комфорте и роскоши и проводил дни в поисках
новых удовольствий, предоставляемых современной эпохой, катаясь на автомобиле и
слушая виктролу, будущее внушало мне ужас.
Я знал, что призрак несет с собой зло. Знал, что он способен
на ложь. Знал, что хранимая нами тайна смертельно опасна. А еще я страшился
неведомых ученых из Амстердама. Короткий разговор в церкви, состоявшийся у меня
с одним из них, не раз приходил мне на память.
Как-то раз я получил письмо от старого профессора из
Эдинбурга. В нем сообщалось, что агенты ордена Таламаска постоянно докучают
ему, желая узнать содержание нашей переписки. Я немедленно написал ответное
письмо, в котором потребовал тщательно скрывать от них все добытые нами
сведения. Стремясь обеспечить молчание своего ученого корреспондента, я удвоил его
денежное содержание. Профессор заверил, что непременно выполнит мои указания. У
меня не было оснований питать какие-либо сомнения на этот счет.
Вы сами видите, Майкл, что образ действий этих странных
ученых не имел никакого смысла. И поведение духа по отношению к ним тоже
казалось нелепым. Почему тот человек в церкви произвел на меня столь зловещее
впечатление? И с какой целью дух устроил представление, демонстрируя свою силу?
Я чувствовал, все это неспроста. Возможно, конечно, духу просто нравилось дразнить
этих людей. И все же подозревать его в подобном ребячестве было по меньшей мере
странно.
На склоне своих дней я превратился в затворника и почти не
покидал свою комнату в мансарде. Досуг мой немало скрашивало одно из самых
выдающихся современных изобретений — переносная виктрола. Не могу описать
словами, сколько наслаждения дарила мне возможность слушать музыку, когда и где
заблагорассудится. Как приятно было выйти на лужайку вместе с виктролой и
пластинками и, сидя в плетеном кресле, упиваться любимыми оперными ариями.
Да, это было восхитительно. И, разумеется, пока звучала
музыка, Лэшер не мог проникнуть в мое сознание. Впрочем, он и так все реже и
реже предпринимал такие попытки.
Теперь гораздо больше удовольствия он находил в компании
Мэри-Бет и Стеллы. Он был очень привязан к ним и не отдавал заметного
предпочтения ни матери, ни дочери, черпая силу как у одной, так и у другой.
Думаю, особое счастье он испытывал в те моменты, когда был близок одновременно
с обеими.
Что до меня, то я нимало не нуждался в обществе Лэшера. У
меня и так не оставалось времени для скуки. Все события своей долгой жизни я
вносил в толстые конторские книги — их под кроватью скопилась целая стопка. К
тому же у меня был любовник, Ричард Ллуэллин, чрезвычайно приятный молодой человек,
готовый целовать следы моих ног. В лице Ричарда я имел неизменно внимательного
и понимающего собеседника, которому, однако же, не доверил даже малой толики
своих тайн — во имя его собственной безопасности.
Во всех прочих отношениях жизнь моя также была весьма
насыщенной. В одном доме с нами жил мой племянник Клэй и Милли, дочь Реми.
Собственные мои сыновья превратились в здоровых, крепких и умных мужчин. Они
прикладывали все усилия на благо и процветание фирмы «Мэйфейр и Мэйфейр» и
проявили немало сметки и благоразумия в управлении нашими семейными
предприятиями.
Когда Карлотте исполнилось двенадцать, я предпринял попытку
слегка поднять перед ней завесу тайны. Я поведал ей нашу семейную историю,
показал некоторые книги — одним словом, сделал все, чтобы ее предостеречь. Я
сообщил Карлотте, что ее младшая сестра унаследует магический изумруд и что
именно Стелле предстоит стать любимицей призрака. Рассказал и о том, как хитер
и ловок Лэшер, и о том, что он обладал плотью прежде, а ныне главное его желание
— прийти в этот мир вновь.
Никогда не забуду, как отреагировала Карлотта на мой
рассказ. Стоило мне умолкнуть, она обрушила на мою голову целый поток проклятий
и бранных слов.
— Дьявол, колдун, грязный ведьмак, — вопила
она. — Я всегда знала, что в этом проклятом доме скрывается зло. А теперь
ты сам в этом признался.
Потом разъяренная девица заявила, что обратится к помощи
католической церкви и уничтожит призрака «с благословения Христа, Пресвятой
Девы и всех святых».
Между нами вспыхнул беспощадный словесный поединок.
— Ты что, не понимаешь, что все ухищрения твоей
обожаемой церкви всего лишь иная форма колдовства? — вопил я.
— Что ты несешь, злобный, выживший из ума
старик?! — вне себя от возмущения кричала она в ответ. — По-твоему, я
должна якшаться с дьяволом? По-твоему, для того чтобы одержать над ним победу,
я должна искупаться в грязи? Ну уж нет! Я уничтожу твоего мерзкого демона, так
и знай. И весь ваш ведьмовской род я уничтожу тоже. Подожди, ты еще увидишь!
Ваше проклятое наследство останется без наследника. Я положу конец этому
мракобесию.