Лэшер - читать онлайн книгу. Автор: Энн Райс cтр.№ 116

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Лэшер | Автор книги - Энн Райс

Cтраница 116
читать онлайн книги бесплатно

В первые три года жизни самым главным моим наставником стал кучер матери, Октавий. Он был темнокожим мулатом, однако не считался рабом, более того — вел свое происхождение от Мэйфейров, будучи в пятом колене потомком черной наложницы одного из основателей нашего рода. В то время, о котором я веду речь, Октавию исполнилось, кажется, восемнадцать лет, и во всей округе не сыскать было человека веселее и изобретательнее. Мои невероятные способности не вызывали у него ни малейшего страха, хотя он и советовал мне до поры до времени держать их в тайне. Впрочем, именно он учил меня извлекать из них максимальную пользу.

Например, от Октавия я узнал, как проникнуть в самые сокровенные помыслы других людей, как, не произнося ни слова, навязать окружающим свою волю и заставить их беспрекословно ей подчиняться. Он показал мне, как при помощи едва слышных слов и еле заметных жестов усиливать свое тайное воздействие. Октавий научил меня также творить заклинания, делавшие мир вокруг неузнаваемым, причем не только для меня самого, но и для тех, кто был рядом. Подобно большинству детей, в возрасте трех-четырех лет я был весьма неравнодушен к вопросам пола и под руководством первого своего учителя вытворял такое, о чем впоследствии, лет уже в двенадцать, не мог вспоминать иначе, как со стыдом, вгонявшим меня в краску.

Однако вернемся к нашим семейным ведьмам и к обстоятельствам, при которых выявился мой особый дар.

Бабушка Мари-Клодетт всегда находилась среди нас. Как правило, она восседала в тени сада, а небольшой оркестр, состоявший из темнокожих музыкантов, услаждал ее слух. В оркестре этом было два замечательных скрипача, оба из числа рабов. Несколько музыкантов играли на трубах — точнее говоря, их инструменты были трубами по моему тогдашнему разумению, хотя на самом деле они являлись одной из старинных разновидностей деревянной флейты. Был в оркестре и большой самодельный контрабас, а также два барабана, с которыми ловко управлялись мягкие проворные пальцы темнокожего барабанщика. Мари-Клодетт сама разучила с музыкантами несколько песен, объяснив мне, что мелодии эти в большинстве своем пришли из Шотландии.

Тяга, которую я испытывал к бабушке, становилась все настойчивее. Игра темнокожих музыкантов не слишком мне нравилась, но я пришел к выводу, что стоит потерпеть, ибо сидеть у бабушки на коленях чрезвычайно приятно, а истории, которые она рассказывает, не менее увлекательны, нежели те, что я нахожу в книгах.

Несмотря на свои годы, бабушка сохранила величавую осанку. Голубые глаза ее оставались по-молодому яркими, а волосы были белыми как снег. Лежа среди разноцветных подушек на своей плетеной кушетке, над которой под теплым южным ветром едва колыхался легкий полог, она представляла собой весьма живописное зрелище. Иногда она тихонько напевала что-то на гаэльском языке. Или разражалась длинной тирадой замысловатых проклятий в адрес Лэшера.

Насколько я мог понять, главная вина Лэшера состояла в том, что он не уделял бабушке достаточного внимания. Он по-прежнему верой и правдой служил Маргарите и окружал неусыпными заботами малютку Кэтрин, в то время как на долю Мари-Клодетт выпадали лишь торопливый поцелуй да изредка несколько брошенных на ходу стихотворных строк.

Поэтому каждые несколько дней Лэшеру приходилось просить у Мари-Клодетт прощения за то, что он пренебрегает ею, отдавая предпочтение ее дочери и внучке. Я слышал даже, как он своим необычайно звучным и красивым голосом уверял бабушку, что отныне все пойдет иначе. Иногда во время своих визитов к Мари-Клодетт он был одет по последней моде — в сюртук и брюки со штрипками. В ту пору бриджи и треуголки лишь недавно отошли в прошлое, и подобный костюм казался диковинкой. Подчас Лэшер представал в грубоватом обличье деревенского жителя: в незамысловатой одежде из сыромятной кожи. Но, какой бы наряд ни выбрал для себя Лэшер, глаза его неизменно оставались карими, волосы — темно-каштановыми, а сам он — писаным красавцем.

Уверен, Майкл, вы догадываетесь, кто после одного из таких посещений, сияя улыбкой и тряся кудряшками, подошел к бабушке и, взобравшись к ней на колени, пролепетал:

— Grand-mere, почему ты такая грустная? Скажи мне.

— Ты видишь человека, который приходит ко мне? — спросила в ответ бабушка.

— Конечно, вижу, — кивнул я головой. — Но все вокруг твердят, что я не должен тебе в этом сознаваться. Не знаю, почему меня заставляют лгать, ведь, по-моему, ему нравится показываться перед людьми и особенно — пугать рабов, внезапно возникая на их пути. Причем делает он это без всякого повода — только для того, чтобы потешить свое тщеславие.

Возможно, именно в этот момент бабушка прониклась ко мне горячей симпатией. Наблюдения мои вызвали у нее одобрительную улыбку. Она даже заметила, что никогда в жизни не встречала столь смышленое дитя всего двух лет от роду. Правда, мне исполнилось уже два с половиной, но я счел за благо не уточнять. Через день или два после первого упоминания в нашем разговоре об «этом человеке» бабушка Мари-Клодетт начала свой рассказ.

Она поведала мне о своем прекрасном старом доме на острове Сан-Доминго и добавила, что тоскует о нем до сих пор. Рассказала она и о других островах, где процветают культ дьявола и колдовство вуду, а также о том, каким образом ей всегда удавалось обернуть все хитрости коварных рабов к собственной пользе.

— Да будет тебе известно, я великая ведьма, — сообщила она. — Твоя мать никогда не сможет со мной сравниться. Беда в том, что она немного сумасшедшая и слишком много смеется. Что до малютки Кэтрин, то, мне кажется, за ней следует лучше присматривать и пока никому не известно, что из нее выйдет. Сама же я смеюсь крайне редко.

Каждый день я неизменно забирался к бабушке на колени и начинал приставать к ней с вопросами. Несносный маленький оркестр играл без умолку: бабушка не давала музыкантам ни минуты передышки. Очень скоро она до такой степени привыкла к моим посещениям, что, если я долго не приходил, посылала Октавия разыскать меня, отмыть дочиста и привести к ней. Я был счастлив. Удовольствие мне отравляла лишь музыка, по моему мнению, столь же благозвучная, как кошачий концерт. Однажды я спросил у бабушки, не лучше ли вместо этих завываний и грохота послушать пение птиц. В ответ она покачала головой и заявила, что музыка помогает ей сосредоточиться и полностью отдаться мыслям и воспоминаниям.

Так или иначе, истории, которые мне приходилось слушать под назойливый аккомпанемент, день ото дня становились все более занимательными, красочными, исполненными страсти и… жестокости.

Беседы наши не прекращались до самой смерти бабушки. Незадолго до своей кончины она приказала оркестру расположиться в спальне. Музыканты играли, а мы с ней шептались, зарывшись в подушки.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию